Ты объясняешь, что твой муж паркует машину. Иначе и быть не может. Одна ты в рестораны не ходишь.
– Вам придется подождать как минимум минут пятьдесят. Вас внести в список? Или же вы хотите сесть у стойки?
Он, видимо, ждет ответа, поэтому ты киваешь. Кажется, это и нужно было сделать. Он зовет, ты идешь по коридору, что образуется за ним в толпе. Ведет тебя к высокому стулу, кладет меню напротив тебя и у пустого стула справа.
– Когда муж придет, я покажу ему, где вы сидите. – Ты снова киваешь. Это движение уносит тебя далеко. Ты расслабляешься, слова кажутся невесомыми, ненадежными. Такое ощущение, что ты месяцами ни с кем не общалась. Будто бы ты была вуалью, протянутой по улицам веселящихся, невидимой и неслышимой.
Ты открываешь меню, но в нем нет никакого смысла. Пенне аля арабьята, лингвини алле фанголе, фарфалле с лососем. Но эти слова что-то значат для тебя, рот наполняется слюной. Когда ты в последний раз ела? Дни и дни назад.
Люди сидят, соприкасаясь локтями, перед некоторыми стоят тарелки с едой, а перед другими – бокалы всевозможных форм и размеров, заполненные разноцветной жидкостью. Некоторые смотрят телевизор, висящий на стене в окружении полок с бутылками, которые доходят до потолка.
На экране красивые девушки в вечерних платьях показывают бытовую технику: холодильники, микроволновые печи. Это прекрасное, даже захватывающее зрелище: красавицы в ярких платьях порхают по экрану, отблески сверкают в бутылках.
Здесь шумно, но уютно. Ты чувствуешь себя так, будто бы ты находишься в живом организме. Колония полезных бактерий, вроде тех, что необходимы для существования.
Появляется бармен. Тучный мужчина в темных очках с толстыми линзами. Молодой, но ему нужно следить за своим сердцем, его румянец появился не от солнца или чрезмерных нагрузок. Вокруг его обширной талии повязан заляпанный фартук.
– Чем я могу тебе помочь, красавица? – спрашивает он, со смешным акцентом, видимо итальянским. Ты показываешь на самую короткую строчку в меню.
– А, паста помодоро. Это наше фирменное! А попить?
Тебя мучает жажда, но на ум не приходит нужное слово. Что-то жидкое. Ты показываешь на бутылку в его руках. Пробуешь сказать вслух.
– Это, – говоришь ты, и ты рада, что твой голос звучит лишь немного с хрипотцой.
– Джек Дэниэлс? – Он забывает об акценте и смеется. – Ну и удивительный сегодня денек. Неразбавленный?
Ты киваешь. Он снова смеется.
– Ну что же, хорошо, чистый виски. Надеюсь, вы не будете его пивом запивать?
Ты пытаешься угадать правильный ответ по интонации. Опять киваешь.
– И чем же? У нас есть разливные Курс, легкий Миллер и Сьерра-Невада.
– Да, – говоришь ты. Что-то в его лице меняется. Он странно на тебя смотрит. Пристально. Ты уже встречала такой взгляд. Ты никогда не могла никого одурачить. Тебя всегда уличали. Поэтому ты и была всегда такой честной и прямолинейной. Дело было не в совести. Нет. Но в осознании того, что ты не умеешь обманывать, что ничто плохое не останется безнаказанным.
Он пожимает плечами и отворачивается, подходит к какой-то машине с множеством рукояток, а потом ставит перед тобой запотевший стакан с чем-то пенистым и желтым. Что это. Где я. Вдруг тебя осенило. Ты – Дженнифер Уайт. Ты живешь на Уоллнат-лейн в Джермантауне, в Филадельфии, с любимыми мамой и папой. Тебе восемнадцать, ты только что начала учиться в университете Пенсильвании. Изучаешь общую биологию. Твой жизненный путь расстилается перед тобой, все дороги открыты, никаких препятствий. Перед тобой холодное пиво. Ты впервые в ресторане! Ты раньше сама никогда не заказывала пиво. Есть все причины веселиться. Ты и начинаешь радоваться.
Ты замечаешь второй стакан у локтя. Этот поменьше и не холодный. С янтарной жидкостью. Берешь и пробуешь. Напиток обжигает, когда ты его глотаешь, но не лишен приятного вкуса. Ты снова отпиваешь и напиток заканчивается.
– Повторить? – спрашивает мужчина. Ты озадачена. Ты не понимала, что он все еще стоит тут. Киваешь. Снова пробуешь сказать вслух.
– Конечно, – говоришь ты.
Он смеется, и снова ты ловишь тот взгляд. Он ставит еще один маленький стакан на стойку, наливает и толкает его в твою сторону. Ты оставляешь его на стойке, смотришь на высокий стакан и отпиваешь. Это пьется легче. Пиво, да.
Твой отец всегда отливал тебе немножко в чайную чашку из каждой бутылки, которую открывал себе. Напиток из этого стакана утоляет твою жажду в отличие от предыдущего. Ты жадно пьешь. Тебе становится хорошо – ты и не замечала, что была на грани срыва. Проблемы уходят. Медленно растекается приятное тепло. Тяжесть во всем теле. Цвета становятся ярче, шум – громче. Внутри ты будто спряталась в какое-то укромное местечко, в уютный уголок. Тебе тут нравится. Ты будешь приходить сюда каждую ночь. Ты приведешь сюда маму и папу, чтобы и они разделили волшебство этого места с этими прекрасными людьми, твоими товарищами.
