Тар мог бы оспорить это утверждение. Ни Бадриса, ни Лорса он врагами не считал. Соперниками — да, но никак не врагами. А разница тут не просто велика — огромна. Живых врагов Тар Валлон старался за спиной не оставлять.
— Я знаю, — кивнул он, принимая новую, пусть и не слишком приятную правду. — Но врагами мы успеем стать завтра, а сегодня — побудем братьями и помянем старика. Хорошим он был или плохим, но это наш отец.
— Согласен, — с явным облегчением вздохнул Бадрис, такое простое предложение его вполне устроило.
— Странно это все… — медленно произнес Лорс, вглядываясь в лица братьев, которые были ему фактически чужими людьми. Более того — соперниками и врагами! — Мы когда-нибудь собирались все вместе?
— Только когда ты был совсем мелким, — сказал Тар. Взяв чашу в ладонь, он покрутил ее. Несколько красных капель вина пролились, скользнули по руке Первого принца и упали на пол. Оставив на камнях темные пятна, так похожие на кровь. — Пухлый, розовощекий малыш, который только начал ходить. Тибер и Харус уже доводили воспитателей до исступления.
— Еще бы, — вставил Тибер. — Ведь нами верховодил Первый принц.
— А потом все как-то завертелась, — глухо продолжил Тар, проигнорировав его слова, — началось это глупое соперничество между императрицами. Постепенно ставшее настоящей враждой.
— Причина? Ищи ее в зеркале, братец, — то ли усмехнулся, то ли оскалился Тибер, продемонстрировав ровный ряд зубов и острые клыки. — Ты был слишком идеален. Гениальный одаренный, талантливый полководец, прирожденный лидер… Я бы продолжил, да боюсь, что ты лопнешь от гордости.
— Спорно. Все мои победы принадлежат старому Нарту, а не мне.
— Но толпа думала иначе. А кто станет спорить с толпой? Братец, таких дураков практически нет — не выживают. Да и не приписывай покойному Лорду Стратегу лишнее. Я помню как он орал, когда ты не стал запираться в Эншае, а выдвинулся с одним легионом навстречу астшанской армии. И разбил ее, подловив на переправе! Двенадцатилетний сопляк, едва взявший пятую ступень. Нет, братец, ты больше прочих подходил в наследники трона. А наш Старик уже был стариком. Даже удивительно, что он прокашлял столько лет. Все мы сыновья императора, но наши матери — императрицы. И каждая из них хочет увидеть на троне свое дитя. Так началось соперничество, так пришла вражда.
— Нет родственных связей в семье правителя, — тихо пробормотал Лорс.
— Какая мудрая мысль, — вновь ухмыльнулся Тибер. — И от кого? Не ожидал! За это надо выпить!
— Мне кажется или поминальная ночь превращается в банальную пьянку? — отстраненно заметил Харус, стараясь не смотреть на братьев, а особенно на Тара.
Признание матери, Второй императрицы, разделило всю его жизнь на до и после. Поставив перед тяжелым выбором между верностью матери и старшему брату. И выхода решить все миром он не видел. Только не теперь, когда отец-император мертв.
Что бы там Тар не говорил про отца, презрительно обзывая его стариком, тот был единственной весомой силой, с мнением которой он считался. А теперь…
Тар Валлон никогда не простит предательства. Особенно предательства Второй императрицы. Стоит ему стать императором, и он сделает все, чтобы докопаться до правды о гибели своей матери.
Этого нельзя допустить!
Харус прикрыл глаза. Все слишком запуталось. Остается надежда, что Тар ошибается, рассчитывая на завещание императора, которое даст ему сразу шестнадцать голосов в Палате Власти. И, вполне возможно, сделает императором, если никто из принцев не сможет набрать пятьдесят голосов после четвертого голосования.
Все любят победителей. Если превосходство Первого принца в количестве голосов станет очевидным, или голосование затянется до последнего четвертого заседания, многие колеблющиеся перейдут на его сторону. К тому же в дело вступит право последней воли императора — новым императором станет тот, кого назвали в завещании.
Но если этого не произойдет… откроются другие, более приемлемые варианты.
— Почему же банальную, братец. Скорее в общеимперскую, — хихикнул Тибер, с трудом поднося ко рту горлышко объемистой бутыли. Не хотите пить за нашу славную семью — выпьем, как гласит обычай, за нашего отца. За тебя Старик! — провозгласил он, сделав добрый глоток из бутыли. А затем не сдерживаясь рыгнул, вызывая осуждающие взгляды со стороны остальных принцев. На них, как на взгляды, так и на принцев, Тиберу Валлону было наплевать с самой высокой башни императорского дворца. Поэтому он рыгнул еще раз.
— Легкой дороги, Старик, — гася конфликт, поддержал брата Тар, осушив чашу. Кривлянья Тибера он всегда воспринимал как обычную защитную реакцию. Бычья жаба при опасности раздувается, что бы казаться большой и грозной, а Тибер пускает в ход колкости.
— Прощай отец. Гехан Третий, Яростный Вихрь, — произнес Лорс с несколько наигранным пафосом.
