Очень полезно создать вокруг ребенка благожелательную среду, в которой будут другие дети. Кто это будет: соседи, родственники, дети друзей – не так важно. Важно безусловное принятие ребенка в группу. Формирование микрогруппы, в которой кто-то является нормотипическим ровесником, кто-то младше, но близок по уровню развития, с поддержкой со стороны взрослых и созданием доброжелательной атмосферы, очень полезно.
Проявите заинтересованность в этом. Насколько естественным будет данный процесс, во многом зависит от вашего участия, личной отзывчивости, такта и, главное, – желания. Не переживайте из-за разбитой посуды и испорченных вещей (как вариант – создайте безопасную обстановку, замените люстры плафонами, уберите все, что может разбиться и быть повреждено, застелите пространство матами и подушками). Желание общаться – главный приз на этом этапе.
Глава 7. «Взятка»
Сереже три года и семь месяцев. После поездки в Москву и обследований пришла пора возвращаться в садик. В летнее время в садике в группах проводили ремонт, воспитатели уходили в отпуск. Группы в детском саду укрупнили, воспитатели поменялись.
Каждое утро мы ведем сына в детский сад, и каждое утро повторяется один и тот же сценарий: Сережа заходит в группу с истерикой. И ведь не спросишь: «Что случилось?» Ответить он не может. Мы с мужем, совершенно измученные, разъезжаемся на работу.
Я понимаю: что-то не так. Ребенку некомфортно, что-то же вызывает такую реакцию на ситуацию. Может, обижают ребята из группы? Грубо обращаются воспитатели?
В то время альтернатив государственным детским садам не было. Не было групп выходного дня, частных детских садов, групп короткого пребывания, да еще в присутствии родителей – не было. Да и, честно говоря, уровень доходов у нас был таким, что частный садик мы могли и не осилить.
Надо добавить, что это было время, когда везде в учреждениях чего-то не хватало. Несмотря на бесконечные поборы, простые воспитатели получали маленькую зарплату, в группах не было самого необходимого.
Не деньги же им давать? Не принято, да и не возьмут – в то время это не приветствовалось. Но я понимала, что мне надо как-то их… замотивировать.
В какой-то из дней я наконец решилась. После очередной утренней истерики, перед тем как забрать ребенка из садика, я зашла в местный магазин промтоваров и накупила огромный пакет всякой всячины, начиная от туалетной бумаги и заканчивая кремами для рук и лица для воспитателей. Притащила все это в группу. «Вот, – говорю, – спонсорская помощь!» Улыбнулись. Взяли.
Хотите – верьте, хотите – нет, но ребенок со следующего дня плакать перестал.
В Национальном стандарте Российской Федерации установлен комплекс услуг семьям, в которых есть дети с ОВЗ (ограниченными возможностями здоровья). Там же определено их право на получение достойного и полноценного образования.
На практике ситуация (во всяком случае в начале 2000-х) была несколько иная. Если специализированная медицинская и психологическая помощь была еще как-то доступна, то доступ к посещению дошкольных учреждений был не всегда.
В последнее время появился новый термин – ИНКЛЮЗИЯ («включенность»), который означает интеграцию детей с ограниченными возможностями здоровья в образовательные организации, что должно дать им возможность реализовать свое право на образование. В основу положен гуманистический принцип педагогики и психологии.
Инклюзивная модель должна позволить получить образование детям с разными возможностями.
В документах ФГОС (федеральных государственных образовательных стандартах) [14] отражены задачи по охране и укреплению физического и психического благополучия детей, в том числе эмоционального благополучия, обеспечению равных возможностей и созданию благоприятных условий для развития, учитывая особенности каждого ребенка и уважение к его личности.
Это красивая картинка в документах. На деле ситуация не такая радужная. Количество детских государственных дошкольных учреждений меньше, чем имеющаяся в них потребность. Условия пребывания детей и работы педагогов далеки от идеальных.
Количество детей в обычной группе детского сада – около 30 человек. Зарплаты воспитателей (педагогов) низкие, нагрузка высокая. Наблюдается хронический дефицит кадров. Заработная плата родителей не всегда позволяет оплачивать частный детский сад, где небольшое количество детей в группах и достаточно персонала. Поэтому вопросы по реализации инклюзии остаются.
В начале 2000-х об этом понятии мы и не слышали. Воспитатели часто увольнялись, нянечки в группах были не всегда.
Интересная закономерность: в детских коллективах почти всегда работает закон «злого» и «доброго» полицейского. Что это именно закономерность, мне открыла наша первая психолог, которой я рассказала, что у Сережи с одной воспитательницей складываются нормальные отношения, а другая его терпеть не может. Психолог мне посочувствовала и открыла страшную тайну, сказав, что такое происходит часто: «Вы никогда не найдете идеальных людей, с кем-то ребенку будет комфортно, с кем-то – нет». И тут же успокоила: «В жизни же всегда так происходит, правда? И ваш ребенок должен это знать. Через свой опыт».
