– Что так?
Александр присел на подоконник и вынул из кармана портсигар. Проходивший мимо незнакомый придворный неодобрительно покосился в его сторону, но ничего не сказал. Кто из дворцовых обитателей не знал двух блистательных близнецов? Тень Императора, легшая на них, извинила бы все на свете… Да генерал и не думал закуривать: в последнее время он старался пореже предаваться этой пагубной привычке, хотя по-прежнему таскал в кармане изящную золотую вещицу, подаренную Самим.
– Этикет, Саша, – напомнил второй.
– Знаю… – портсигар занял свое законное место.
– Так почему он ротмистр?
– Потому же, почему твой аналог там – все еще командует уланским полком.
– Да ну? Эх, повезло! Я бы с ним поменялся… И что, тот мир настолько отличается от нашего?
– Совсем чуть-чуть, – скрывать что-то не было смысла: завтра-послезавтра вся Империя узнает об открытии своего зеркального отражения – на подготовку почвы для обнародования этого величайшего в истории России события уже дана высочайшая отмашка. – Разве что там не было «весенних событий».
– Не может быть? Как это?
– Так. Государь по-прежнему здоров – покушения на него просто не было, а…
– И Челкин у власти?
– Да, по-прежнему.
– Вот это новость!
– Погоди… Новости еще не все.
– Что же еще может быть сенсационнее? Мерзавец по-прежнему плетет сети! Эх…
– Маргарита…
– Что Маргарита? Стой… Раз переворота не было… Она что – жива?!
– По крайней мере, пока наш третий был там – на здоровье не жаловалась. Тебе привет передавала.
– Постой! – Бежецкий схватил своего двойника за рукав мундира, не обращая внимания на то, что комкает в кулаке ткань вместе с живой плотью, и, не замечая нахмуренных бровей собеседника. – Ты не пошутил сейчас?
– Насчет привета?
– Нет, вообще…
– Ни капельки.
– Ты… Ты знаешь, кто ты?
Генерал был возмущен. Генерал был взбешен. Генерал пылал яростью.
– Ты… Ты… Ты после этого…
– Успокойся. Я сам это узнал буквально вчера.
Бежецкий, опомнившись, выпустил из побелевших пальцев голубое сукно и осторожно провел по нему ладонью, будто стараясь разгладить уродливые складки. Он смотрел в пол, на щеках его играли пунцовые пятна.
– Прости.
– Ничего. Я понимаю.
– Как же быть?
– Откуда мне знать…
Сибирь, за год до описываемых событий
Сиреневое призрачное марево развеялось так же мгновенно, как и окутало Александра, а уже на следующем шагу он ощутил себя в темной комнате. Темной и очень холодной – стужа тут же запустила ледяные пальцы под «доспехи», вонзая когти в распаренное тело. Но автоматика, судя по замигавшему на забрале огоньку индикатора, сработала мгновенно, и поток теплого воздуха, поступающего через десятки отверстий внутри костюма, принялся вытеснять холод обратно. Заодно не давая проникнуть в негерметичный «скафандр» радиации, напоминавшей о себе помаргивающим красным глазком счетчика Гейгера и всякой, научным языком выражаясь, «патогенной микрофлоре», возможно присутствующей здесь в изобилии.
Но не это беспокоило сейчас Бежецкого: прямо перед собой на снегу он различил сразу две человеческие фигуры…
Остальное додумывалось уже в броске и перекате… Вернее, не успело еще оформиться, как автомат знакомо толкнулся в плечо, а тот из «аборигенов», что лежал лицом к «воротам», так и не успев выстрелить из чего-то похожего на пулемет Разинова, парой которых была укомплектована группа, крутнулся на снегу, словно кегля, и запрокинулся навзничь.
– Атас! – ввинтилось в уши, тут же захлебнувшись.
«Один есть!.. Теперь перекат за этот вот пенек и…»
Второй оказался проворнее. Басовитый грохот крупнокалиберной очереди на миг перекрыл свист и завывание метели, а в «пенек», за которым прятался Александр, оглушительно и дробно грохнуло несколько раз, заставив все укрытие содрогнуться и ответить каким-то жалобным металлическим лязгом и звоном.
«Что за напасть?..»
Вот это номер! «Пенек» оказался занесенным до половины и обросшим какой-то пушистой черной коростой зондом! Одним из утерянных в самом начале исследования «запределья» самоходных роботов. Точно! Вот и кабель тянется в сторону «ворот»…
– Колька, живой? – хрипнуло в наушниках удивительно знакомым голосом.
«Русские? Откуда они тут?..»
– Прикрой, – ответил второй голос, тоже знакомый. – Зацепило меня…
«Но ведь…»
– Лежнев, Решетов – это вы?
– Командир?.. Какого же вы…
Ранение вахмистра оказалось пустяковым. Даже и не ранение вовсе, а так – ерунда: пуля чиркнула вскользь по шлему, даже не пробив верхний слой. Да и не могла пробить – «доспехи» разрабатывались с учетом характеристик всего известного легкого стрелкового оружия, и повредить их можно было только чем-то обладающим повышенной пробивной силой. Например, крупнокалиберной пулей из того же «Василиска» Решетова.
