– Тут никого нет, – сказала она, хватая ртом воздух после каждого слова. – Людей внизу нет. Сделаем это здесь. – Она открыла крышку управления ракетами и приставила напряженный палец к кнопке пуска. – Нельзя, чтобы беспилотник вернулся к жисюндинцам, и никак нельзя вести его к «Звезде», так?
Ответ Пиппина прозвучал через несколько километров после ее вопроса.
– Так.
Чейз набрала максимальную скорость, которую могли выдержать ее усталые мышцы, и развернулась над поблескивающей водой. Чересчур быстро беспилотник уже был над ними. Она ударила по тормозам, и он пролетел над ними в такой близости, что Чейз услышала скрежет металла по металлу. Она направила самолет обратно вверх, заставив беспилотник чуть отстать, но зная, что вскоре ей снова придется снижаться.
Снижение.
Слишком сильное. Ей необходимо снова подняться, но, казалось, беспилотник ждет именно этого. Он шел на нее, лоб в лоб.
Чейз выстрелила – но беспилотник выстрелил первым.
Ракета полетела в них, смазываясь в пути.
В кабину.
Чейз рванула ручку в сторону. «Дракон» уклонился, но левое крыло самолета взорвалось.
– Никс! – закричал Пиппин.
Они полетели вниз, тошнотворно вращаясь. Чейз пыталась вернуть управление, а озеро словно поднималось навстречу их самолету.
На такой малой высоте катапультироваться было нельзя.
Посадку обеспечить не удастся.
Они отскочили от поверхности воды, словно она была из гранита. Правое крыло «Дракона» оторвалось с ужасающим воплем. Голову Чейз отшвырнуло на подголовник – и они резко остановились у песчаного берега.
Кабина наполнилась дымом. Стекло фонаря каким-то образом держало форму, хоть и растрескалось, словно на него набросили сетку. Она включила механизм открытия – и фонарь поднялся.
Чейз выбралась из кресла, давясь при каждом вдохе.
– Пиппин! – попыталась крикнуть она.
Голова у него свесилась на грудь. Она тряхнула его за плечо, но он не пошевелился.
Чейз взвалила Пиппина себе на плечо. Они перевалились через край кабины и с плеском упали в неглубокую воду. Она потащила его от «Дракона». Мокрый песок засасывал ей ноги, так что она несколько раз спотыкалась – а потом они оба рухнули у кромки озера.
Ее шлем исчез – и она не заметила, когда именно его потеряла. Она стащила шлем с Пиппина, обнаружив на его задней части огромную трещину. Дурной знак. Она пощупала ему пульс, но ее пальцы слишком онемели в холодной воде. Она прижалась ухом к его груди, слушая сердце.
Оно билось. Слава богу!
– Очнись! – Она тряхнула его. Она знала, что следует быть осторожной, но ничего не могла с собой поделать. – Пиппин!
Его веки задрожали и поднялись.
– Голова, – простонал он.
– Ты ею ударился.
– Это ты ею ударила, – возразил он.
Она немного успокоилась. Если он шутит, значит, он в норме. Она заставила себя ровно дышать, глядя в синее безоблачное небо.
– Где «Феникс»? Куда делся беспилотник? Он вернется?
Ответа не было.
– Пип?
Чейз перетянула его туловище к себе на колени, и его голова запрокинулась под резким углом, словно он не мог ее удерживать.
– Меня… меня…
Его вырвало. Она держала его за плечи, а вода стала мерзкая. Он обмяк у нее на коленях, и Чейз увидела кровь у себя на руках. На летном комбинезоне Пиппина.
– У тебя голова кровит, – сказала она. – Надо вытащить тебя из воды.
– Нет смысла. Отек мозга. Череп наполняется кровью.
– Не шути со мной! – она выругалась. – Спасательные вертолеты уже летят. Будут здесь с минуты на минуту.
– Им сюда лететь несколько часов. Мы в глуши, в Канаде. Я ведь штурман, забыла? Это ты не сдала географию. – Он шумно вздохнул. – У меня осталось всего несколько минут, а потом давление отключит мне высшие функции мозга.
Она не стала реагировать на это.
– Нам просто надо не волноваться, чтобы справиться с шоком. Хорошо?
– Хорошо.
Опять это слово. Это ужасное слово.
– Чейз, я не смогу нормально говорить… очень скоро. Больно.
– Ты не врач, и с твоей головой все нормально.
Но это было не так. Его голова у нее на коленях становилась тяжелее. Она распухала у нее в руках, а если Пиппин прав, то внутри его черепа творится то же.
Вода расцветала алым, а на них опустилось неестественное спокойствие. Чейз заставляла себя сосредоточиться на Пиппине, но ее страх становился ветром, который разрывал ее на части.
– Тебе просто наложат пару швов, и все будет нормально.
Она стиснула его комбез, притянула к себе крепче.
У Пиппина глаза остекленели и почти выпучились, но он смотрел прямо на нее.
– Ненавижу эти фильмы. Там вечно убивают парня-гея.
– Заткнись. Ты не умираешь.
– Откуда такая уверенность? – спросил он.
– Ты же не слышишь, чтобы я умоляла меня простить или признавалась, что люблю тебя?
– И правда.
Он попытался улыбнуться, но его губы с этим не справились. На его зубах были следы крови. Паника вырвалась из уголка ее сознания и начала все стремительно крушить. Чейз не могла дышать. Она не может потерять Пиппина!
