Я уже говорила, что муж свободно владеет английским.
Сам он ехать во Францию не собирался, так как работал сразу на нескольких работах, был руководителем и не мог оторваться от важных дел. Но побеседовать с менеджером компании вполне мог.
Дрожащими от волнения руками я набрала номер. Трубку взяла девушка, которая назвалась Барбарой и представилась сотрудницей компании. Выяснилось, что одновременно несколько людей из разных стран обратились в Tomatis Developpement с запросом о проведении обучения на русском. Руководство компании всерьез рассматривало создание такой группы и было готово самостоятельно обеспечить ее переводчиком!
Для того чтобы забронировать место в этой группе, необходимо было внести предоплату в размере двухсот евро.
Я засомневалась. Легкость, с которой нашлось решение проблемы, вызывала у меня недоверие и страх. Я боялась, что это мошенническая схема, что компания-однодневка сделала липовый сайт и пытается нас развести. Я боялась ехать в другую страну. Да и денег у нас не было.
Неожиданно муж проявил настойчивость. Он сказал, что готов рискнуть деньгами, если есть хотя бы пять процентов надежды на то, что Сереже поможет эта методика.
Я это хорошо запомнила. Мы оба понимали, что сыну осталось совсем немного улучшить функции восприятия, чтобы он перестал отличаться от других. Мы были готовы сделать невозможное. И оба знали, что рискуем.
Мы не имели никаких накоплений, счета в банке или денег в кубышке. Супруг предложил продать старую «Ниву», которую использовал для поездок на дачу и рыбалку.
Машина была старенькая, но в хорошем состоянии.
Мы могли обойтись одним автомобилем. А для перевозки грузов нанимать транспорт.
Так мы запустили проект под названием «Томатис».
Глава 30Продажа машины. Истерика за семейным столом
Покупка и продажа машины – событие колоссальной важности для семьи.
Пятьдесят лет назад моим родителям достался «Запорожец», купленный с рук у родственников. Гараж был далеко от дома, отцу приходилось добираться до него сорок минут на трамвае. Сервисного обслуживания в те времена не существовало. Ремонт и техобслуживание осуществлялись владельцами машин самостоятельно.
«Запорожец» использовался только летом. В первый выезд после зимы мы перевозили рассаду помидоров на дачу.
Пару раз за лето отец помогал бабушке доставлять домой урожай. Раза три-четыре ездили за ягодами и грибами.
После закрытия дачного сезона машина отправлялась «на прикол» в металлический гараж.
Зимой отец каждое воскресенье садился на трамвай и ехал к своей «Але» («АЛЯ 2168» – таков был серийный номер машины). В гараже он занимался проверкой работы двигателя, мелким ремонтом. Но по большей части это служило оправданием «посиделок» с такими же владельцами семейных авто из соседних гаражей. Заканчивались разговоры распитием горячительных напитков.
Домой отец возвращался затемно. Когда родители расстались, машина досталась отцу. Он уехал на ней в деревню к своей матери, оставив жене (моей маме) и дочери (мне) квартиру. Машина являлась солидной долей совместно нажитого имущества.
Родители моего мужа были кандидатами наук, доцентами кафедры медицинского института. Они могли себе позволить в 80-х годах прошлого века купить «Волгу», считавшуюся жемчужиной советского автопрома. И хотя впоследствии машины менялись, верность этой марке неизменно сохранялась.
После смерти свекра «Волга» по наследству досталась мужу. Я восторгов по поводу этого чуда техники не испытывала, машина часто ломалась и требовала дорогого ремонта.
Когда на рынке появились автомобили зарубежных марок и комплектаций, мы поменяли ее на подержанный Hyundai. Ездить на нем по городу было комфортно и удобно. Но использовать по бездорожью жалко.
За пять лет до описываемых событий один из дальних родственников мужа предложил нам купить старенькую «Ниву» по невысокой цене. Машина с небольшим пробегом была полностью на ходу. Бывший владелец за ней тщательно ухаживал. Муж обрадовался возможности ездить по лесному бездорожью и грунтовым дорогам.
Теперь он сам предложил продать «Ниву», справедливо посчитав, что здоровье и благополучие ребенка важнее поездок на рыбалку. У мужа нашлись знакомые, которых заинтересовало это предложение. Сделку оформили быстро.
Я поняла, что наш проект готов к запуску. Неожиданно меня охватила паника. Ехать одной, в чужую страну, без знания языка, по неизвестному адресу мне казалось немыслимой дерзостью. Я боялась всего: трудностей с организацией поездки, сложностей с провозом аппаратуры через таможню, незнакомого города, проблем с коммуникацией. В голову приходили самые мрачные мысли. Я боялась быть обворованной, стать жертвой мошенников, подвергнуться физическому нападению.
Каждый день я рисовала себе картины всевозможных трагических ситуаций. Опыт предыдущих зарубежных поездок не брала в расчет. То был запланированный отдых, где каждый шаг туриста продуман туроператором: трансфер, поездки с гидом и питание. На территории отеля человеку надевали браслет, что позволяло чувствовать себя полностью защищенным от неприятностей.
