У убийцы было два варианта. Живи как человек, в чьем теле он оказался, или начни все сначала. Жить как этот человек — означало иметь дом, имущество и работу, но это также означало понимать жизнь этого человека так, как я не сделала с Катрионой.
Это то, чего он хотел от Эванса. Не просто «кто я?», а суть этого вопроса — расскажите мне все, чтобы я мог полноценно жить этой жизнью.
Откуда я родом? Что мне нравится? Как мне себя вести? Кого я знаю?
Вот почему ему нужны были пытки. Он схватил Эванса с намерением получить от него как можно больше, а затем убить его, чтобы замести следы и возобновить свою погоню за славой серийного убийцы.
Это означает, что потенциальный убийца Катрионы знал Эванса. Знал его достаточно хорошо, чтобы признать в нем источник бесценной информации.
Мне нужно узнать больше об Эвансе. Он жил со студентами. Был ли он тоже студентом? Может быть, на полставки? Подождите, МакКриди сказал, что он англичанин. Может быть, он приехал учиться в Эдинбург?
Он писал для газеты. Вечерний Курант. Работал ли он в офисе, с коллегами, или внештатно дома? Мне нужно будет спросить Айлу.
Я лихорадочно пишу, когда улавливаю отчетливый звук шагов.
Хватаю кочергу, подхожу к двери и вглядываюсь в темноту. Тишина.
Да пропади оно пропадом! Мои нервы ни к черту или же там кто-то есть. Я выхожу в гостиную.
— Эй? — Произношу я, потому что к этому моменту, если это просто Алиса, крадущаяся вокруг, чтобы посмотреть, что я делаю, я бы предпочла иметь дело с ней, чем постоянно отвлекаться.
Я иду по коридору мимо гостиной и столовой, но никого не нахожу.
— Если там кто-то есть, то я читаю в библиотеке, — услужливо сообщаю я, предполагаемому убийце.
Вздыхаю, крепче сжимая кочергу и возвращаюсь в библиотеку. Вернувшись к столу, останавливаюсь и оглядываюсь по сторонам. Ничего. Я кладу кочергу на рабочий стол, в пределах досягаемости, а затем выдвигаю стул, когда за моей спиной скрипит половица.
Глава 31
Я поворачиваюсь как раз в тот момент, когда фигура в темном плаще выскакивает из-за шторы. Он закрывает мне рот ладонью. Я толкаю его локтем в ребра, а затем поворачиваюсь и врезаю кулаком ему в живот.
Прежде чем он сгибается пополам, я мельком вижу мужчину среднего роста в черной маске. Затем понимаю, что «маска» — это темные волосы, падающие на лицо, когда он сгибается пополам от боли. Я хватаю его за волосы и приподнимаю голову.
— Саймон?
— Сдаюсь, — хрипит он, поднимая руки. — Я признаю поражение, прекрасная дева.
— Какого черта? — говорю я, когда он разгибается, держа руку на животе.
— Превосходно, Кэт, — хрипит он, пытаясь отдышаться. — Я полагаю, что заслужил это, пытаясь напугать тебя.
— Выпрыгнув из-за занавески? И это спустя два дня после того, как меня едва не убили?
Он смотрит на меня с сомнением.
— Два дня? Прошла неделя.
— Два дня назад на меня снова напали, и я провела целую проклятую ночь в тюрьме за то, что отбивалась от нападавшего, — я возвращаюсь к столу и убираю записи.
— Я ничего не слышал об этом, — оправдывается он, — я приношу свои извинения, Кэт. Я также благодарен, что остался жив, — говоря это, он потирает живот и корчит гримасу. — Кто научил тебя так драться?
— Это всего лишь опыт, приобретённый от двух покушений за последнюю неделю.
— Я не сомневаюсь и опять же, приношу свои извинения. — Он переводит взгляд на мои записи. — Что ты пишешь?
— Ничего.
Саймон делает несколько попыток вырвать из моих рук листы, но когда понимает, что я не намерена их отдавать, останавливается. Он присаживается на край стола, пока я прячу записи в лифе платья.
— Что ты здесь делаешь?
— Эм, это дом, в котором я работаю?
— Я имею ввиду почему ты внутри? Ночью. Как ты попал сюда?
— Открыл дверь ключом. Потому что это… дом, в котором я работаю. Я пришел на поиски еды. Я поздно встал и проголодался.
— Кухня двумя этажами ниже.
— Да, но я услышал, как кто-то двигался, когда был на лестнице. Пришел посмотреть, кто это был, и предупредить, что я в доме, чтобы не напугать.
— Вместо этого ты решил испугать меня?
— Потому что ты особенная. — Он ухмыляется. — Ты бы видела свое лицо. А теперь, если ты закончила допрос, у меня есть предложение.
— У-угу.
Он наклоняется и шепчет:
— У меня в комнатах есть маленькая палочка.
Это викторианский эквивалент приглашения в его комнату посмотреть его гравюры?
— Я не думаю, что мне нужно видеть твою палку, — говорю я. — Не сегодня.
— Увидеть мою палку? — он брызжет слюной. — Насколько сильным был этот удар по твоей голове? Я имею в виду, что у меня есть маленькая палочка опиума.
Я моргаю, прежде чем мне удается сказать:
— Нет, спасибо. В последнее время у меня и так достаточно проблем с сохранением ясности ума. Этот удар по голове подействовал на меня сильнее, чем я ожидала.
