Я помню ту первую ночь, когда МакКриди быстро отправил Финдли с монетой за пивом. Так он давал ему правдоподобное оправдание, если кто-то из департамента усомнится в том, что МакКриди привлекает Грея к расследованию.
Знал ли настоящий Финдли, что его отстраняют? Заботило ли его это? Самозванцу это точно не нравилось, потому что его держали подальше от центра расследования… расследования преступлений, которые он совершал.
— О чём он говорил? — продолжает Финдли.
— О расследовании.
Резкий вдох. Её сарказм заслужил более суровое наказание, и на этот раз Грей слышит это. Его подбородок поднимается, глаза устремлены на дверь. Когда Айла всхлипывает, Грей начинает двигаться вперёд.
Я хватаю его за куртку, но он вырывается. Я бросаюсь и хватаю его снова, оттаскивая назад. Он оборачивается ко мне, лицо искажено гримасой.
— Ты хочешь, чтобы твою сестру убили? — шепчу я, оттаскивая его подальше от двери.
Взгляд на его лице заставляет меня напрячься в ожидании удара. Это убийственный взгляд, словно это я держу его сестру в заложниках, угрожая её жизни.
— Прости, Дункан, — шепчу я, оставляя свой голос Катрионы. — Прости, что не могу позволить тебе пойти к своей сестре. Финдли не просто пытался задушить меня. Он убил Арчи Эванса. Убил Розу Райт. Пытал Эванса. Изуродовал Райт. Если ты распахнёшь эту дверь, он причинит ей боль. Я не позволю тебе распахнуть эту дверь. Понимаешь?
Он смотрит на меня, ярость уходит с его лица, уступая место… О, черт, я даже не знаю, что её заменяет. Я только знаю, что в этот момент я вижу не хозяина Катрионы, а человека внутри. Я вижу его, и он видит меня, и он моргает, а потом качает головой, как будто отгоняя это.
— Пожалуйста, послушай меня, Дункан, — шепчу я. — Что бы ты ни сделал потом — уволишь меня за неподчинение или выбросишь на улицу — мне всё равно. Мне важно, что твоя сестра в той комнате, с человеком, который убьёт её, если мы его напугаем.
Он удерживает мой взгляд. Держит его так крепко, что трудно не отвести глаза. Его подбородок чуть опускается. Затем он смотрит на дверь.
— Нам нужен отвлекающий манёвр, — шепчу я. — Отвлечь Финдли от неё, не давая ему понять, что кто-то в квартире. Я могу это сделать. Когда он откроет дверь, ты будешь ждать…
Я замолкаю. Мой взгляд направлен на дверь. Минуту назад самозванец допрашивал Айлу. Но теперь он замолчал.
Я делаю осторожный шаг к двери, затаив дыхание и прислушиваясь, напряжённая в ожидании приглушённого звука боли. Вместо этого поворачивается ручка.
Я отступаю, расправляя руки, чтобы защитить Грея. Он обычный человек, и это как в одной из тех видеоигр, где полицейские должны обезвреживать стрелков, не убивая мирных жителей. Этот принцип вбит мне в голову. Защищать мирного жителя.
Это работает намного лучше, если мирный житель хочет быть защищённым. Я отступаю, поднимая руки, с ножом в руке, и вдруг за мной никого нет. Для парня размеров Грея он двигается, как чертов призрак. Ручка поворачивается, и как-то он уже передо мной, и я отступаю в тень, как беспомощная дева.
Финдли выходит. Он слышал шум, да? Наш шепот, должно быть, был громче, чем я думала. Это очевидный ответ. Но нет, Финдли выходит, дверь открывается, заслоняя большого парня, бросающегося на него, и на мгновение кажется, что дверь ударит Грея в лицо. Нет, не ударит. Потому что именно в этот момент Финдли что-то слышит или чувствует. Он почти небрежно оборачивается. И видит Грея.
Глава 42
Это тот самый момент. Тот, когда самозванец растеряется от шока, а Грей спасёт положение, просто своим грозным видом в темноте. Всё происходит именно так. Самозванец отступает, глаза широко раскрыты. Грей хватает его за грудки и поднимает с земли… и самозванец вздрагивает, пригибая голову, как будто пытаясь избежать удара. Затем самозванец наносит удар. Я вижу блеск металла в последнюю секунду. Молоток направляется прямо к виску Грея. Прежде чем я успеваю открыть рот, он врезается ему в лоб.
Грей падает. А что делаю я? Ничего. Я остаюсь на месте, и это одно из самых трудных испытаний в моей жизни.
Атака произошла так быстро, что у меня не было времени выскочить из тени. Я по-прежнему нахожусь там, где стояла, в тёмном углу, с ножом в руке. Когда Грей падает, я готовлюсь выскочить и напасть. Но мне не дают этого шанса. Грей падает, и в следующую секунду самозванец оказывается за открытой дверью, скрытый от меня.
Я всё ещё могла бы рвануть вперёд. Это самое трудное — осознать, что я выбираю не делать этого. Самозванец не видел меня. Я не невидимка. Но по сравнению с Греем, я словно в тени. Всё, что он видел — это Грея, бросающегося на него, и между шоком от этого и радостью от того, что он его перехитрил, он не подумал искать кого-то ещё.
Теперь самозванец за дверью, берет Грея за плечи, тащит его в комнату, а я остаюсь в тени.
— Посмотри, кто пришёл тебя спасти, — говорит Финдли Айле. — Тебе повезло. Мне не нужно тебя пытать. Посмотрим, заговоришь ли ты, когда твой брат будет страдать.
