– Отлично. Ты не спишь, – сказал он.
Она уже сжимала зубы, готовясь выяснить с ним все раз и навсегда.
– Ты даже не хочешь узнать, почему я зла на тебя.
Он сел за свой стол.
– Не хочу. Но мне хотелось бы узнать, почему тебе вдруг захотелось говорить о чувствах. Это не в нашем стиле, Чейз.
– Ты все время проводишь с другими. С Ромео и Стрелой. И ты меня избегаешь…
– Я тебя избегаю, потому что ты на меня наседаешь. Я ведь сказал, что прошу меня не трогать. – Он вздохнул. – Учти: я пытался с тобой поговорить в какой-то момент, но ты от меня отмахнулась.
– И теперь ты от меня отмахиваешься?
– И теперь я веду себя так, как всегда, когда мы были вместе. И еще две недели назад тебе это вроде как нравилось, смею добавить.
Может, Пиппин прав. Разве они не всегда так себя вели? Саркастические шутки. Резкие и короткие разговоры. Но тогда, если это действительно так, с чего она внушила себе, будто они – лучшие друзья? Потому что он – ее сосед по комнате? Ее ОРП?
Волна одиночества захлестнула ее, и она ударила кулаком по подушке. Голова у нее пульсировала болью.
– Ну, может, теперь мне захотелось про тебя узнать. – Она поменяла тактику. – Ты в норме?
– Я? Травма головы была не у меня.
– Я имею в виду – вообще. Твоя уклончивость…
Она надеялась, что он дополнит это сам.
– В норме ли я? – Он потер лоб. – «Норма» – одно из самых неточных слов языка. Я соглашусь, что я «в норме».
В комнате воцарилось напряженное молчание. Чейз не могла придумать, как его разорвать.
– Моя очередь еще не кончилась? – спросил он. Злость и усталость поднялись в его голосе переплетенными змеями, а лицо даже в темноте казалось красным. – Ладно, у меня есть хороший вопрос. Тристан – следующий?
– Следующий в чем?
– Следующий парень, которого ты задуришь, а потом умотаешь от него быстрее, чем «Стрикер» из каньона. – Не успела она ответить, как он проковылял обратно к койке, так что ей больше его не видно было. – Бедняга Бунтарь. Он еще в себя не пришел, а ты уже переключилась на другого.
– Мне Тристан не нужен. Я хочу победить его на испытаниях – использовать его, чтобы показать правительственной комиссии возможности «Стрикеров». Тристан это понимает.
– Ты никогда не называешь меня Генри.
– Чего?
– Ты называешь его Тристаном, а меня всегда зовешь Пиппином. Никогда не зовешь по имени.
– Я не знала, что тебе этого хотелось бы, – удивилась она вслух. А действительно – почему она называет Тристана по имени? Даже мысленно. – Но я дралась с Тристаном. Он устроил мне сотрясение. Это что, по-твоему, похоже на увлечение?
– Да.
– Он просто еще один пилот «Стрикера». Как Сильф.
– «Феникс» не похож на «Пегаса». Их натаскивали нас сбивать, Чейз, – сказал Пиппин. – Стрелу знакомили с маневрами уклонения, которых мы еще не учили. Когда мы взлетим с ним на главном шоу, он нас уничтожит. Не забывай об этом. А не о его мужской привлекательности.
– Мужской привлекательности? – Чейз засмеялась. – Пип, сейчас не время превращаться в супергея.
– Да. Не время быть собой. Попала в точку, Никс.
Молчание.
Она перевесилась через край койки, чтобы посмотреть на него. Шишка у нее на голове моментально потяжелела.
– Эй…
– Я не хочу ничего тебе объяснять, Чейз. Не. Спрашивай.
– Мне не нужно объяснять. Я знаю, что ты…
– Просто заткнись! – Он встал, так что они чуть не стукнулись головами. Чейз села, чтобы смотреть на него. Лицо у него было такое, будто он вот-вот заплачет, но глаза оставались сухими. – Позволь я скажу тебе ясно. – Он обеими руками указал себе на грудь. – Это моя жизнь. – Потом он указал на нее. – А это – твоя. Обещаю не разнюхивать ничего про твои мерзкие интрижки, а ты не касайся моей ориентации.
Молчание, окутавшее их, оказалось холодным. Чейз пробрала дрожь.
– Я… мне жаль.
– Знаю. – Пиппин снова нырнул в койку. – Засыпай, – проворчал он так решительно, что она не стала спорить.
Чейз не могла пошевелиться. Неожиданностью это не было. Она никогда не замечала, чтобы Пиппин интересовался парнями, но его определенно не интересовали девицы. Чейз не поднимала эту тему, дожидаясь, чтобы он дозрел до разговора. Она даже несколько раз представляла себе его. Пиппин заставит ее сесть напротив него и скажет: «Я – гей». А она ответит: «Ну, конечно». И все уладится. Будет принято к сведению.
Она не думала, что это вырвется посреди ночи, словно пощечина. Пиппин достаточно сообразителен, чтобы задурить ей голову. Он никогда не стал бы говорить ей нечто настолько важное, пока не был бы к этому готов – и тем не менее, похоже, все получилось именно так. Она его подтолкнула. Чейз внезапно почувствовала себя жестокой: чувство вины было даже сильнее, чем когда она игнорировала его мольбы во время гонки.
Тристан был прав, что вышиб из нее гордость.
