– Но на нее давит генерал Кретин Торн, – сказал Ромео. – Это он отправит нас на смерть. Можно подумать, он дорожит человеческой жизнью.
Чейз опустила глаза. Ей не хотелось проверять, смотрят ли на нее Тристан или Пиппин. Должны были бы: это же она виновата. Она давно подозревала, что ее участие в программе «Стрикер» было причиной интереса Торна. Кейл даже говорил ей, что ее отец следит за тем, как она летает. Впервые она задумалась о том, не доказывает ли это, что ему все-таки не наплевать на нее.
– Генерал Кретин – это его официальный ранг, – сказала она, потому что в комнате было слишком тихо.
Сильф закинула ногу на ногу, и Ромео уставился на ее ноги.
– Ну, и чем же мы поразим правительственную комиссию?
Пиппин презрительно хмыкнул. Чейз возмущенно посмотрела на него и сказала, отметая его возражение:
– Сильф права.
У Бунтаря округлились глаза.
– Теперь они согласились друг с другом! Никому не кажется, что мы вступили на опасную территорию?
– Мне, – подхватил Пиппин. – Я не доверяю им вдвоем.
– Пиппин! – Чейз жестко и быстро поймала его взгляд. – Нам надо доверять друг другу.
– Даже если некоторые скрывают кое-какие тайны?
Его слова больно ранили.
В комнате стало еще тише.
– Не надо, – с трудом выдавила Чейз.
Пиппин отвел взгляд. Лицо у него пошло красными пятнами.
– Ладно. Это было неловко. – Сильф откашлялась. – Послушайте. Я предлагаю запланировать маневры, которые показали бы все наши сильные стороны. Мы сделаем так, что каждый будет хорошо выглядеть. Что скажут канадцы?
Тристан ударил по краю койки крепко сжатым кулаком.
– Я скажу, что еще не освоился с мыслью, что мы друзья, в особенности после твоего вчерашнего фокуса, который чуть было не стоил Чейз и Генри жизни.
Тристан ушел из комнаты невероятно стремительно. Ромео последовал за своим пилотом.
– Какая муха их укусила? – вопросила Сильф. – Никс выкидывает тысячу фокусов. Я позволила себе один – и все на меня набрасываются.
Пиппин по-прежнему оставался мрачным.
– К Никс особое отношение из-за ее папы.
У Чейз моментально заколотилось сердце.
– Пиппин!
Он не пожелал на нее смотреть.
– Папаша Кейл все спускает ей с рук, – добавил он, не слишком убедительно заглаживая свои слова.
Похоже, Сильф это понравилось.
– Это верно.
Вот только Пиппин имел в виду Торна. Он ударил Чейз по самому больному месту.
– Шел бы ты, Генри, – процедила она злобно.
– Стоп! Ребята! – Бунтарь свистнул. – Давайте остынем.
Сильф встала между ними.
– Я еще ни разу не видела, чтобы вы двое ссорились. Сейчас не время. Помиритесь!
Она схватила Пиппина за шиворот и поставила на ноги, словно собираясь заставить их обняться. Он вырвался от нее, бросил на кровать скомканный обрывок бумаги и выскочил из комнаты.
Хлопнула дверь. Секунды тикали, словно отсчет времени.
У Сильф глаза стали как блюдца.
– Никс! Вы не сможете летать, если друг с другом не разговариваете.
– Я это понимаю.
– Так пойди и помирись с ним.
Чейз потерла лоб и щеки.
– Пытаюсь. Он мириться не хочет.
– Но разве вы двое не зеркальное отражение друг друга? – спросил Бунтарь.
– У тебя пунктик насчет зеркал? – огрызнулась Чейз.
– Эй!
Сильф отвесила Чейз оплеуху – и довольно сильно.
– Уходите, – сказала Чейз, растирая больное место. – Мне надо подумать.
Сильф с Бунтарем ушли, а Чейз села к Пиппину на койку. Сильф была права. Им не пройти испытания, если они не могут находиться в одной комнате, не говоря уже об одной кабине. Она взяла листок бумаги и разгладила его. Это был снимок матери Пиппина.
– Зеркальные отражения, – проворчала она.
Ей вспомнилась паутина трещин на зеркале в мужской раздевалке, когда Бунтарь заехал по нему кулаком. Осколки, хрустевшие под ногами на кафеле, сверкающие и похожие на лезвия…
Чейз рухнула на койку. Если они – зеркальные отражения, то одно из них расколото. Вот только которое? Или они – взаимодополняющий набор трещин?
Может, так было с самого начала.
Чейз недолго выдержала одна. Мысли у нее были неповоротливыми и медлительными – и вскоре она уже бежала в рекреацию в надежде наткнуться на Тристана. К черту влюбленность Пиппина: ей необходимо поговорить с единственным человеком в «Звезде», который ее сейчас не бесит.
Главным событием дня оказались соревнования по пинг-понгу. Кадеты окружали стол и громко болели за двоих довольно умелых игроков. Чейз завидовала их безмятежной радости. Они не подозревали, что в ближайшие несколько дней «Звезду» тайно заполонят высшие чины и правительственные чиновники.
Она обнаружила Тристана в дальней части комнаты: он играл на самолетном тренажере. И что самое удивительное, он был один.
