– Моего ребенка? – прошептал я.
Но это было невозможно.
Она принимала таблетки.
Я придерживался железного правила и предохранялся со всеми женщинами, с которыми спал, за исключением Делайлы. Я не хотел, чтобы частичка меня росла в другом человеке, если я сам это не планировал.
Всегда проявлял осторожность. Неизменно заботился о защите. Но однажды случилось исключение.
Лишь один раз.
– Ты ведь пила таблетки.
– Наверное, они были не настолько эффективны, – прошептала она, и одна слезинка упала на ресницы, скатившись по гладкой щеке.
– Ты носила моего ребенка и не сказала мне об этом? – это не должно было прозвучать как обвинение, но именно так и получилось.
Делайла отшатнулась, словно я ударил ее:
– Данте, я пыталась поступить правильно. Хватит того, что я обманом заставила тебя лишить меня девственности.
– Обманом? О да, я оказался в твоих сетях, вот только вряд ли мне стоит жаловаться, потому что моему члену очень понравился этот опыт.
– Господи, – она провела рукой по волосам. – Я знаю, что ты шокирован, и мне жаль, ладно?
– Нет, – она так легко не отделается. – Нет, Делайла, твоей потребности быть идеальной и делать все правильно здесь не место. Твоих извинений недостаточно.
– Хорошо, а чего тогда достаточно? – она вскинула руки, а потом поморщилась от собственного громкого тона. – Я должна была написать тебе за границу и сообщить, что я получила положительный тест на беременность? Что я была уверена, таблетки эффективны на девяносто девять процентов, но почему-то получилось иначе? Предполагалось, что я стану единственной хорошей девушкой, с которой ты спал, а я все испортила. И, кроме того, я оказалась неспособна выносить ребенка. Я даже не смогла понять, когда он умер внутри меня, и…
Она захлебнулась рыданиями и втянула воздух, когда из ее красивых глаз потекли слезы.
Делайла ссутулилась, словно боль была настолько сильной, что с ней было невозможно совладать в одиночку. И при виде ее рыданий мне стало так же больно, как и ей.
– Ягненок, ты ничего не испортила. Ты берешь на себя ответственность за то, что не можешь контролировать, – тут же заверил я ее.
Она закрыла лицо руками, плечи сотрясались от рыданий. Я мгновенно отреагировал на ее боль. Выбросил руку и ухватился за ножку ее стула. Затем потащил его вместе с Делайлой, подтягивая настолько, чтобы иметь возможность обнять ее.
– Что ты делаешь, Данте? – пробормотала она, вытирая глаза.
– Поддерживаю тебя, – сказал я ей в шею, раздвигая ее ноги. Затем обхватил ее руками и потянул за волосы, побуждая поднять голову и встретиться со мной взглядом. – Я всегда был готов поддержать тебя, позаботиться о тебе. Я – твоя семья. Я поднимал тебя с асфальта, когда ты повредила лодыжку, отвозил в школу и даже разбил не одно лицо, когда на тебя бросали косые взгляды. Именно я. Предполагалось, что я стану твоим парнем, да? Парнем, который будет опекать тебя, Лайла. А ты мне не позволила.
– Данте, я не знала, что мне делать, – она нахмурилась. – Я обдумывала идею и того, чтобы избавиться от него или от нее.
Раскаяние отразилось на ее лице, и она вновь опустила голову, но я вновь поднял ее подбородок.
– Тебе было восемнадцать. Ты имела полное право рассматривать все варианты. Никто тебя за это не осудит.
Она фыркнула, всматриваясь в мои глаза в поисках подтверждения, что я врал, но ничего не нашла. Затем прочистила горло.
– Ну, мое тело сделало выбор за меня. Я честно не хотела, чтобы ты меня ненавидел, и поэтому не сказала тебе. Никогда не хотела, чтобы кто-то из моей семьи презирал меня. Я не могла подвести никого из вас, – прошептала она.
Страха, который я увидел, когда она задрожала от этой мысли, было достаточно, чтобы я хотя бы попытался отпустить свой гнев.
Сделал еще одну попытку.
И он исчез.
– Ненависть? Нет, но я чертовски зол на тебя, Ягненок, – сказал я, когда ее слезы упали мне на шею, боль продолжала выплескиваться из нее. Она могла выплакаться на моем плече, и я обязан был дать ей такую возможность.
Делайла кивнула мне в шею, словно не могла поднять голову. Я бы все равно не позволил. Запустив руки в ее волосы, я успокаивал, поглаживал, массировал. Мы будто снова стали единым целым, и я проверял свою вторую половинку на предмет необратимых повреждений.
Конечно, ее душа все еще была усеяна синяками, но мы могли это исправить.
Должны были попытаться.
– Ты должна ответить на мои вопросы, но я позволю сделать это позже.
– Наверное, ты можешь применить пытки, чтобы быстро узнать все, что хочешь. Я это заслужила, – прошептала она.
– Да, существует миллион различных форм пыток и наказаний, которые я не должен мысленно применять к тебе, но почему-то не могу остановиться.
Услышанное, наконец, заставило ее поднять голову, и она прищурилась:
– Да?
– Лайла, я всегда думаю о том, как заставить человека подчиниться. Такова моя природа.