Незадолго до описываемых событий в СМИ появилась история нашей соотечественницы, поехавшей работать в Турцию переводчицей по рабочей визе и попавшей в сексуальное рабство. Несколько лет девушку держали в подвале, избивали, она не имела никакой связи с миром, пока кто-то не сжалился над ней и не сообщил в полицию.
Когда мы в очередной раз стали обсуждать наш план вечером на кухне, у меня случилась истерика.
Я разрыдалась. Размазывая слезы по щекам, говорила, что ни на что не гожусь. Что мне страшно. Что «пусть все идет, как идет». Будем «как все». Переведем Сережу на домашнее обучение, будут основания для инвалидности, получим пенсию.
На некоторое время (это продолжалось минут пять, не более) я опять превратилась в глупую, беззащитную курицу. Почувствовала, что быть в позиции жертвы гораздо легче, проще и спокойнее. Ничего не надо делать. Не надо напрягаться. Легче переложить ответственность на кого-то: государство, общество, мужа, на КОГО-НИБУДЬ.
И остаться в стороне.
Я слабая женщина, что я могу? Я беспомощна и бессильна.
Я сжимала в руках мокрую бумажную салфетку, которая превратилась в бесформенный влажный комок, а слезы все продолжали литься. Я что-то бормотала сквозь рыдания. В этот миг мне казалось, что в этом мире наша семья одна против всех. Против школы, против жестоких детей, циничных родителей и бездушных учителей. Против беспомощного положения, которому мы пытаемся противостоять.
Помню, муж сначала смотрел на меня жалостливо.
А потом сдвинул брови и сказал: «Ты что обрушилась, как башни-близнецы? У нас все получится. Я в тебя верю».
Я взяла себя в руки. И больше ни разу не позволила себе слабость. С тех пор стала держать на передней линии сознания главную мысль: «Я это делаю ради сына. Я все смогу».
Конечно, было и любопытство, и предвкушение встречи с «великим городом». Я много читала о столице Франции, интересовалась искусством, достопримечательностями, памятниками архитектуры, но даже в самых смелых своих мечтах не позволяла себе думать о поездке туда.
Такое путешествие казалось сказкой, доступной лишь избранным, небожителям (дипломатам, музыкантам, людям искусства). Оказаться там было невозможно и… страшно.
Получив по электронной почте от Барбары счет на двести евро, я отправилась в ближайший офис Сбербанка. С любопытством посмотрев на бумагу с незнакомым словом Invoice, оператор в окошке вытаращила глаза: «Я не знаю, как сделать этот перевод!» Я пожала плечами:
«Выясняйте!»
Через год я стала пользоваться приложением для смартфона PayPal. С его помощью сделать перевод за рубеж можно в течение нескольких секунд. Но такая возможность появилась позже. Валютные платежные операции проводились редко, офисные сотрудники с ними не работали, запрос вызывал у них растерянность.
Немолодая женщина побежала к руководителю отделения за консультацией. После получасовой беготни по кабинетам и дюжины звонков у меня, наконец, приняли деньги и выдали квитанцию об оплате.
С видом победителя я вышла на улицу. Первый шаг был сделан, дорога назад отрезана.
Глава 31Изучение французского. Песни с Аленом Делоном
Перед поездкой я решила освоить азы французского, чтобы иметь возможность общаться во время поездки.
Французский язык всегда казался мне мягким и романтичным. Я записалась на курсы в маленькую группу неподалеку от дома. Занятия проходили по вечерам, два раза в неделю.
Однажды по телевизору я увидела надпись на футболке одной девушки – «Май инглиш из бед. Из бед и огорчений». То же самое я могла бы сказать про свое изучение французского. Грамматика и фонетика вводили меня в ступор. Я никак не могла понять: как на четыре буквы может приходиться только два звука? На каждом занятии я смотрела на нагромождение букв и чувствовала, что терплю полное фиаско.
Я не знала, что в европейских странах подавляющее число граждан может объясняться на английском языке. Мне казалось, что, попав в страну носителей французского, я буду беспомощна, беззащитна и бессловесна. С каждым последующим занятием я понимала, что не смогу за короткое время преодолеть этот барьер.
Наш преподаватель был мягок и лоялен. Надо отдать должное, он изо всех сил пытался оживить занятия, сделать их по возможности интересными и нескучными. Во время одного урока он рассказал нам про свою поездку в Париж и про судьбу великой певицы Далиды. Про прогулку по улицам Монмартра и как он неожиданно оказался рядом с ее домом.
Однажды преподаватель решился на эксперимент.
Мы с соседкой по парте с любопытством наблюдали, как он вставляет диск в ноутбук. Затем он раздал нам листы с текстом на французском. Это была песня «Paroles, Paroles». Ее когда-то исполнили Ален Делон и Далида.
Преподаватель предложил… спеть. Моя сокурсница была не готова к демонстрации своих вокальных данных. Он беспомощно посмотрел на меня. Я согласилась.