Дом кивнул, Димитрий вздохнул.
Потом я отступил и указал на пакет с едой.
– Отдайте ей кесито.
А после развернулся и ушел.
Следующие несколько дней я не видел Делайлу, хотя знал, что она в сознании. Я отправлял сообщения и звонил, но она не отвечала.
Я говорил себе, что на нее просто многое навалилось, что мы все исправим, когда она вернется домой. Я работал. Или притворялся. Мне никогда не нравилась бумажная волокита. Я делал то, что надо, а работу с документами оставлял правительству и официальным лицам.
Иззи была первой, кто позвонил в день выписки Делайлы.
– Иззи, тебе не стоило звонить.
– Я рассказала, что наш поцелуй ничего не значит, что она все неправильно поняла. Она думала, что ты проявил ко мне интерес, хотя на самом деле наоборот. Я поведала о твоих чувствах, но она не реагирует. И я знаю, что мне не следовало звонить. Если начистоту, я не в восторге от необходимости сообщать парню, с которым надеялась построить отношения, новости о его любимой, но я делаю это ради Делайлы. Ей необходимо справиться, но она отказывается. Данте, она уговаривает себя принять какое-то ужасное решение. Я чувствую, как она замыкается в себе, двигается назад, а не вперед, и мне больно. Я не в силах исправить ситуацию, поэтому звоню тебе, чтобы сказать – ты должен помочь нам.
– Я должен дать ей пространство.
– Тащи свою задницу сюда. Семья нянчиться с ней, как с идиоткой, а когда она заявила, что не хочет ни с кем разговаривать, они послушались и практически забаррикадировали дверь. Мама боится, что Делайла снова впадает в депрессию, и, честно говоря, возможно, она права. Все очень плохо.
Прошло три дня. Минуты казались часами. А часы стали казаться днями.
– Она получила мои цветы?
– Она не читает записки и едва ли вообще взглянула на цветы.
Я сделал глубокий вдох.
– Меня ждет битва, твоя семья может пострадать.
– Наши отношения станут лишь крепче, просто вначале будет немного больно.
– Нихрена не немного, – пробормотал я, но уже направлялся к своей машине.
– Мужик, ты уже прислал хренову тучу цветов. Ей не нужны твои долбаные букеты, – мой лучший друг не пригласил меня войти и не открыл дверь шире, он просто стоял в дверях.
– Дом, я все равно войду, – я указал на дверь.
– Да как у тебя вообще хватает наглости появляться здесь после того, как мы попросили тебя держаться подальше! Она выздоравливает, и, черт возьми, я тоже пытаюсь прийти в себя после твоих косяков. Ты подверг опасности моих младших сестер.
– Я извинился. Дом, мы справимся. И я понимаю, что прошу о многом.
Он стиснул челюсти, сжимая и разжимая кулак. Я ждал удара, но он вздохнул и открыл дверь.
– Мама, папа. Данте здесь. Как насчет того, чтобы помучить его подольше?
Друг скрестил руки и посмотрел на меня. Мы с Иззи долгое время скрывали один секрет и лишились доверия близких. Появился их отец, этот крупный мужчина был одет во фланелевую рубашку на пуговицах и потертые джинсы. Большую часть жизни он проработал в пивной компании и вышел на пенсию, когда дети уже окончили школу.
– Данте, она не впустит тебя. Она вообще никого не хочет видеть. Она хочет спать, – он потер свой большой живот – привычный для него жест, хотя обычно он делал это с улыбкой.
Следом подошла мама, на ней было длинное платье, и она сжала перед собой руки, как часто делала Лайла.
– Думаю, она устала. Или нет. Ей нужно прекратить эти глупые путешествия. Представляешь, она работала медсестрой вдали от дома.
– Дорогая, просто ей было скучно, – ответил мистер Харди.
– Господи, причем тут скука, ей просто стоило вернуться в медицинскую школу, тогда бы с ней точно ничего такого не случилось.
– Неправда, мама, – в гостиную вошла Иззи. Она держала в руках яблоко и уселась на кожаный диван у телевизора. Щелкнула пультом и пожала плечами, приподнимая бровь. – Вроде как это мы с Данте втянули ее в это дело.
– Иззи, это все на твоей совести, – пробормотал я, не желая брать на себя всю ответственность.
– Вижу, ты само благородство, – съязвила она.
Однако Дому это не показалось смешным. Он смотрел на нас обоих так, словно мы были врагами или монстрами.
– Как насчет того, чтобы объяснить, что вы двое делаете для правительства?
– Конфиденциальная информация, – в унисон выдали мы.
И тут дверь распахнулась. Дом не запер ее, и я повернулся посмотреть, кто пришел. Когда понял, кто это, едва сдержался, чтобы не захлопнуть дверь перед его носом.
– Сюрприз, – Кейд наклонил голову и улыбнулся своей безумной улыбкой. Надвигалась катастрофа. – Новости из подполья. Похоже, наша работа еще не закончена. Босс Яго – албанец, только что пропал. Вероятнее всего, он затевает что-то против нас, а значит, нам надо действовать на опережение.
– Какого хрена ты тут делаешь? – прорычал я.
Иззи вскочила и сказала родителям, что им лучше сходить за лимонадом, а Дом подошел ближе к моему кузену и спросил:
– Кто ты, нахрен, такой?
– Я Кейд Арманелли, брат Бастиана Арманелли и кузен Данте Арманелли – парня, который стоит рядом с тобой.