Хрипло дыша, она посмотрела вверх, чтобы спрятать слезы.
– Ну где они!
– Потерял левый глаз. Брежу, – сказал он. – Мост… перейти. Именно тот. – Он начал хватать ртом воздух. Его дыхание стало прерывистым. – Поражен дыхательный центр. Спутанное сознание.
– Прекрати ставить себе диагноз! – Она встряхнула его и прижалась лицом к его волосам. Они были мокрые и все в песке. – Расскажи мне про «Оду к радости». О чем она на самом деле?
– О радости. Я просто… дразнился. – Он вдруг вскрикнул и стал дышать реже. – Страшно, – прошептал он. – Ног нет.
– Твои ноги целы, – сказала она, давясь словами. Мир наваливался на нее, сотрясал ее, давил на нее. Она еще крепче прижала Пиппина к себе. – Скажи мне что-нибудь. Давай, Пип.
– Вверх, вниз, ноты. Вверх… и вниз. – Он закрыл глаза. – Дурни, летите. Нет. Слушай, Чейз…
Он подарил ее имени свой последний рвущийся вздох.
Дельта
35. Дымящаяся воронка: Что осталось
Чейз прошла вдоль берега, отчаянно стремясь сбежать от запаха дыма.
Она оставила труп Пиппина. Она сорвала голос, повторяя его имя, а ее летный комбинезон окрасился кровью от живота до колен. Когда «Дракон» стал едва виден, она тяжело села и прижала колени к груди.
Пиппин умер. Эта истина оказалась ей не по силам – и она потеряла ее. Она ее отпустила. Истина поднялась в небо с дымом, оставив ее в одиночестве. А потом она стала ждать. Она надеялась, что Пиппин ошибся, что вертолетов не придется ждать несколько часов.
Но Пиппин никогда не ошибался. Даже относительно собственного отказывающего тела.
Чейз всматривалась в небо, выискивая красный беспилотник. Или «Феникса». Нашла она только несколько крупных птиц, запоздало летящих на юг, на зимовку, в неопрятном построении. Все было слишком обыденно. Слишком живописно для того, что только что случилось. Дыхание у нее стало неровным, вспарывая легкие при каждом судорожном вдохе.
Хрустальный купол, которым Чейз так долго закрывалась, раскололся. Осыпался. Теперь она была открыта жестокому ветру. Чувствам. Порыв ветра заставил растрескаться засохшую у нее на руках кровь, пока она рисовала на крупном песке сердечный круг Ритц.
В центре она написала «Генри».
И заплакала.
Вертолеты прилетели с оглушающим ревом. Два приземлились у «Дракона», а третий завис в воздухе, взбив поверхность озера в белую пену. Она увидела, как ее ищут спасатели. Увидела, как они бегут вдоль берега. Это были взрослые, а не кадеты. Настоящие летчики, которыми все у них в академии только притворялись.
Чейз встала, и один из медиков закутал ее в тепловую пленку. Он довел ее до одного из вертолетов и закрепил на носилках, приподняв ноги. Он светил фонариком ей в глаза и задавал вопросы. Много, много вопросов. Она не стала даже в них вслушиваться, не то что отвечать.
Через открытую дверь Чейз смотрела, как с вертолета, зависшего над местом крушения, «Дракона» поливают белой пеной.
– С тобой все будет хорошо, – сказал ей медик. Она начала хохотать, и этот звук даже ей самой показался больным. – Она в шоке! – крикнул он пилоту. – Летим!
Они взлетели в тот момент, когда в кабине сработала тревога. Чейз забилась: она была уверена, что красный беспилотник вернулся, чтобы ее прикончить.
– Он вернулся! Вернулся.
Медик удержал ее на носилках.
– Это военный маяк, – сказал он. – Неопознанных ЛА поблизости нет. – Он прижал ей руки и наклонился слишком близко, окликая пилота. Его голос ударил по ней, как пощечина. – В чем дело?
– Угрозу терроризма повысили до «высокой». Президент Грейнор обращается к нации. Он объявил чрезвычайное положение.
Мозг Чейз цеплялся за вопросы, не понимая их. Откуда президент узнал? Сколько она провела на берегу? Что происходит?
– А что от генерала Торна? – проорал медик пилоту. – Война?
– Грейнор говорит, что конгресс сейчас заседает, – прокричал пилот в ответ. – Скоро объявят.
Чейз зажмурилась, совершенно сбитая с толку. Она неожиданно начала дрожать. Она чувствовала, что «война» – такое короткое слово! – пытается затмить аварию, но не может. Это слово не может тронуть Пиппина. Чейз ему не даст.
– Где мой ОРП? – спросила она.
– В другом вертолете, – ответил медик.
Он без предупреждения всадил ей в руку шприц. Забытье стало наплывать на нее, так что остальные его слова долетали до нее неравномерно.
– Вот что… получаем… позволяя ребятам летать.
Эпсилон
36. Жесткая земля: Ниже некуда
Кроны деревьев были слишком близко. Бунтарь орал ей снова и снова, но его предостережения были очевидными. И неправильными. Он все говорил неправильно.
– Заткнись! – завопила она ему.
Ее вспышка ушла в ее мышцы, в ее нервы. Она дергалась. Билась.
Падала.
ОПЯТЬ.