– Тебе нравится? – она повернулась в дверном проеме, и подол закрутился вокруг ее ног. – Я купила наряд в магазине внизу и подумала, что точно не надену такой дома, никто ведь не ожидает от меня подобного выбора. Когда же я примерила его, продавец сказал, что я выгляжу прекрасно.
Я продолжал молчать, и лицо Делайлы начало меняться.
– Считаешь, это слишком? – спросила она, прикрывая живот, словно ей было, о чем беспокоиться.
Неправильно было ответить, что это было слишком для всех, кроме меня?
Я знал, попытка дружить и выполнять пункты списка убьет меня.
– Ты прекрасно выглядишь, Ягненок. Если сегодня заметишь, как я таращусь на мужчину, знай, просто пытаюсь держать его в узде, ясно?
Она улыбнулась и махнула на меня рукой:
– Странная ситуация, правда? Наверное, нам не стоило спать вместе.
Я ухмыльнулся, наблюдая за ее причитаниями и тем, как она собирала сумочку.
– Ты нервничаешь из-за того, что мы не можем быть друзьями, как только поделились своими секретами. И я играл с твоей…
– Данте, ты не можешь говорить такое, – оборвала она меня.
– Обычно так я шучу со своими друзьями.
– Ты дружишь со всеми девушками, с которыми спал? – вдруг спросила она, и ее щеки покраснели.
– Ты ревнуешь, и ответ «да».
Делайла закатила глаза и спросила, что идет первым пунктом программы. Я провел ее по отелю и объяснил, что мы отправимся за покупками. Она должна была увидеть те места, по которым я ходил на протяжении многих лет, когда искал для нее фигурки в подарок.
Девочка, по которой я сходил с ума, наконец-то ходила со мной по магазинам, где во время службы я покупал то, что, как предполагал, понравится ей. Она останавливалась у каждой безделушки, чтобы поглазеть на нее, но удивила меня, когда выбрала маленького золотого волчонка с зелеными глазами.
– Это ты, – сообщила она и повернулась к кассиру, чтобы поторговаться о цене.
Фигурка с самого начала была недорогой, но Делайла все равно снизила цену. Она улыбнулась парню и сказала, что мечтала найти именно такую, что искала именно его магазин.
В магазине играла пуэрториканская музыка, а в задней части находился маленький ресторанчик, где пахло сладкими бананами и оливковым маслом. В какой-то момент девушка примерно того же возраста, что и кассир, вышла вперед, улыбнулась нам обоим и предложила выпить лимонад, который был более кислым и аутентичным, чем сладкие лимонады на родине. Конечно, Делайла, не колеблясь, заплатила за него полную цену.
Когда мы ушли с напитками, она довольно завизжала:
– Всегда мечтала так сделать, хоть это и невежливо.
– Ты о чем? – мы шли по мощеной улице, и она остановилась, чтобы погладить бездомную кошку.
– Торговаться. Я оставила большие чаевые за напитки, так что надеюсь, все компенсировала.
– Ты оставила… Лайла, ты никого не обманывала, торговаться это нормально.
– Даже если так, я всегда хотела попробовать, – она улыбнулась и пошла дальше. Именно из-за этой черты она была самым лучшим человеком на свете. Она хотела быть хорошей для всех и стремилась всегда быть лучшей – даже когда никто не обращал внимания на ее поведение.
– Тебе кто-нибудь говорил, что ты слишком милая?
Она хмыкнула, а затем пожала плечами:
– Кто-нибудь говорил тебе, что ты слишком обаятельный?
Я ухмыльнулся и указал на дорогу. Вдоль улицы выстроились дома зеленого, розового, голубого и желтого цветов.
– Возможно, раз или два. Меня называли по-разному.
Она кивнула и посмотрела в сторону.
– Завидую, у тебя такая насыщенная жизнь.
– Иногда мне кажется, что я живу десятью жизнями.
– Можно задать вопрос? – она остановилась. Карие глаза смотрели на меня так внимательно, словно она хотела выведать все мои секреты. Будто я мог рассказать ей все что угодно. – Почему ты столько лет скрывал от меня свою настоящую фамилию?
Я остановился и прикусил изнутри щеку, сомневаясь, стоит ли обременять ее всей той хренью, из которой состояла моя жизнь, рассказывать то, о чем я никогда никому не рассказывал. Даже ее братья не знали того, что теперь знала обо мне Делайла.
– О такой фамилии, как у меня, не станешь кричать на каждом углу. Да, были те, кто глубоко уважал моего отца, но большинство ненавидели его.
Она кивнула, и, когда между нами воцарилось молчание, я улыбнулся.
– Ты, как и я, умеешь извлечь пользу из молчания.
Она пожала плечами.
– Работа с пациентами научила меня тому, что, если помолчать и дать им возможность выговориться, именно так они и сделают.
– Я часто использую этот прием в работе с людьми, – я кивнул, размышляя, что если молча вытирать инструмент за спиной связанного мужчины, то у него тут же развяжется язык.
– Ты не устал от такой насыщенной жизни и постоянной работы? – она точно понимала, что я имею в виду, говоря «прием», и, вздохнув, я потянул ее к скамейке, где можно было присесть и нормально поговорить.
