После еще одной такой серьезной потери я бы просто не выжила.
Но даже теперь, слыша шум воды по ту сторону двери, зная, что он моется, я представляла, как мыло скользит по его мышцам и гладкой коже, и мое тело реагировало. Так было всегда, когда дело касалось Данте, особенно после того, как он позволил мне проспать весь день. Он заботился обо мне. Я знала, что с ним я в безопасности.
Я села в постели, намереваясь уйти. Я росла в большой семье, и все мои родственники были крайне любопытными. Мама с папой читали наши дневники, учили нас интересоваться всем происходящим, и мы постоянно совали нос в дела друг друга.
Мне даже не пришлось внимательно разглядывать комнату, как я увидела все сразу. Одежда Данте валялась в углу, вся в грязи и темно-красных пятнах – это могла быть только кровь.
На цыпочках подойдя к его одежде, я услышала из ванной стон, а потом треск. Метнулась к двери. А вдруг его ранили? Что, если он получил серьезную травму? Он был Арманелли и работал под прикрытием.
Мой разум тут же подкинул типичную сцену из фильма о Джеймсе Бонде. Я оказалась в роли девушки, которая была обязана помочь выжить правительственному шпиону.
Распахнув дверь, я практически закричала:
– Данте, с тобой…
Когда я увидела душевую кабину, вопрос замер у меня на губах. На белом полотенце виднелись розовые и красные пятна, а рядом лежала игла, явно предназначенная для того, чтобы зашить рану. Я работала медсестрой и знала, как выглядят медицинские инструменты.
Но все это перестало иметь значение, когда мой взгляд остановился на Данте. В душе стоял настоящий бог. Одной мускулистой, украшенной татуировками рукой он уперся в стену, из-за чего я могла видеть его выпирающие вены. Я заметила, что его взгляд устремлен на меня, но он не двигался и не пытался прикрыться.
Вместо этого он стоял во всей своей красе, мускулы напряглись, потому что во второй сжатой в кулак руке он держал свой огромный твердый член.
Кончик блеснул под светом, и я раскрыла рот, увидев темный металл, сверкающий под каплями воды. По обе стороны от кончика члена виднелись три стальных шарика. Они выглядели достаточно большими, а значит, обеспечивали дополнительное трение во время секса.
Но много лет назад их там не было.
Я не могла отвести взгляд, то есть так сказала себе. Предприняла еще одну попытку, но стоило мне увидеть его, как мой разум отключился. Его тело изменилось, стало намного крупнее и лучше.
Член Данте – набухшая головка, выглядевшая такой же твердой и жесткой, как и металл, пронзивший ее насквозь, – был таким же, но другим. Знакомым и совершенно новым.
Задрожав всем телом, я попыталась придумать извинения и отвести взгляд, перестать смотреть на идеальный член, вернее его улучшенную версию.
– Я услышала грохот… Подумала, ты ранен. Прости, что ворвалась сюда, – я начала отступать, но его взгляд пригвоздил меня к месту.
– Лайла, если хочешь извиниться, было бы неплохо перестать пялиться на мой член.
Я кивнула, но не осознавала смысл его слов, потому что по-прежнему не сводила глаз… а когда поняла, что он сказал, быстро подняла взгляд выше.
– Прости. Просто… ну…
– Ягненок, я тут кое-чем занят. Ты присоединишься или скажешь то, что тебе нужно, и уйдешь?
– Раньше у тебя не было пирсинга, – пролепетала я, сама не понимая, почему эти слова вылетели из моего рта.
– И?
– Ну… я не ожидала его увидеть.
Данте ухмыльнулся и выключил душ, одной рукой продолжая сжимать член:
– У тебя были ожидания, связанные с моим членом, Ягненок?
Покачав головой, я почувствовала, как по щекам расползается румянец.
– Нет. Конечно, нет. Но не знаю, – я пожала плечами. – Наверняка тебе было больно. Зачем ты его сделал?
– Я люблю добиваться совершенства во всем, Лайла, – он вышел из душа и двинулся ко мне. – Даже в отношении того, как трахать женщин.
Я слушала Данте, пока, говоря это, он медленно поглаживал свой член. Но сосредоточилась на его лице, отказываясь опускать взгляд ниже.
– Прости, что ворвалась сюда, – пробормотала я. – Мне показалось, я услышала удар, и подумала, что ты можешь быть ранен. Я пойду.
Я уже почти вышла за дверь, когда услышала низкий грубый голос.
– Если уйдешь сейчас, я последую за тобой, Ягненок. И поймаю тебя.
– Что?
– Опусти свою задницу на тумбочку и смотри, как того и хочешь, – возможно, я спала и никак не могла проснуться. Я понимала, что позже буду умирать от смущения, но ведь это случится потом. Потому что сейчас, вместо того, чтобы убраться из ванной зализывать свои раны, я осталась.
Прикусив губу, я сделала, как он велел, и, не сводя с него глаз, села на тумбочку. Я всегда выполняла приказы, и благодаря этому теперь у Данте было преимущество. Он был волком, а я – ягненком. И мы оба знали, что он меня не отпустит.
Он был хищником, а я – добычей. Я хотела подчиниться ему, и он это понимал.
А может, я знала, что мы с Данте в любом случае встретимся, что можем годами стремительно бежать в разные стороны, и все равно однажды окажемся лицом к лицу.