Она прикусила губу, и я понял, что разговор уходит не в ту сторону. Я не мог продолжать вести серьезный разговор с этой девушкой, если она сидит на моем члене.
Обхватив ее бедра, я собирался поднять ее, но она вырвала руку и схватила меня за запястье.
– Подожди. Что значит «подчинить»? И какое наказание?
– Лайла, – предупредил я низким голосом. – Сейчас не время.
– Я здесь из-за своего душевного состояния, Данте. Потому что не в состоянии смириться с тем, что не смогла подарить ребенку жизнь. Все четыре года в университете я страдала и почти постоянно плакала. Я встречалась с мужчинами, надеясь, что смогу измениться. Я даже не могла кончить до того момента, пока мы не оказались вдвоем в ванне на Рождество, и…
– Что? – я перебил ее. – Ты… Когда случился выкидыш? Я сделал тебе больно?
Я попытался выяснить, мог ли причинить ей боль, было ли ей физически больно, и из-за этого едва не распрощался с завтраком.
Она шлепнула меня по груди:
– Нет. Конечно, нет. Ты никогда не причинял мне боль. Вряд ли ты вообще способен на такое.
– Сомневаюсь, что ты понимаешь, на что именно я способен, – она не видела, что я делал за закрытыми дверями для мафии, как ломал кости для правительства, подкарауливал людей на крышах, изучал все существующие методы пыток, чтобы выяснить информацию, необходимую для нашей страны, семьи или власти.
– Благодаря тебе мне стало намного лучше. После выкидыша я целый месяц пыталась получить оргазм, и ничего не получалось. Я думала, что сломалась.
Я сделал глубокий вдох, и Лайла повторила за мной, а потом вытерла глаза:
– Мне нужна эта работа, эта жизнь, и мне, наконец, нужно справиться с последствиями поступка, который я совершила много лет назад. Я потеряла нашего ребенка, но я не должна была терять и себя, – ее голос дрожал, словно она пыталась оставаться сильной, как испуганный щенок, который наткнулся на волка.
– Хорошо, Лайла. – я кивнул, словно соглашался помочь забыть то, что было между нами, хотя дело обстояло иначе. – Хорошо.
Она судорожно сделала вдох и прошептала:
– Досчитай до семи.
– И окажешься на небесах, Ягненок.
Мы дышали вместе, и я поклялся, что постараюсь помочь ей.
Но в глубине души теперь я знал – Лайла все еще принадлежала мне. Нам суждено было быть месте… даже если это означало, что мне придется пройтись по пунктам ее идиотского списка.
Потом я отнес ее в свой номер. Она никогда не посещала его раньше, но он был идентичен ее собственному. Положил на кровать и принес свою футболку, а затем кивнул, веля раздеться. Она даже не колебалась. О сексе не шло и речи. Я просто хотел, чтобы Делайле было комфортно, и она доверяла мне в этом вопросе.
Она подняла руки, и я стянул футболку через голову, а затем развязал завязки на ее брюках. Она медленно приподняла бедра, все это время глядя на меня своими карими глазами. Затем прошептала:
– Спасибо.
– Всегда пожалуйста, Ягненок. А теперь тебе надо поспать.
Я бы так и смотрел на нее до конца ночи, если бы мне не позвонили.
Глава 17Делайла
Не знаю, как долго я спала в номере Данте. Рабочие смены высосали из меня все силы, а откровение о главной неудаче моей жизни забрало оставшиеся эмоции.
С меня свалился груз, и я впервые за много лет погрузилась в глубокий сон.
Теперь Данте знал обо всем.
Он знал, почему мы не подходили друг другу, почему я была сломлена, почему оказалась не такой идеальной, какой меня все считали.
Я зашевелилась в его постели, думая, что он лежит рядом. Но, приоткрыв один глаз, обнаружила, что в комнате темно. Проверила телефон.
Было уже десять вечера. Он позволил мне проспать весь день. Я оглядела спальню и услышала шум душа.
По моему телу разлилось тепло, хотя я знала, что все уже давно в прошлом. Всего несколько часов назад Данте по-дружески обнял меня, пытаясь успокоить. Воспоминания возвращались, как приливная волна, пытаясь столкнуть меня вниз и утащить в море.
Возможно, кто-то сказал бы, что было бессмысленно оплакивать то, чего у меня никогда и не было, но они просто не понимали. Даже не приняв решение относительного того, оставить ребенка или нет, я уже начала планировать жизнь с ним. Мне все еще снилась моя беременность. Я изучала рост ребенка и переживала за него. Мое будущее изменилось, когда я представила, как держу его на руках.
Потом что-то в моем теле, то, что не подчинялось мне, отвергло его. Возможно, я сделала что-то не так… но как бы там ни было, ребенка больше не было.
Данте не смотрел на меня как на сумасшедшую. Он обнял меня, сказал, что хочет защитить меня, что я для него как семья.
Слово «семья» разбило мне сердце, потому что для него это означало, что я всего лишь младшая сестра, еще один человек, которого он хотел защитить. Но я напоминала себе, что это единственная доступная нам форма близости, мы – близкие друзья. Мое состояние было слишком хрупким, чтобы даже думать о большем.