К Лайле тут же подбежала кошка, и та, не задумываясь, погладила ее оранжевую шерстку.
– Ты ведь понимаешь, что они не все дружелюбные?
– Ну, конечно, все, – она закатила глаза. Лайла всегда была неравнодушна к животным, когда проводила время на маминой ферме. – Им просто нужна любовь.
Я хмыкнул и не спеша обдумал ее вопрос. Для Лайлы, ее братьев и вообще всех жителей нашего городка я был совершенно другим человеком. Надежным, милым, а не жестоким. Всегда, когда дело касалось ее самой и нашего города, я поступал правильно. Мама следила за этим. Она говорила, что слоняющийся по пригороду мальчик из смешанной семьи обязательно нарвется на неприятности, если не будет вести себя правильно, а если за мужчиной из клана Арманелли не стоит семья, он превращается в ходячую мишень.
Поэтому мы скрыли мою настоящую фамилию, а всю злость и негатив, которые были во мне, я выплескивал во время службы в армии и работы на мафию.
Среди военных было всего несколько человек, способных получить ответы так быстро, как удавалось мне, и только еще один Арманелли. Меня учили пытать, добывать нужные ответы, и я мастерски справлялся со своими обязанностями. Для этого требовались контроль, терпение и сдержанность.
Я старался использовать эти качества и в обычной жизни, но Делайла видела, как моя работа и личная жизнь смешивались так, как я того не хотел. Она видела, как рядом с ней я постоянно теряю самообладание.
– Я не устал от того, кто я есть. Большую часть времени я горжусь собственной жизнью и обычно получаю удовольствие от своей работы. Я поступаю так ради тех, кто мне дорог.
– Ты говоришь про Арманелли?
– Да, они моя семья. Они присматривают за большей частью этой страны, Лайла. Не все так плохо. Мы – меньшее из двух зол, – я немного помолчал. – И эта работа не из простых, она опасная и требует огромной подготовки. Я медитирую, занимаюсь спортом и стараюсь всегда сохранять ясный ум, чтобы не ошибиться.
Она кивнула, позволила кошке свернуться калачиком у себя на коленях и продолжила гладить ее.
– Надеюсь, ты понимаешь, что сейчас я горжусь тобой не меньше, чем тогда, когда ты сказал нам, что собираешься пойти в армию.
Я легонько пихнул ее в плечо:
– А я все еще горжусь тобой за то, что ты стала медсестрой и окончила университет. Возможно, теперь, когда знаю, через что ты прошла, горжусь еще сильнее.
Она прикусила губу и кивнула:
– Прости, что не рассказала тебе сразу.
– Не извиняйся, Лайла. Просто постарайся больше не повторять ошибку.
Она моргнула раз, потом еще, затем повернулась полностью ко мне и посмотрела широко раскрытыми глазами.
– Естественно, это не повторится. Я не… Мы больше не будем ничем таким заниматься.
Я улыбнулся ей и взял за руку, чтобы отвести в следующее место, которое хотел показать.
В этот день мы исполняли все ее желания. Я фотографировал ее под разноцветными зонтиками на улице Калле де ла Форталеза, покупал мороженое, угощая до тех пор, пока она не насытилась.
Мой Ягненок был счастлив и с горящими глазами взирал на весь мир.
Идеальный день для друзей.
Или любовников.
Сомневаюсь, что кто-то из нас до конца понимал, кем мы приходились друг другу.
Глава 19Делайла
Шел наш третий день знакомства с городом. Мы снова ели мороженое, немного поиграли в футбол с местными жителями. А еще наслаждались нашей странной дружбой.
Бывали дни, когда Данте заходил ко мне, чтобы спросить, не хочу ли я поесть или пойти в спортзал. Я всегда отвечала отрицательно. После того, как я возвращалась домой с работы, он предлагал сделать мне массаж, и мы обсуждали планы на следующий день. Возможно, это и было исцелением, потому что я постоянно улыбалась, смеялась и, откровенно говоря, буквально парила по острову.
В то утро я разговаривала с мамой, и она сказала, что давно не слышала такого воодушевления в моем голосе. Понятное дело – я умолчала о том, что переспала с Данте, но сказала, что приятно иметь друга, с которым можно исследовать остров.
Друг.
Это слово все еще оставляло во рту кисловатый привкус, но я притворялась, пока не привыкла.
И Данте вел себя отлично. Он даже заставил меня достать свой список и добавить в него пункты, о которых я читала. Я хотела увидеть форт. Мы поехали туда. Захотела съесть еще больше мороженого. Мы сделали и это. Я хотела пойти в бар и выпить много «Мохито». На это Данте закатил глаза и сказал, что подумает.
Мой список помогал мне исцелиться.
Помогал стать счастливой.
А, может, помогал влюбиться.
Я должна была забыть именно его – мужчину, с которым лежала на траве после прогулки по форту Сан-Хуан. Именно его я не могла потерять снова, особенно после того, с чем столкнулась, переживая последствия выкидыша. Я все понимала, и все равно каждый день отправлялась с ним исследовать окрестности. Нет, я ничего не забыла, просто избегала действительности.