– Какого хера, Кейд? – рявкнул я.
Дом напрягся и медленно повернул голову в мою сторону, шокировано глядя на меня.
– Что он только что сказал?
– Дом… – начал я. – Дыши.
– Данте, не вздумай вешать мне лапшу на уши. Что он сказал?
Я сжал переносицу. Все равно правда рано или поздно должна была выйти наружу:
– Ты слышал.
Иззи с мамой принесли поднос с напитками, а мистер Харди как раз занимал место в своем кресле, когда Дом отвел руку и ударил меня кулаком в лицо.
Наверное, я мог бы увернуться, но решил, что заслужил один-два хороших удара.
– Дом! – Иззи уронила поднос. Ее мама закричала, мистер Харди засмеялся, а Кейд расхохотался.
Я потер челюсть и чуть наклонился:
– Черт, ты так и не научился нормально драться. Димитрий даже не попал в цель.
– Димитрий пытался тебя ударить? – недоверчиво спросила Иззи.
– Я звоню Дексу и Деклану. Они с радостью надерут тебе задницу, – проворчал Дом, поворачиваясь, чтобы найти свой телефон.
Я снова потер челюсть:
– Дом, я позволил тебе ударить меня, но на этом все.
– Позволил? Ты, нахрен, врал мне насчет своего имени! А еще втянул мою сестру в мафиозные разборки!
– Доминик, потише. Они не просто так скрывают свою настоящую фамилию, – миссис Харди поставила поднос с напитками на обеденный стол справа от гостиной и наклонилась, чтобы помочь Иззи убрать разбитый стакан.
– Мам, ты знала? – прошептала Иззи.
– Естественно, мы ведь с мамой Данте подруги.
– Боже! – Иззи фыркнула. – Ты знала и ничего не рассказала нам.
– А ты, Иззи, утаила, что избавилась от зависимости и работала под прикрытием, – парировала мисс Харди, нахмурившись так, словно вранье дочери действительно задело ее.
Господи, настоящий бардак.
Мистер Харди наклонился, чтобы взять пульт от телевизора, словно для него последние новости вовсе не были новостями.
– Дарси, Иззи уже взрослая, она в состоянии сама решать, что делать со своей жизнью.
– Не вмешивайся в отношения матери и дочери, – бросила в ответ мисс Харди, но едва заметно улыбнулась. Затем снова перевела взгляд на дочь. – Я рада, что у тебя все хорошо.
Иззи кивнула, но отказывалась смотреть на кого-либо из них.
Кейд оценил обстановку, его смех затих:
– Данте, нам пора.
Услышав это, Иззи встрепенулась:
– Данте? Я тоже участвую в этой операции.
– Нет. Твоя работа окончена, – твердо ответил Кейд, и они с Иззи уставились друг на друга.
– Иззи, больше ты с ними никуда не пойдешь, – огрызнулся Дом. – И они уходят, нам в доме не нужны чертовы мафиози.
Кейд резко повернулся к нему.
– Доминик Джозеф Харди, я не мафиози, а бизнесмен. Данте, – он посмотрел на Иззи, – и я имею в виду только Данте, поскорее возвращайся в Чикаго.
С этими словами Кейд вышел, а Иззи презрительно усмехнулась, а потом ушла.
– Ты тоже проваливай, – выплюнул Дом.
– Прекрати, Дом, – отчитала его миссис Харди. – Перестаньте пререкаться, Делайле плохо. Я переживаю, что с ней что-то не так.
– Все так, просто она злится на меня, – как только я произнес это, дверь комнаты Делайлы открылась.
Должно быть, она услышала шум.
И теперь воцарилась тишина. Мы все внимательно смотрели на Делайлу Харди. В мешковатой толстовке, которая буквально поглощала ее, она казалась очень худой. Яркие цвета, которые она носила в Пуэрто-Рико, исчезли, их заменил обычный белый, а длинные черные носки доходили до икр.
По-прежнему красивая, но отстраненная.
Карие глаза не выражали ни единой эмоции, лишь усталость.
– Сомневаюсь, что причина в этом, – усмехнулся Дом, но он не знал правды. Друг не понимал, что наши с Делайлой отношения изменились. – Она все еще не может прийти в себя от потрясения, которое получила, когда ее держали на мушке. Из-за тебя ей угрожали, хотел ты этого или нет. Ты подверг опасности моих младших сестер и…
– Дом, причина не в этом, – громко и четко возразила Делайла. Все присутствующие посмотрели на нее, потому что, по словам Иззи, она молчала уже несколько дней. – Данте прав. Я злюсь на него.
– Не мудрено, – проворчал Дом, переводя взгляд с меня на сестру. – Ведь из-за него ты пережила настоящее потрясение.
Она прочистила горло, но я опередил ее:
– Она злится, потому что думает, что я поцеловал Иззи. Лайла, все было не так. Ты же знаешь, я бы никогда добровольно не позволил чужим губам коснуться моих. Потому что люблю одну тебя.
На этот раз мистер Харди выключил звук телевизора.
Хотя это было совсем не обязательно. Стоило мне заглянуть в карие глаза моей девочки и увидеть стоящие в них слезы, как все звуки затихли. Ее подбородок дрожал, а руки тряслись.
– Если ты любишь меня, то поймешь, – она сделала глубокий вдох. – Думаю, тебе стоит попробовать встречаться с Иззи.