– Как же это, ваше благородие? – наперебой недоумевали десантники, заняв вместе с командиром оборону уже на три стороны горизонта. – Вы ж первым шли! Да и мы ровно через сто двадцать секунд после вас занырнули. А вы после нас оказались. Да еще минут через… Коль, сколько там было?
– Да не знаю я… Может, пять, может – больше…
– И все-таки как это?
– Бог его знает, – буркнул в ответ Бежецкий.
Он сам не знал причины такого незапланированного выверта, но вспоминая густо пересыпанные разной ученой «матерщиной» расплывчатые пояснения Николаева-Новоархангельского и Мендельсона, понимал, что все это – шутки искривленного в данной точке соприкосновения двух миров пространства-времени. Чистый Эйнштейн, блин!
Время шло, а подкрепления не было. Плотный паровой сгусток продолжал крутиться на прежнем месте, доказывая, что «ворота» открыты, но никто оттуда не появлялся. Пурга продолжала бушевать, нападать на десантников никто не собирался, и те потихоньку расслабились.
– Может, веревку подергать, ваше благородие?
Увы, дергать было нечего: трос оказался ровно обрезанным в метре позади Александра. Да и впереди – тоже. Совсем как в случае с большинством зондов, потерянных на этой стороне.
– А что будет, если вообще никто не появится? – задал резонный вопрос Решетов. – Тогда как?
– Как? – Командир пожал плечами. – Так же, как и всем вместе. Возьмем пробы, снимем тут все вокруг – кстати, камеры уже работают, так что почаще крутите головой, – зацепим тросом пару потерянных зондов и – обратно, домой. Ну а там, на «большой земле», разберемся что и как. Наверняка ничего серьезного не случилось. Может быть, вытащили обрезанный трос и решили до выяснения не соваться сюда.
– Ребята? – недоверчиво покрутил головой Лежнев. – Нет, ваше благородие, наших ребят такая ерунда, как трос этот, не остановит… Обрезан – значит, мы в беде, а бросать товарищей у нас не принято. Не знаю уж, как у вас…
– У нас тоже, – буркнул Александр.
– Тут что-то другое…
И в этот момент из «парной» появились сразу двое десантников…
– Где вы были, мать вашу! – напустился на опоздавших Лежнев, едва те отцепили от поясов трос и присоединились к троице, распластавшейся на снегу эмблемой «Мерседеса». – Мы тут уже ждать устали!
– Да нигде мы не были, – недоумевали Степурко и Алинских. – Выждали две минуты, как полагалось и – вперед.
– Какие две? Минут двадцать прошло!
– Не свисти, ботало!.. Пардону просим, ваше благородие.
– Ладно, – вмешался в перепалку Бежецкий. – Сколько на ваших часах, фельдфебель?
– Одиннадцать сорок девять, – браво отрапортовал тот.
– А на ваших, урядник?
– Одиннадцать сорок девять. И тридцать секунд.
Часы в шлеме Бежецкого показывали двенадцать ноль восемь, но он все же решил проверить еще:
– А у вас Лежнев?
– Двенадцать шестнадцать.
– Двенадцать шестнадцать, – сообщил Решетов, не дожидаясь вопроса.
– Да у вас просто часы сломались, – хохотнул Алинских. – Не бывает такого!
– Это невозможно, – вздохнул командир. – Такие часы не ломаются… Время сломалось.
– Как это?
– Вернемся, ученые вам объяснят, – ответил Александр, поднимаясь на ноги и забрасывая автомат за спину. – А пока – за работу. Остальных можем и через час не дождаться…
Командир оказался не прав: еще одна пара – мичман Грауберг и вахмистр Рагузов – явилась с «того света» почти по плану. Их часы отставали от часов предыдущей пары всего на каких-то полторы минуты. А вот продолжения не было, поэтому Бежецкий решил обойтись урезанным вариантом: семеро – тоже сила, но все-таки – не одиннадцать.
Следующие полчаса, разбившись на тройки, десантники под прикрытием озиравшего окрестности с помощью локатора – видимость по-прежнему составляла не более десяти метров – Решетова с его неразлучным «Василиском» на изготовку, откапывали два зонда из более чем двух десятков, разбросанных вокруг «ворот».
Картографировать было особенно нечего – на экране локатора на десятки километров вокруг расстилалась лишь унылая, слегка всхолмленная равнина, напоминавшая океан, внезапно схваченный льдом посреди мертвой зыби, и нарушали ее однообразие лишь люди, да мертвые роботы.
Более чем мертвые, кстати: большая часть оказалась не просто вмерзшей, а прямо-таки вмурованной в черный, скрипящий под лезвиями саперных лопаток словно слежавшийся речной песок, лед. Чтобы извлечь из этого странного «грунта» машины, их пришлось бы вырезать вместе с куском субстрата циркулярной пилой, которой в арсенале десантников, естественно, не было. Да и не производили эти машины впечатления чего-то еще годного к употреблению. Почти все их части, находившиеся снаружи, включая линзы видеокамер, были покрыты рыхлым черным налетом, напоминающим лишайник. Однако «лишайник» этот вовсе не рос на поверхности металла, пластмассы или стекла – он прорастал внутрь, превращая то, к чему прикипел, в такую же легкую хрупкую массу, податливо крошащуюся под пальцами в черную мельчайшую пыль. Большая часть зондов поэтому сохраняла лишь видимость внешней формы, превратившись в своеобразные муляжи, «окаменелости» машин.