Я сосредотачиваю свое внимание на нем:
— Ты говорил, что у тебя нет идей, кто мог напасть на меня, ты не против, если я задам несколько вопросов? О себе. Так сказать, заполню провалы в памяти.
— Почему бы мне быть против? Ты говоришь, так будто просишь одолжения у незнакомца, Кэт. Мы ведь друзья, не так ли?
— Так и есть, но мне неловко признавать потерю памяти. Это заставляет чувствовать себя чудаковатой.
Это его отрезвляет, голос понижается.
— Мы никогда не должны испытывать таких чувств рядом друг с другом. Мир дает нам достаточно поводов для этого. Ты можешь спрашивать, что хочешь, и я отвечу столько, сколько смогу, и не буду судить за твои вопросы. — Он встречается со мной взглядом. — Никакого осуждения. Не между нами. Да?
— Да. Спасибо.
Мы спускаемся на кухню, где находим вчерашний хлеб и масло, а Саймон заваривает чай. Тогда я задаю ему вопрос. Начинаю с того, что расспрашиваю его о моем прошлом. Он не может здесь помочь — Катриона ничем из этого не делилась. Также он ничего не знает о ее подельниках. В этом случае он не хотел знать подробностей. Мне нужно будет поговорить с Давиной.
Если Катриона знала своего нападавшего, это показывает, что она была знакома с Эвансом через кого-то. Возможно, другого человека и не было, если все трое знали друг друга лично.
Соседи Эванса по комнате предположили, что он продавал информацию об их группе. Кому? Там могла быть связь между Эвансом, продающим секреты своей группы, и Катрионой, продающей полицейскую информацию Финдли. Могли ли они продавать одному и тому же человеку? Или связаны в одной и той же сети? Эванс дружит с кем-то в том мире, кого он использует, чтобы продавать свою информацию, и Катриона разозлила, или предала, того же человека, который пытался убить ее за это.
Это моя связь?
— Ты знаешь молодого человека по имени Арчи Эванс?
Саймон замирает и смотрит на меня.
— Эм, да. Парень, которого убил ворон-убийца. Ты помогла доктору Грею с его телом, не так ли? По крайней мере, Алиса так сказала. Этого ты тоже не помнишь?
— Я имею ввиду, знал ли ты его до того, как он был убит?
— На что ты намекаешь, Кэт? — он прищуривается, спрашивая.
— Я просто хочу знать, была ли я знакома с ним, потому что он показался мне знакомым.
Саймон расслабляется и пожимает плечами.
— Он писал для Вечерних Курант. Я читал тебе его статьи, возможно, упоминал его фамилию.
— А я когда-то говорила о нем?
— Нет, я такого не помню.
— Он жил с группой радикально настроенных студентов. Они против иностранцев и вообще против любого, кто не похож на них.
— Ты предполагаешь, что могла общаться с такими, как они?
— Надеюсь, что нет, но я не помню.
Он отрицательно качает головой.
— У тебя много недостатков, но фанатизм не один из них. Мы тогда вряд ли могли бы стать друзьями.
Что ж, засчитаем одно очко в пользу Катрионы. Но я также должна задаться вопросом, насколько хорошо Саймон на самом деле знал Катриону. Он кажется милым ребенком, и когда упомянул Алису, казалось, что любит ее. Знал ли он, что Катриона издевалась над ней? Сомневаюсь в этом, что заставляет меня задуматься, действительно ли группа Эванса могла быть ключом, и Катриона просто знала достаточно, чтобы скрыть свой фанатизм от Саймона. В конце концов, она была мастером показывать людям то, что они хотели видеть.
Этим я врезалась в кирпичную стену. У Саймона для меня ничего нет, и я болтаю еще немного, не желая, чтобы он чувствовал себя допрошенным и отвергнутым, прежде чем зевнуть и заявить, что давно пора спать.
Я вижу проблеск зацепки в нити, соединяющей Арчи Эванса с его убийцей и, возможно, с Катрионой. Это осознание заставляет меня проснуться как раз перед тем, как часы внизу пробьют пять. Я вскакиваю с постели с первыми лучами солнца, одеваюсь, выбегаю в коридор и тут же сталкиваюсь с бедняжкой Алисой, которая идет меня будить. Быстрое извинение, а затем бегу вниз по лестнице, чтобы начать свой день с того, что заберу поднос с завтраком для Грея. По словам миссис Уоллес, он уже встал, и я отказываюсь от утреннего хлеба и чая, чтобы отнести поднос в его комнату.
— Не хотелось бы, чтобы кофе хозяина остыл, — говорю я, выхватывая из рук ворчащей миссис Уоллес поднос.
Я поднимаюсь по лестнице так быстро, как могу, не опрокинув кофейник. У дверей Грея я останавливаюсь и делаю глубокий вдох. Затем стучусь и жду приглашения войти.
Грей усердно работает, и эта картина заставляет меня улыбаться. Тут не просто «тяжелая работа до 6 утра», что для него нормально. Дело в том, что он, кажется, не сильно усердствовал с остальным: лишь перекатился с кровати на стул вместе с одеялом, которое сейчас было накинуто на плечи.
— Могу ли я надеяться, что под этим вы хотя бы одеты, сэр?
Он лишь хмыкает, что значит оба варианта возможны. Ставлю поднос и разжигаю огонь. Сейчас я намного лучше в этом разбираюсь, моя внутренняя девушка-гид сияет от гордости. Теперь я успеваю подготовить камин перед тем, как он ляжет спать, что также оказывается полезно когда он не работает в предрассветные часы, разжигая камин самостоятельно.