– Я читала, – подтвердила Алина и замолчала. – Вы мне расскажете про него?
– Потом, Богуславская, – Тротт тяжело поднялся, посмотрел на нее сверху вниз. – Нужно отдохнуть. Иначе, если завтра не получится уйти на Туру, потеряем преимущество во времени. Раньяры будут облетать берег, поэтому идти придется по лесу. Хотите еще пить?
Она сглотнула:
– Да. А нам останется на завтра?
– Я еще найду, – Тротт протянул флягу, и от его уверенности Алина как-то успокоилась. – Пейте. И пойдем спать.
Он выбрал убежище, похожее на то, что использовала она сама, – яму, устланную мхом, под расколовшимся пополам огромным стволом папоротника. Там, под древесными «створками», похожими на раскрытую ракушку, профессор сложил свой мешок, оружие, растянулся на мху и закрыл глаза. Алина, почти замерзшая во влажной сорочке, примостилась рядом.
– Не выходите без меня, – предупредил Тротт. – Если не сможете терпеть, будите.
– Хорошо, – смущенно буркнула принцесса и отвернулась.
Он почти сразу уснул, а она слушала звуки леса, ворочалась, пыталась под сорочкой укутаться крыльями. Ее снова мутило, снова начался озноб. В конце концов Тротт рядом что-то сонно и недовольно пробормотал-проругался на чужом языке, стащил с себя куртку и укрыл ее.
Куртка тоже была влажной, но более плотной, тяжелой и согретой чужим теплом, и Алина, повозившись еще немного и подтянув ноги к груди, тихонько прижалась спиной к боку профессора и все-таки заснула.
Утром пятая принцесса дома Рудлог проснулась от плотного аромата жареного мяса и чуть не захлебнулась слюной. Заворочалась, поджимая ноги и плотнее кутаясь в еще чуть сыроватую кожаную куртку. Половина головы болела так, будто по ней били, и горло, которое сжимал вчерашний мужик, саднило. Да и все тело ломило. И неудивительно. Удивительно, что она еще способна чувствовать, хотеть есть и переживать.
Алинка, потрогав волосы, которые намертво сбились в липкую паклю, закуталась в куртку и выползла из-под «створок» папоротника на поляну. Небо было стального светлого цвета, чуть затянутое облаками; с моря пахло свежестью.
Лорд Тротт сидел, скрестив ноги, у едва заметного и почти не дымящего костерка. Крылья его были расслабленно распущены. Над огнем запекалось несколько туш, подозрительно похожих на освежеванных крысозубов. Профессор повернул голову на шорох, увидел ее, поднялся, подошел.
– Как чувствуете себя?
– Лучше, чем вчера, – Алинка постаралась, чтобы голос прозвучал бодро, но получилось жалобно. Снова подергала себя за волосы. – Спасибо за куртку.
– Вы так крутились, что куртка – меньшая жертва, – суховато ответил Тротт. – Не дергайтесь, я только посмотрю. Поднимите подбородок.
Он осмотрел ей шею, провел рукой – кожу чуть закололо, и сразу стало легче дышать. Опустился на корточки, проверил заживающий старый порез на ноге, тоже коснулся пальцами. Защипало, порез на глазах стал затягиваться.
– Я немного восстановился, – объяснил он, поднимаясь. – Потом тоже научитесь регенерировать. Идите, умойтесь, родник там, – Тротт махнул в сторону рукой, – поедим и снова попробуем вернуться на Туру.
Веселый родничок с кисловатой вкусной водой выбивался прямо из мхов. Алинка напилась, умылась и снова попыталась промыть волосы, но те слиплись намертво. Подумала и, стащив сорочку, горстями стала обмывать тело.
На одежде бурыми разводами виднелась кровь, и надевала обратно Алина ее с тяжелым чувством омерзения. От этой крови ее тошнило больше, чем от зажаренного крысозуба.
После принцесса аккуратно грызла тушку, стараясь не смотреть на пустые глазницы и торчащие крысиные резцы, но много есть не стала, побоялась, что станет плохо. Вместо этого попросила еще сухарей.
– Берите, – профессор протянул ей мешок. – Если через полчаса не начнет тошнить, можно еще мяса. Чем вы вообще питались здесь?
– Грибами, – сообщила Алина, сосредоточенно вгрызаясь в сухой кусок хлеба. – Ягодами. В основном.
– Очень рисковали, – Тротт с почти насмешившей ее аккуратностью вытер руки о какую-то холстину. – Здесь много ядовитых.
– Нас же не берет яд, профессор, – невнятно объяснила она. – Это свойство нашей крови.
– Богуславская, думайте головой, пожалуйста, – тон его снова стал похож на тот, которым он отчитывал студентов, – это свойство вашей крови на Туре. Здесь другой мир, а сила крови ослабевает без поддержки божественного источника. Так что будьте осторожнее. Готовы пробовать вернуться?
– Да! – Алинка поспешно проглотила остаток сухаря. – Пожалуйста, профессор! Только… скажите, а что будет с моей второй ипостасью? Ей… мне… ну как же это сказать! Ей страшно здесь. Мы можем вернуться как единая сущность?
– Она останется здесь, – суховато проговорил Тротт. – Мой дар-тени отвезет ее в безопасное место. Относительно безопасное.
Алина вздохнула.
– А что будет, если меня… ее здесь убьют? Я тоже умру?
