Мама пропустила мимо ушей мои заверения о том, что я сама знаю, как справиться со своей сестрой-близнецом. В конце концов, я перебила ее и сказала, что это моя жизнь. К тому же я скучала по Иззи и ждала ее приезда.
И теперь, беря вину на себя, я тем самым отказывалась признавать правоту мамы в том, что моя сестра опять обманула нас.
Она приехала на выходные, хотела навестить меня и увидеть, где я работаю. Два месяца назад я устроилась медсестрой и изо всех сил пыталась освоиться в месте, где говорили одновременно на двух языках, а еще совсем недавно написала собственный список желаний. И все это в одиночку.
Я жила самостоятельно, наслаждаясь тем, что предоставлена самой себе, и все же она умоляла меня на пару дней полететь с ней в Спрингфилд, наш маленький городок, чтобы навестить родственников.
Моя младшая сестра-близнец отлично умела давить на больное.
– Лайла, семья скучает по тебе. Из Калифорнийского университета ты сразу отправилась работать и ни разу не приехала к нам. Клянусь, вчера мама даже плакала.
Была в ее словах хоть доля правды?
– Хотите признаться в чем-нибудь еще? – офицер широко улыбнулся, и я поняла, что, выйдя из комнаты для допросов, он поаплодирует самому себе.
– Думаю, сначала мне стоит поговорить со своим адвокатом.
Он усмехнулся.
– Вы надолго останетесь в тюрьме, юная леди.
Стараясь не поддаваться панике, я прочистила горло.
– Я имею право на один телефонный звонок, верно?
Как будто я могла позвонить кому-то, кроме мамы и папы. Если бы я связалась с ними, они бы тоже запаниковали, а мне нужен был план действий. Мама смотрела репортажи из зала суда, а папа искал рынки для сбыта пива, так что у них не было нужной мне информации.
Офицер наклонился вперед и положил руки на стол, чтобы смотреть на меня сверху вниз так, будто я была грязью на подошве его ботинка.
– Вы арестованы за хранение и контрабанду наркотиков. Это тяжкое уголовное преступление. Пока никаких телефонных звонков, а теперь – руки за спину.
В комнату вошли еще два офицера, как будто я была особо опасным преступником. Это я-то, Делайла Харди. Лучшая выпускница класса. Черт, да я с отличием окончила Калифорнийский университет. За всю свою учебу даже ни разу не получила замечание.
Пока я пыталась медленно и спокойно дышать, офицер зачитал мне мои права.
Единственным известным мне человеком, который был способен сохранять спокойствие в такой ужасной ситуации, был мужчина, о котором я старалась больше не думать. Именно из-за него я избегала возвращения в дом родителей. И все же каждый раз, делая расслабляющий вдох, я вспоминала о нем. О Данте.
Ему было шестнадцать, а мне одиннадцать, когда я оказалась заперта в темном подвале соседского дома.
– Давай считать до семи, один выдох и один вдох, хорошо? – предложил он, ковыряясь в замке. Братья ушли, а через десять минут меня уже нашел Данте. Вероятнее всего, он услышал мое судорожное дыхание.
Мы считали вместе. Я слушала его тихий голос, а на цифре семь дверь открылась, и я буквально прыгнула в его раскрытые руки.
С тех пор семь стало нашим с ним общим числом.
Когда Иззи отправили в колонию для несовершеннолетних за то, что она, будучи под воздействием наркотиков, совершила в магазине кражу, я тоже была с ней. Данте и мой брат, Дом, сразу же примчались забрать меня, пока мои родители ехали в участок. Мы считали до семи. В тот раз я заставила его повторить так семь раз.
Наверное, на этот раз мне пришлось бы считать до семи раз семьсот, чтобы хоть немного успокоиться.
Господи, мне грозила тюрьма.
К такому я была не готова. Я устроилась на работу, потому что поняла – университет не дал мне практически никакого опыта. Я обнаружила, что не удовлетворена итогами обучения. Меня вообще пугала перспектива жить, не особо заботясь о происходящем, был риск заниматься чем-то таким, из-за чего никто даже не посмотрит на меня дважды.
Признаюсь честно, однажды мы с сестрой курили в лесу наркотики. Честно говоря, в основном все делала Иззи. А я все это время таращилась на нее и следила за действиями.
Очевидно: она уже перешла на контрабанду наркотиков и с тех пор использовала меня в качестве прикрытия. А я только окончила школу медсестер и всего лишь пыталась немного отдохнуть.
В тот момент я не знала, на чем конкретно сосредоточиться, на ярости или панике.
Меня собирались посадить в тюрьму.
А ведь я даже не совершала проклятое преступление.
– Наклонитесь и покашляйте.
Почему плакать захотелось именно сейчас? Эта женщина всего лишь выполняла свою работу. Тем не менее было крайне унизительно стоять голышом и кашлять, чтобы доказать, не набила ли я сами знаете что сами знаете чем. Мне хотелось накричать на офицера, что это нарушение моих прав, свобод, неприкосновенности частной жизни или еще что-нибудь такое.
Но я знала, что такой поступок станет ошибкой. Для них я была преступницей.