— Счастливого перерождения, отец, — добавил Харус.
— Легкой дороги, — глухо закончил Бадрис. — Империя оплакивает твою смерть, и будет помнить.
Тибер явно хотел добавить к поминальным тостам что-то скабрезное, но наткнулся на очередной внимательный взгляд Первого принца и просто молча приложился к бутылке.
Более не было произнесено ни слова. В полном молчании братья, соперники и враги встретили рассвет. Еще не зная, но догадываясь, что это первое совместное времяпрепровождение станет единственным, а для многих последним.
Глава 2Пути сплетают нити
Оказавшись в своих комнатах, Сетт ати Унсан с облегчением сбросил с плеч роскошный, но слишком тяжелый парадный плащ касты Призывающих.
Наконец-то все закончилось!
Если изначально посланник Астшана считал свое приглашение на траурные церемонии хорошим знаком. То на третий день бесконечных и невообразимо скучных ритуалов стал подозревать в этом изощренное издевательство. Происки недругов, которые решили не страдать в одиночестве.
К тому же на траурные церемонии пригласили не только его, но и представителя Белых жрецов. С одной стороны хорошо — они страдали вместе. А с другой…
— Белые стали слишком активны. Мне начинает казаться, что они сами организовали нападение на свой храм, — хмуро пробормотал он.
Хоть с последней войны прошло много лет, астшанцев в империи, мягко говоря, не любили. Было за что. Тут Сет ати Унсан жителей империи даже в чем-то понимал. Правление Великого дома Сенхар вышло кровавым. Если в самом Астшане одержимых и искаженных держали в жестких рамках, то во время войны они отыгрывались за все, выплескивая на врага всю ненависть запертых в жалкие телесные оболочки существ с нижних планов. Империя Арвон познала это сполна.
Пусть Великий дом Сенхар свергнут и уничтожен. Но его кровавое наследие нескоро забудется, отравляя и так не слишком теплые отношения между двумя кусками Первой империи.
Но и с Белыми жрецами у Арвона старая вражда. Одаренным, а именно они правят империей, сложно смириться с теми, кто считает их проклятыми и требует полного подчинения. Разумеется, на благо простым людям… в белых рясах.
И все же, отношение к Белым в империи после мятежа Первой императрицы постепенно менялось. То, что простонародье смотрело им в рот, неудивительно. Да и не так опасно. А вот явные заигрывания некоторых кланов, в том числе и клана Вэйр, а значит Красного двора, вызывали определенные опасения.
Хорошо, если это только хитрость в борьбе за трон императора. А вот если за этим последует полноценный союз империи и Белых, то Астшану не поздоровится.
Его родина может если не с легкостью, то на равных воевать с империей или Белыми, объявившими очередной Очистительный поход. Но не с двумя противниками сразу!
— Как все прошло?
Сетт обернулся, его дочь Эльгери обладала феноменальным умением передвигаться совершенно бесшумно и незаметно, словно тень. Вот и сейчас он не заметил, как она подошла.
— Затянуто, нудно и до невозможности скучно, — односложно отозвался он. — А что у тебя? Дело с нашим принцем решено?
Вместо ответа Эльгери состроила недовольную гримасу, но утвердительно кивнула.
— За возможность шагнуть на новую боевую ступень, пусть и временно, он готов продать душу.
Затея отца астшанке не нравилась. Но вместе с тем она не могла отрицать того факта, что план имеет все шансы на успех.
— Хорошо, — облегченно вздохнул Сет ати Унсан.
Брак его дочери с будущим императором станет тонкой ниточкой, связавшей Арвон с Астшаном. Но новый сладкий дурман, способный не только дарить радость, но и временно усиливать исток одаренного, превратит эту ниточку в цепь. Крепкую! Надежную!
Стоит ли говорить, во что тогда превратится сам будущий император?
Дом Унсан достоин править не только Арвоном, но и Астшаном. Вновь объединив некогда единое! И тогда белым святошам не поздоровится!
После пожара некогда прекрасный храм напоминал лишь свое жалкое подобие. Каменный скелет обгоревших стен с пустыми глазницами окон. Величественные шпили со всевидящим оком Пресветлого рухнули. Их остатки до сих пор так и не убрали с площади. Главный молитвенный зал был завален мусором из камней кладки, обломков роскошного убранства, лопнувших витражей, рухнувших обгоревших балок и остатков крыши.
Но храм — это всего лишь бренное тело. Самое главное — бессмертная душа. И душа храма в виде священного первородного огня горела также ярко как всегда.
После пожара стайки ворон облюбовала верхушки башен, с которых в высь не так давно рвались шпили. И теперь птицы гордо поглядывали с высоты на окрестности, периодически нарушая покой столицы своим противным карканьем.
Заметив внизу любопытный блеск, одна из таких ворон поспешила покинуть свой пост на чудом уцелевшей балке треснувшего от жара колокола и сорвалась вниз. Лететь сразу к блестящей вещице умная птица не стала. Сделала круг. Убедилась в безопасности, и только затем приземлилась на поваленную половину треснувшей от жара колонны.