– Я не знаю, Богуславская, – кривя губы, ответил инляндец. – К сожалению, не знаю. По логике – да, но я не слышал о систематических внезапных смертях у темных на Туре. А здесь дар-тени погибают достаточно часто.
Тротт коротко и доступно повторил последовательность действий для возвращения на Туру. И принцесса, как и требовалось, снова и снова расслаблялась, закрывала глаза и пробовала. Очень упрямо, стараясь к концу не заплакать.
– Хватит, – проговорил профессор после очередной попытки. – Не знаю, в чем причина, Алина. Возможно, вы столько впитали энергии университета, что вас здесь зафиксировало. И вернуться обычным путем не получится.
– А есть необычный? – дрогнувшим от надежды голосом спросила принцесса.
– Я надеюсь, что есть, – почти мягко ответил инляндец. – Точнее, я предполагаю, что есть тот, кто может помочь. Доедайте мясо, Богуславская. Уже можно. И почему вы все время теребите волосы? Это нервное?
Пятая Рудлог замерла и поняла, что действительно опять раздраженно дергает себя за скатавшиеся пряди.
– Жутко воняет кровью, профессор, – неловко объяснила она. – И не промыть, и прочесать нечем. Это после вчерашнего…
Ее снова замутило.
– Этот запах… – голос стал сдавленным.
Тротт, сощурившись, посмотрел на нее. Встал, снял с пояса нож.
– Наклоните голову, – сказал он. – Все равно нужно обрезать. Иначе завшивеете.
Алинка сидела, склонив голову вперед, а лорд Макс методично обрезал склеившиеся пряди почти по самый затылок. Волосы, похожие на светлую, пропитанную грязью и кровью паклю, падали на землю, нож резал легко, и голова становилась легкой-легкой.
Наконец профессор остановился.
– Посмотрите на меня.
Алинка подняла голову – и инляндец, на мгновение задержав взгляд на ее лице, склонился очень близко и аккуратно убрал ножом оставшиеся у лица пряди, скользнул пальцами по волосам, словно проверяя, нет ли еще длинных. И тут же поднялся, собрал отстриженные пряди и пошел к костру. Оттуда запахло паленым.
Алинка ощупала голову – волосы торчали клочками, падали на лоб, не закрывая глаз. Но запаха крови она больше не чувствовала.
– Спасибо, – сказала она тихо.
– Не за что, – буркнул Тротт. – Доедайте, Богуславская. У нас впереди очень долгий путь.
Максимилиан Тротт
Пока принцесса послушно жевала мясо, Макс затушил костер, закрыл его снятым до разжигания пластом земли со мхом, присыпал ошметками папоротниковых листьев – и не определишь, что здесь что-то было. Богуславская то ли от сытости, то ли от отдыха порозовела и сейчас с любопытством олененка крутила головой, наблюдая за Троттом и рассматривая лес. Глаза ее еще были настороженными, под ними залегли тени, но лицо то и дело оживлялось, когда она на чем-то задерживала внимание. Истощена, руки тонкие, подрагивают от прошлого напряжения, губы бледные, воспаленные, а не потеряла интереса к миру.
Инляндец направился к роднику – наполнить флягу, ополоснуться самому после соленой воды и охоты на крысозубов с утра. Снял сорочку и, пока обливался, услышал мягкое шлепанье по мху. Обернулся, недоуменно поднял брови. Принцесса, сжав в руке обглоданную тушку и застенчиво прижавшись к стволу папоротника, у корней которого начинался родник, разглядывала Тротта с жадностью щенка, увидевшего косточку. Не лицо – плечи и грудь.
Крылья его непроизвольно шевельнулись, и лицо пятой Рудлог просветлело, она приложила ладонь к собственному плечу, попыталась прощупать что-то на себе. Поймала его взгляд, смущенно дернулась назад.
– Я почти почувствовал себя драконом, – суховато сказал Тротт. Она медленно заливалась краской. – Я вам потом покажу, чем отличается наше мышечное и костное строение от человеческого. Мне тоже было любопытно. Захороните эти несчастные останки под корнями, будьте добры, и подождите меня там, где я вас оставил.
Вернувшегося на поляну профессора встретил кристальной чистоты взгляд зеленых девичьих глаз. Но она все же не удержалась – пока он надевал сорочку, старательно делала вид, что глядит в другую сторону, и косилась на грудные мышцы, плечи. Удовлетворенно хмыкала и задумчиво шевелила крыльями.
Макс пристегнул к поясу короткий лук (тетиву пришлось перетягивать, прошлую попортила соленая вода), собрал выструганные стрелы. На его «пора идти» принцесса вскочила с радостной готовностью. Некоторое время даже спокойно шла следом по пахнущему зеленью и сырой землей лесу, пока он не оглянулся и не увидел, что она, чуть приотстав, быстро собирает ягоды с низенького куста.
– Богуславская, – позвал он, и подопечная, виновато глянув на него, подхватилась и подбежала ближе. – Вперед не забегать, в стороны не уходить. Идти за мной или рядом. Вы меня поняли?
– Простите, профессор, – несчастным голосом откликнулась она. – Очень тянет на кисленькое после мяса. Хотите ягод?
Тротт с раздражением посмотрел на испачканную соком ладонь с горстью ягод, и принцесса поспешно сунула их в рот.
– Как вы здесь выжили с такой беспечностью? – процедил он, пока спутница шумно жевала, запихав в рот слишком много ягод.