Самолетные тренажеры были задвинуты в самый темный угол рекреационной и оборудованы громадными креслами пилотов и широкими экранами. Чейз встала у Тристана за спиной, наслаждаясь его энергичным пилотированием. Странно, но ей достаточно было оказаться рядом с ним – и вся безумная ситуация стала у нее в голове немного проще.
– Я чувствую, что ты за мной наблюдаешь, – сказал он спустя минуту.
Она устроилась в соседнем кресле и включила управление. Она заговорила – быстро и путано.
– Так. Дал Сильф попробовать ее собственной микстуры? Это смело. Она долго такое терпеть не станет. Это ее академия.
Чейз задала тренажеру программу, чтобы избежать чувства неловкости, и ее самолет снизился и заскользил по разрушенному городу. Она направила его к побережью, наведя ракету на большой док. Ракета плюхнулась в океан, и она чертыхнулась.
– А ты мне не покажешь, почему у меня это не получается?
– Ты летишь слишком быстро, чтобы наводить по прямой линии, – ответил Тристан. Она выпустила серию ракет – и все только создали круги на поверхности сгенерированного компьютером океана. – Если, конечно, ты не целишься в подлодки.
Он потянулся к ее пульту. Она ощущала его внимание, как жар, исходящий от двигателя.
– Я пытаюсь разобраться, – холодно заявила она, отодвигая руки.
– Дай я тебе помогу.
– А разве тебе положено? – Она впилась глазами в экран и отправила свои фальшивые ракеты еще дальше в океан. – Разве мы не противники?
– Одна птичка чирикнула мне, что во время испытаний нас ждут другие атаки.
– Эта птичка седая и в лабораторном халате?
– Точно.
Он прикоснулся к локтю Чейз – и она рухнула.
– Ты в норме?
В его голосе звучала тревога, подсказавшая ей, что он имеет в виду.
– Беспилотник? – уточнила она, и он кивнул. – Я в порядке. Мы все в порядке.
Она скрипнула зубами, стараясь не вспоминать жестокий выпад Пиппина.
В нем снова мелькнул прежний гнев.
– Сильф должны были бы списать.
– Если это так, то тебя должны были списать за то, что ты тогда привел меня к МАВС. А меня должны были списать уже раз шестьдесят.
Она опустила взгляд на его руку, держащую ее за локоть, и вспомнила, как их самолеты скользили мимо друг друга при слишком большом сближении. По ее коже пробежали мурашки: ей захотелось, чтобы их ладони сомкнулись, а пальцы переплелись. Это было бы чудесно и совершенно ни на что не похоже.
Сердце у нее работало, словно двигатель на форсаже… Она попыталась понять, что делает. Может, мстит Пиппину, подбираясь к объекту его симпатии? Нет. На самом деле, как бы ей сейчас ни хотелось хорошенько врезать своему ОРП, у нее не было желания вломиться и отбить его предмет.
Тристан снова взялся за свой пульт и выпустил цепочку ракет, разрушая конструкцию, похожую на мост «Золотые ворота».
– Вот это да! Как у тебя такое выходит? – спросила она.
– Смотри. – Он подвинулся в кресле. Она устроилась рядом с ним, прижавшись к нему бедром и ногой. Свет тренажера играл у него в глазах. Он вручил Чейз пульт и указал на три линкора. – Развернись и попробуй попасть в центральный.
Чейз послушалась, и он положил свои руки поверх ее.
– Прицелиться надо до подлета. У ракеты, как и у самолета, есть траектория. – Палец Тристана дернулся на ее пальце – и она выстрелила, попав в центральный корабль. Он накренился и загорелся, быстро затонув. – Вот так.
Она снова развернула самолет и выстрелила в первый линкор. Ракета попала точно – и у Чейз вырвался торжествующий вопль. Фальшивый корабль раскололся и пошел ко дну, словно «Титаник», кормой вверх. Обернувшись, она обнаружила, что Тристан сидит слишком близко.
Он подтолкнул ее ногу своей.
– У нас вместе хорошо получается.
В его улыбке было немало самодовольства, словно ему нравилось то напряжение, которое возникало между ними. Она воззрилась на его губы. Сейчас она могла думать только о том поцелуе – и невольно гадала, думает ли о нем и Тристан.
– Нам не стоит говорить о том, что было в лазарете?
Оказывается, думает.
– А ты хочешь?
Теперь это он смотрел на ее губы. Его улыбка начала приближаться – и она отвела взгляд.
– Пиппин, – сказала она. Эмоции штопором вонзились ей в грудь при упоминании его имени. – Он… отметил, что я отвлекаюсь. Мне надо сосредоточиться на полетах.
– Ладно, придется спросить. Что с твоим ОРП? Он всегда такой маниакально-депрессивный? – осведомился Тристан. – Ромео за него волнуется. Мы никогда не знаем, будет ли он с нами общаться или станет делать вид, будто нас не существует.
– Признаться, я рада, что он творит такое не только со мной. – Она замолчала, кусая ноготь на большом пальце. – У вас с Пиппином что-то такое было? В ангаре?
У Тристана на скулах вспыхнул румянец, и это не была ее фантазия.
– Что именно? Можешь мне рассказать, – добавила она. – Меня это не колышет.
Ее голос иронично хрустнул.
– Не хотелось бы. Неловко было всем.
– Ладно… – Господи, что там произошло? Пиппин стал приставать к Тристану. Признался ему в своих чувствах? – Что… как…