Я после этого успокоилась и именно под таким углом начала воспринимать эту ситуацию. Конечно, дети с РАС нуждаются в более пристальном внимании и поддержке, но симпатии и антипатии никто не отменял.
К сожалению, практика показывает, что МПК (медико-педагогическую комиссию), которая выносит заключение о программе развития ребенка, как правило, дети проходят не раньше четырех лет. А в специализированный «речевой» садик попадают и вовсе с пяти.
Вариантов поместить ребенка в маленькую группу детского учреждения с усиленным составом специалистов у меня практически не было. Сейчас многие родители решают эту проблему с помощью частных детских садов.
Параллельно организуют работу с профильными специалистами, а когда появляется возможность, переводят в специализированный детский сад по адаптированной программе по рекомендации ПМПК (психолого-медико-педагогической комиссии).
Если по какой-то причине не получается оформить ребенка в детский сад, надо поискать возможность организовать его пребывание в коллективе как-то иначе. Я знаю ситуации, когда детей приводили домой к няне, у которой была многодетная семья, и дети очень доброжелательно принимали такого ребенка. Тут важно быть уверенным, что с вашим ребенком ничего плохого не произойдет, что его не обидят. Ведь он пока не может сформулировать, что именно его беспокоит.
Конечно, замечательно, когда есть возможность контролировать, как ребенок проводит время в детском саду, с помощью системы видеонаблюдения. Приведу следующий пример. Если вам кажется, что ребенок мало что понимает и ничего не запомнит из того, что было в «безречевой» период, вы, скорее всего, ошибаетесь (я не учитываю формы заболевания с тяжелой умственной отсталостью). По прошествии многих лет, когда возможность разговаривать уже появилась, Сережка мне рассказал, что, «когда он был в первом садике», мальчишки из группы ни разу не дали забраться ему на детскую горку, которая была во дворе. Конечно, мне никто в этом не признался, но по отрывочным сведениям, полученным от участников событий (родителей детей из соседних групп), складывалось впечатление, что так все и было.
Почему в это не вмешивались воспитатели? Почему позволяли ущемлять интересы малыша, который не мог пожаловаться, не мог даже высказать свою просьбу? Ведь они наверняка видели, что происходит.
Люди не любят вмешиваться в чужие проблемы. Это требует эмоциональных затрат. Когда детей много, труд низкооплачиваемый, а престижа профессии нет, приходят усталость и равнодушие. Но это тема для другого разговора.
Глава 8. Инсайт
Для того чтобы объяснить очень важный этап в развитии, необходимо вернуться на некоторое время назад.
Я с Сережей дома. Ему 2 года 11 месяцев (еще до поездки в Москву и постановки диагноза). В очередной раз он принес из садика простуду, и я взяла больничный. Мы дома одни, первая половина дня, самое время позаниматься чем-нибудь полезным. День солнечный, Сережка бегает из комнаты в комнату мимо меня, не фиксируя внимание на игрушках. Безнадежно зову его по имени, он, как всегда, не откликается. Беру машинку, катаю ее по полу – ноль эмоций.
Я вздыхаю, беру коробку с пазлами, состоящими из двух частей. В ней лежат картинки из жесткого картона, изображающие предметы мебели (кресло, диван), игрушки (мишка, мяч), бытовую технику (телевизор, пылесос), осветительные приборы (настольная лампа, люстра). Набор называется «Мой дом». Картинки разрезаны на две неравные части, которые можно разъединить и вновь соединить вместе. Я разделяю части, смешиваю их и начинаю соединять вместе на полу. Сама сижу там же – в лучах солнца, но с унылым настроением.
До этого я проделывала эту манипуляцию бессчетное количество раз – безрезультатно. Никакой реакции со стороны ребенка не было. Он продолжал пробегать мимо, не обращая на мои действия никакого внимания.
И тут, совершенно неожиданно, он присоединяется ко мне и начинает складывать картинки сам. Как?! Он же даже в мою сторону не смотрел! Я не верю своим глазам.
Сколько раз я складывала пазлы на его глазах? Десять? Двадцать? Тридцать? Не помню. Я сбилась со счета. У Сережи выстраиваются: мишка, мяч, кресло, телевизор… Постепенно он выложил все картинки в коробке! Это было настолько неожиданно, что я оторопела. Вновь разъединяю картинки, и он вновь соединяет их. Мы работаем вместе! Я плачу от радости, целую его, хвалю, подбадриваю. Сережка, кажется, почти не реагирует на мои эмоции, но вновь и вновь соединяет картинки.
Позже пазлы стали одним из любимых приемов работы. Но не просто так, а вместе с элементами категоризации: «Мой дом», «Кто что ест», «Профессии», «Квартира» и т. д. Пазлы были уложены в маленькие прямоугольные коробки в шкафу.