Данте встал между моих ног, и у меня перехватило дыхание. Я снова пробежалась взглядом по его телу, отмечая все раны и синяки, а также татуировки. Остановилась на глубокой ране возле его ключицы, стекающие по коже бисеринки воды смешивались с кровью.
– Господи, Данте, ты ранен, – пробормотала я. – Нужно наложить швы или заклеить рану.
– Я знаю. Просто дай мне минутку, – он наклонился, понюхал мою шею, а затем прижался к ней лбом и прошептал: – После сложной работы мне надо выплеснуть адреналин.
Я кивнула, не зная, что сказать, но руки сами собой коснулись его спины, и я нежно погладила его, пытаясь успокоить.
– Твое присутствие здесь… оно сводит меня с ума. Сегодня я пытал человека, потом вернулся к себе, а ты спала в моей постели. Ты – самое невинное существо в моем долбаном мире, и мне нужно было сбросить напряжение, – прошептал он.
Настала очередь Данте признаться, какие демоны мучают его, потому что я знала, они просто затаились. А как иначе, он был слишком идеальным, слишком обаятельным и собранным, чтобы внутри него не существовала более темная и дикая сущность, которая пыталась с помощью когтей выцарапать себе путь на волю.
– Все хорошо, – сказала я, массируя его спину.
Он довольно застонал от давления моих пальцев и погладил свой член прямо рядом с моей киской. Это было неправильно, что я поерзала на стойке, что он просунул руку в мои трусики и проверил, насколько я уже мокрая для него.
– Нет, нехорошо, – сказал он. – Ты тяжело переживаешь потерю нашего ребенка, а меня тогда не было рядом. И не уверен, что смогу помочь тебе сейчас. Я не тот, за кого ты меня принимала. Я – Арманелли.
Я прикусила губу, ощутив спазм внизу живота – реакция на его слова и на опасность, которую они несли с собой. Внезапно я почувствовала желание отдаться ему несмотря на то, что знала – из-за этого я могу испытать боль. Мое тело всегда жаждало Данте и его прикосновений, даже когда он был нашим местным героем. Меня всегда влекло и к его жестокой части души, которой все сторонились… потому что я хотела слиться воедино именно с ней.
– Ты – все еще ты.
Он зарычал и уткнулся членом прямо в то место на моих трусиках, которое потирал. Мои соки пропитали ткань насквозь, и я видела, как его член набух, словно приблизившись к тому, чего желал.
– Да, я – это я, на моих руках и теле кровь, Лайла. Ты в состоянии справиться с этим? – он положил левую руку на зеркало позади меня, чтобы наклониться и посмотреть на рану. Она была шириной около пары сантиметров – достаточно большая, чтобы ее можно было принять за ножевую.
– Трапециевидная мышца еще долго будет болеть, – сказала я. Рана была именно там. – Что случилось? Кто это сделал?
– Я обошелся с ними гораздо хуже. И эта информация секретна, Ягненок. В противном случае, я бы рассказал тебе, – он пристально смотрел на меня, ожидая, что я сдвинусь с места, скажу, что он поступил неправильно, и уйду.
Но я этого не сделала. Просто сжала его плечо и постаралась не обращать внимания на искры, вспыхнувшие между нами.
– Рада это слышать. Полагаю, ты не планируешь ехать в больницу?
– Нет, – он медленно покачал головой.
– И я не смогу тебя уговорить?
Он ухмыльнулся уголком рта:
– Нет.
Я вздохнула:
– Тогда позволь мне заняться раной.
– Ты будешь ухаживать за мной, Лайла?
– Ну кто-то ведь должен, – тихо ответила я.
Данте всматривался в мое лицо, ища что-то – возможно, страх или отвращение. Но не смог бы найти ничего из этого. Я просто хотела его, так сильно, как никогда раньше.
Он стиснул челюсти:
– Ты остаешься?
Я принялась внимательнее изучать взглядом его тело. Оно было усеяно шрамами: из раны текла кровь, а в обращенном на меня взгляде сквозила боль. Когда я еще раз осмотрела его грудь, желая убедиться, что там нет других ран, мой взгляд остановился на одной из его татуировок: крохотный ягненок на пастбище.
Я ахнула и тут же коснулась рисунка пальцами:
– Данте, ягненок?
Он указал на едва заметного волка, вытатуированного на ребре – хищник смотрел на жующего траву ягненка:
– И волк, который наблюдает за ним.
Я прикусила губу. У Данте было много татуировок, но никогда раньше я не видела эти, поэтому не могла удержаться и не спросить:
– Это мы?
– Кто еще это может быть, – он пожал плечами и потянул прядь моих волос. – А теперь мне надо разобраться с раной, так что тебе пора идти в …
– Я остаюсь, – решительно кивнула. Я не собиралась уходить от него сейчас, и, возможно, вообще никогда, раз теперь увидела себя у него на груди.
– Тогда игла там, Ягненок, – он указал на стойку рядом со мной, а затем снова положил руку на свой член, из-за чего меня накрыла новая волна возбуждения. – Зашей меня, пока я буду трахать свою руку и наблюдать за тобой.
Во рту пересохло от этих грязных слов, сказанных низким и грубым голосом. Он словно бросал мне вызов, пытаясь раздвинуть мои границы, пытаясь напугать меня, чтобы узнать, сбегу ли я.