Дверь закрывается медленно. Так медленно, что у меня есть время проскользнуть на другую сторону и поймать её носком ботинка. Я жду, когда Финдли заметит это.
Давай же, подлец. Ты уже пропустил второго человека в коридоре. Ты не можешь не заметить, что дверь не закрывается.
Я хочу, чтобы он это увидел. У меня наготове нож. Он подойдёт, чтобы проверить дверь, и я застану его врасплох.
Но он не проверяет дверь. Если он заметил, что она не совсем закрылась, ему всё равно. Он упивается своим успехом, смеясь над тем, что теперь у него есть рычаг давления на Айлу, рычаг, который, возможно, избавит его от необходимости пытать её, что ему явно не по душе. Я не хочу знать, что он планировал делать с тем молотком, но, возможно, он собирался использовать его для чего-то вроде раскалывания ногтей.
Теперь он говорит Айле, что будет пытать Грея и заставит её смотреть, и в его голосе слышится садизм, но я знаю лучше. Его радость исходит от уверенности, что он добьётся своего без пыток. Описания будет достаточно, чтобы она сломалась.
— С чего мне начать? — говорит он. — Для доктора руки — очевидный выбор, но мне кажется, что доктор Грей больше ценит свой мозг. Это был довольно сильный удар по его голове. Что, если…?
— Прекрати, — говорит Айла. — Пожалуйста.
Она переигрывает со своими всхлипываниями, но Финдли верит. В конце концов, она бедная вдова викторианской эпохи. Удивительно, что она до сих пор не упала в обморок.
Я приоткрываю дверь. Затем становлюсь так, чтобы заглядывать внутрь. Узкая полоска обзора достаточна. Грей без сознания на полу. Финдли стоит на одном колене рядом с ним, подняв молоток, чтобы снова ударить по голове Грея. Я вижу только юбки Айлы — она, кажется, сидит на стуле чуть в стороне.
— Расскажи, что произошло на чаепитии сегодня, — говорит Финдли. — Что знает МакКриди? Что та маленькая корова ему рассказала?
Маленькая корова? Это обо мне? Хм.
— Катриона ничего не знает, — говорит Айла.
Финдли поднимает молоток. У меня перехватывает дыхание, но он просто держит его над головой Грея.
— Кажется, ты сомневаешься, что я это сделаю, — говорит он. — Печально. Видишь ли, суть повторяющихся ударов по голове в том, что они непредсказуемы. Твой брат бы тебе это рассказал, если бы мог. Если я ударю его в то же место снова, это определённо вызовет повреждение мозга. Это также может убить его. И мне всё равно. Это ясно, Айла? Мне всё равно, умрёт ли он. Просто ещё одно тело в моей коллекции.
— У детектива МакКриди есть зацепка по делу Арчи Эванса, — выпаливает Айла. — О том, почему его могли пытать.
— Пытать? Кто сказал, что его пытали?
Айла замолкает. Чёрт. Как мало МакКриди рассказал своему констеблю?
— Я… я не знаю, — говорит Айла. — Должны быть какие-то доказательства…
— Это была она, не так ли? Катриона?
— Наша горничная? — голос Айлы повышается в убедительном недоумении.
— Она помогала ему. Я знаю, что он сопровождал её, когда она играла в детектива.
— Возможно, но, как я уже сказала, Катриона не имеет к этому никакого отношения.
Молоток опускается. Я вижу, как он летит, слишком быстро, чтобы быть поддельным ударом, и я распахиваю дверь и бросаюсь на Финдли. Он отступает. Возможно, снова притворяется. Мне всё равно. Главное, что его молоток больше не нацелен на голову Грея.
— Хотел поговорить со мной? — говорю я, пока он вскакивает на ноги.
Он ругается сквозь зубы.
— Это значит «нет»? — спрашиваю я, размахивая ножом. — Клянусь, я слышала своё имя. Ну, что-то вроде того, по крайней мере.
Он стряхивает с себя гнев и находит в себе силы для насмешки.
— Типичная американка. Удивительно, что ты не закричала «йиппи-кай-ей».
— Я не американка, — отвечаю я. — Ты не слышал, как я извинялась за пролитый кофе? Могла бы и кленовый лист на лбу себе нарисовать.
Мы стоим друг против друга. Между нами пять футов. Грей с одной стороны, Айла с другой. Грей без сознания. Айла связана и благоразумно молчит. Любой из них может стать целью, поэтому я встала между ними. У самозванца молоток, и хотя это не пистолет, я не собираюсь попадать под его удар.
— Кажется, ты рвёшься поговорить со мной, — говорю я. — Ну, по крайней мере, поговорить обо мне. Немного одержимо. Довольно жутко, если честно. Но это ты, как я понимаю. Крайне жуткий.
Я болтаю, оцениваю и отвлекаю его, но что-то из сказанного задевает его неожиданно глубоко, он бледнеет. Ладно, тогда.
— Поведение типичного серийного убийцы, — продолжаю я. — Я надеялась на что-то лучшее. По крайней мере, более интересное. Пожалуйста, скажи мне, что ты не мочился в постель и не мучил маленьких животных.
Этот удар идёт мимо, его лицо расслабляется, возвращается ухмылка.
— Значит, ты полицейская? — Его смех раздаётся как лай гиены. — Я так и думал, по тому, как ты обращалась с телом, по всем этим разговорам о поиске убийцы в толпе.