И они действительно верили, что я способна на подобное, ведь я сама во всем призналась. Я заявила, что чемоданы принадлежат мне и не отрицала, что в бутылках с шампунем лежали наркотики, огромное количество наркотиков… Я не знала, сколько точно там было, но теперь за это мне грозила тюрьма.
Я не представляла, когда мне позволят сделать звонок и увижу ли я здесь сестру. Может, они отпустили ее? А вернется ли она за мной?
Различные мысли крутились в голове, когда мне вручили серовато-белую простыню и подушку.
– Присматривай за ними, если хочешь спать с комфортом.
Одежда, которую я натянула на влажное тело, неприятно царапала кожу.
Все было совсем не так, как показывают в кино. Мне не разрешили позвонить, и здесь не было никого, с кем я могла бы поговорить. Сообщив номер и указав направление, меня просто отправили в камеру. Некоторые женщины при виде меня закатывали глаза, а когда я кивала им, отворачивались. Но я решила не обращать на это внимания и постаралась сохранять спокойствие, мысленно успокаивая себя: «Просто иди вперед».
Мне выпадет возможность разобраться, как действовать, когда только я узнаю, где мне предстояло провести ближайшие дни. При этой мысли на глаза навернулись слезы. Когда же я добралась до своей камеры, белая железная решетка на двери подтвердила, что в будущем меня ждет отнюдь не прогулка по парку.
Подумать только, теперь я оплакивала все, что было у меня до того, как я попала сюда, и теперь эти слезы казались проявлением каприза. Неужели именно так чувствовала себя Иззи во время пребывания в колонии?
Беспомощная. Одинокая. Напуганная.
Я сейчас взрослее, чем она тогда, но это не помогало.
Вздохнув, я обвела взглядом комнату и заметила пустой матрас на нижней койке.
– Если планируешь занять эту кровать, то лучше тебе не храпеть, – донесся сверху грубый голос.
– Я… я не храплю, – тихо ответила я, сомневаясь, стоит ли знакомиться или достаточно просто разъяснить, что хотела узнать моя сокамерница. Обычно я не шумела во сне. Никто из моих братьев и сестер никогда не жаловался на мой лунатизм или что-то подобное.
– Хорошо, – женщина свесила с верхней койки тощие ноги и принялась раскачиваться вперед-назад, разглядывая меня. – Последняя девчонка, которая спала здесь, была охрененно громкой. Хорошо, что ее парень быстро вытащил ее. За что ты попала сюда?
Я прочистила горло.
– Хм… хранение наркотиков. Мне нужно сделать несколько телефонных звонков.
– Удачи. Эта сучка-офицер за весь день ни разу не разрешила нам позвонить.
И тут я услышала смех, очень похожий на мой собственный. Тут же бросила вещи на койку и поторопилась прочь из камеры.
Повернув за угол, я увидела, что сестра разговаривает с другой заключенной. Она смеялась над шуткой и казалась совершенно спокойной. Ее темная коса была перекинута через плечо.
Обычно Иззи с легкостью вписывалась в любую компанию, и этот раз не стал исключением. Каким-то образом ей удавалось выглядеть великолепно даже в оранжевом комбинезоне, и она точно была счастлива оказаться в центре внимания.
Но стоило ей увидеть меня, ее улыбка тут же исчезла.
– Делайла? Какого хрена? Почему ты здесь?
– Какого хрена? Что значит «какого хрена»?! – мой голос больше напоминал пронзительный крик птицы. Сестре следовало бы обрадоваться. Я не находила себе места, переживая, что она осталась здесь одна, и ради ее благополучия готова была пожертвовать несколькими годами собственной жизни. Хотя, с другой стороны, именно благодаря ей я и оказалась здесь.
Мое смятение быстро переросло в гнев:
– Почему я здесь? Как насчет того, почему мы обе здесь?! Может, начнем с этого?
– Я заверила офицера, что ты невиновна.
– Ну… – прочистила горло. – Я сказала то же самое про тебя.
– Ты что, шутишь? – сестра провела рукой по лицу. – Боже мой.
– Ага, всегда пожалуйста, – фыркнула я.
– Пожалуйста? Да за что?! Я же все еще здесь, так что очевидно, что твоя речь не сработала, – усмехнулась она.
– Ты! – я ткнула в нее пальцем и шагнула ближе. Некоторые женщины насторожились, а одна даже пробормотала, что вот-вот начнется драка. В попытке успокоиться я сделала вдох. – Ты обманом заставила меня поехать с тобой, а сама провернула такое.
– Подумаешь, ерунда. Я выйду через несколько месяцев, а тебе нужно найти адвоката, чтобы тебя выпустили раньше. Господи, ты здесь долго не протянешь.
– Ого, так что, теперь это соревнование? Кто из сестер опаснее? Иззи, какая же ты незрелая. Разве на это надо тратить свою жизнь? – моя речь напоминала обычные слова родителей, но меня это уже не волновало.
Она одарила меня суровым взглядом:
– Какая жалость, что я не такая идеальная, как ты.
– Причем тут идеальность? Ты перевозила наркотики!
– Это была разовая сделка, – она огляделась по сторонам, а затем взяла меня за руку и потащила в свою камеру напротив. – Послушай, я больше таким не занимаюсь. Мне просто нужно выполнить одно условие. Это долгая история, ясно?