Когда будильник зазвенел снова, она спрыгнула со своей кровати на трясущихся ногах и отключила его. Пиппин похрапывал. Шишка у нее на голове болела от прикосновения, но это было гораздо легче терпеть, чем мысль о том, что она это заслужила.
– Небрежность, – прошептала она.
Тристан сказал ей, что она плохо летает, когда злится, но все было гораздо хуже. Чейз плохо летает, когда испытывает любые эмоции: она ни на что не способна, когда чувства берут над ней верх. Когда именно она разобьет «Дракона», обидевшись на Пиппина или разозлившись на Стрелу? Завтра? Во время испытаний?
Ей необходимо вернуться к тому, как она летала до появления «Феникса». Стать холодной, четкой и чистой.
Ни о чем не заботиться.
Найти Тристана оказалось нетрудно. Трудно было застать его одного. Кадеты окружали его в перерывах между занятиями и в столовой. Вокруг него постоянно роились почитательницы – сама Чейз раньше тоже была объектом такого внимания как Никс.
Хотя с появлением Стрелы Никс вышла из моды.
Это вызывало у нее не столько ревность, сколько любопытство: почему симпатии ее однокашников переключились на канадца? С другой стороны, Тристан помнил, как их зовут. Он спрашивал, откуда они, интересовался, чего они хотят добиться. Он связывал себя с ними. Ох, похоже, это требует таких трудов…
В конце концов Чейз обнаружила его в ангаре во время свободного часа: он разговаривал с «Фениксом» точно так же, как она порой говорила с «Драконом».
– «Феникс» девочка или мальчик? – спросила она.
Он повернулся и настороженно посмотрел на нее.
– Мальчик. А твой?
– «Дракон» – это дракон, – ответила Чейз.
Она забралась на верхнюю площадку трапа, чтобы оказаться подальше от Тристана. Она повернулась спиной к кабине «Феникса» и осмотрела «Дракона». В отличие от двух других «Стрикеров», серебряная шкура ее малыша была погнута и побита, зеркальный блеск пропал под пятнами заплат и царапинами. Наглядный список промахов Чейз. Ее отражение на металле было пятном формы и встопорщенным клоком неопрятных темных волос.
Тристан посмотрел на нее снизу вверх.
– Пришла за реваншем?
Чейз перегнулась через перила и посмотрела на него. Она пришла извиниться за драку. Уладить все так, чтобы между ними не было враждебных чувств… никаких чувств. Она не ожидала, что найти слова окажется так трудно.
– Что ты здесь делаешь? – спросила она.
Он подкрутил какой-то механизм в машинном отсеке.
– Один из индикаторов стабилизации стал мигать. Проверяю, в чем дело: в сенсоре или в самом механизме.
– Кто тебя научил это делать? Меня к двигателю не подпускают.
– Адриен. – Он вытер испачканные смазкой руки ветошью. – Вообще-то не положено было, но я был очень внимателен. Она немного странная, как все эти гении. Уж ты-то знаешь. У тебя есть Пиппин. – Он улыбнулся – и его улыбка ее прошибла. Она отвела взгляд. – И к тому же если я собираюсь летать на птичке, то хочу знать, почему она держится в воздухе.
– Это Адриен создала «Стрикеры», да? – Чейз обдумывала эту вероятность с момента появления здесь этого пожилого инженера. – А я считала, что они исключительно американские.
– Твоя любовь к «Дракону» изменится, раз ты узнала, что он – иностранец?
Наверное, он поддразнивал Чейз, но она ответила совершенно серьезно:
– Нет. Но это меняет мой взгляд на весь проект. Канада обратилась к Америке, несмотря на опасность, что это привлечет к себе внимание Жи Сюнди. Тут целый клубок обманов – и теперь под угрозой оказались две страны.
– Посмотри на это вот как, – он облокотился на перила трапа, глядя на нее с земли, – Канада имела мощное оружие, и потому мы искали мощную руку, которая бы его держала. Вооружение без людских ресурсов – это ничто. И кроме того, мы пытались помогать Америке еще с Тайваня. Хотя, по словам кадетов «Звезды», в США это так не ощущают.
– Мы, американцы, хорошо умеем убеждать себя, что находимся в одиночестве. Мы готовы шествовать с этой истиной по улицам. Жисюндинцы сыграли на этой слабости, изолировав нас.
Тристан поднялся по ступенькам трапа и сел рядом с ней. Она отодвинулась подальше и вцепилась в перила.
– Я пришла сюда извиниться, – сказала она, не глядя на него. – Ты пытался помочь мне во время той гонки, а я… я этого не поняла. Впредь я буду внимательна.
Он скрестил руки на груди.
– Мне надо было включить запись? Похоже, Никс нечасто признается, что была неправа.
Чейз с трудом сдержала ухмылку.
– Это ты про Сильф подумал. Я постоянно бываю неправа. Просто обычно это происходит так быстро, что никто не замечает.
Она имела в виду полеты, но у ее фразы оказалось другое значение. Чейз и на земле слишком быстрая. Слишком быстрая с людьми. Но с другой стороны, замедление делает тебя уязвимой. Как сейчас.
Что происходит? При каждом разговоре с этим парнем она изливает свои чувства!
– Мне пора, – сказала она, но он схватил ее за руку.
– Никуда тебе не пора.
– Ты понятия не имеешь, что мне надо сделать.