Бармен расстилает перед тобой салфетку и кладет серебряные приборы. Ты берешь нож. Что-то в нем есть. Что-то тебе странно знакомое. У тебя странное чувство предвкушения. Ты подносишь его острый край к столу, прижимаешь и тянешь по направлению к себе. На дереве появляется белая полоса, прямая и четкая.
Если ты надавишь посильнее, разделишь этот темный материал, что покажется? Что будет открыто? Ох уж это предвкушение исследования! Ты снова берешь пиво и отпиваешь еще. Хорошо. Ты и понятия не имела, как были напряжены твои плечи и шея.
– Ждете кого-то?
Голос принадлежит девушке слева от тебя. Она примерно твоего возраста, как тебе кажется. Может, чуть старше. Ей двадцать. Или двадцать два. Очень симпатичная. Пострижена так, что с одной стороны волосы длиннее, чем с другой, кончики непослушно торчат во все стороны. И это не лишено очарования. У нее милая улыбка. Глаза подведены синим и подкрашены тушью, чтобы подчеркнуть их размер и блеск.
Я? Ты так думаешь. Хочешь ответить, но не уверена в том, что слова смогут выразить то, что у тебя на уме. Пробуешь.
– Нет, – говоришь ты. – Я тут одна.
Тебе приятно видеть, что ее не расстроил твой ответ. Пробуешь еще.
– Я была голодна, – говоришь ты, – это место показалось неплохим.
– Ой, это отличное местечко. Мы его любим. – Она показывает на молодого человека, сидящего рядом с ней. Он смотрит телевизор. – И Рон отлично со всем управляется. Она улыбается мужчине за стойкой. Он наклоняется к тебе и доверительно говорит.
– Если эта юная леди будет вам надоедать, просто дайте мне знать. Я все улажу, – говорит он. Симпатичная девушка смеется.
Перед тобой появляется тарелка с пастой и густым красным соусом. Пахнет восхитительно. Ты голодна как волк. Берешь вилку и принимаешься за еду.
– Дайте я угадаю. Вы профессор. – Это говорит парень, сидящий слева от девушки. Он забыл про телевизор, красоток и теперь, кажется, обращается к тебе.
– Простите? – Ты вытираешь губы. На вкус еда так же прекрасна, как и на вид. Лапша приготовлена аль денте, соус густой и пахнет специями. Это настолько лучше того, что ты готовишь. Джеймс – прирожденный повар, дети менялись в лице, видя тебя у плиты.
Вмешивается девушка:
– Ой, мы в эту игру просто в барах играем. Пытаемся угадать, кто есть кто, кто чем занимается. Ему кажется, что вы похожи на профессора из колледжа. А мне нужно подумать, прежде чем я попробую угадать. Слишком уж ставки высоки! Победитель обязан оплатить всем выпивку. – Она прикладывает руку ко лбу, будто бы она крепко задумалась. – У вас точно есть какая-то специальность. Уж обычной домохозяйкой вы точно не были.
Молодой человек легонько бьет ее по руке.
– Хорошо, хорошо, мне не стоило так говорить. Просто вы так выглядите, будто многое повидали.
Молодой человек снова слегка хлопает ее по руке.
– Боже, я опять сморозила какую-то глупость?
– Нет, – говоришь ты, – слово – не воробей. Ты сказала то, что хотела сказать. Расслабилась. То, что на уме, – то и на языке. И да, я практически точно не домохозяйка.
Ты понимаешь, что говоришь с презрением. Джеймс всегда тебя об этом предупреждал. Наматываешь еще пасты на вилку. Кусаешь. Ты уже давно не была так голодна. Объясняешь: «На моем курсе было всего пять женщин».
– Что это был за курс? Нет, можно я угадаю. – Молодой человек оживился. – У меня это хорошо получается. Увидите. Думаю, что… английская литература. Средневековая поэзия.
Девушка закатывает глаза:
– Ну ты и сексист! Раз женщина – обязательно литература и обязательно поэзия.
– А ты как думаешь, Эйнштейн? – Встревает мужчина за стойкой.
– Судя по тому, как она разделалась с выпивкой, думаю, что что-то посерьезнее. Инженерное дело. Вы мосты строите, да?
– Нет, нет. – Ты смеешься. Ты уже давно так не развлекалась. Свежие, юные лица, их беззаботность, никакого трепета перед тобой. Вдруг ты понимаешь, что пугала людей. Вот, что ты видела в их глазах, – страх. Но почему они боялись тебя?
– Как же ответишь ты, Аннет?
Девушка притворяется, что задумалась:
– Думаю, я рискну предположить, что вы адвокат. Защищаете бедных и слабых мира сего от несправедливых обвинений.
– Нет, нет. Только не адвокат. Риторика никогда не была моей сильной стороной. А вот у мужа – да.
– Видите? Я почти угадала!
– Но я бы точно не назвала его другом неимущих. – Сама мысль заставляет тебя улыбнуться.
– А как бы назвали?
– Последним оплотом богатых и могущественных. И он в этом очень хорош. Они всегда выходят сухими из воды. Он стоит каждой копейки из той нешуточной суммы, что просит за свою работу.
Ее лицо почему-то омрачается.
– А вы? – спрашивает она.
Ты понимаешь, что допустила ошибку. Ты забыла, как чувствительны бывают молодые люди. Фиона и Марк рано к этому привыкли. К циничным шуточкам за обеденным столом. Будучи подростком, Марк настаивал, чтобы каждую трапезу мы начинали с особенно неуместной адвокатской шутки. Он надеялся так подобраться поближе к Джеймсу, но это не срабатывало. Приходилось ему выкручиваться самому.