Как только мы вошли в лес, воздух стал прохладнее. Солнечные лучи, проникая сквозь листву, заливали все мягким зеленым светом. Мы спустились вниз по склону, туда, где, по словам Роберта, мох был самым густым. В этом месте, у нижнего края, деревья росли реже, чем наверху. Один из мужчин – мистер Спунер – любезно одолжил мне нож.
С удивительной легкостью, а также с огромным чувством удовлетворения я вырывала мох с корнями большими квадратными кусками. Эти квадраты, как я обнаружила, можно даже свернуть в рулон.
Роберт помогал, складывая мох в кучи. Вскоре мы вдвоем завалили большой участок травы, который из зеленого превратился в коричневый. Пока мы работали, Роберт рассказал мне, что провел ночь с сокровищами под кроватью. Мама разрешила ему хранить их там при условии, что он ни при каких обстоятельствах не будет открывать коробки. Это условие ему удалось выполнить, но с большим трудом.
– Ужасно интересно, да? – сказала я. – Как в «Острове сокровищ».
– Не знаю. Я не читал «Остров сокровищ».
– Уверена, тебе понравится. Мне понравилось, хотя эта книга больше для мальчиков. Но в твоем возрасте я всегда предпочитала книги для мальчиков. Там много пиратов и сражений. И большой сундук, полный сокровищ.
– А там есть зарытый корабль?
– Нет, но там есть необитаемый остров и человек с длинной бородой. Его зовут Бен Ганн.
Вместе мы подняли еще один кусок мха. Множество черных жуков бегало вокруг, пытаясь спастись от внезапного вторжения дневного света.
– Они сто́ят много денег? – спросил Роберт.
– Что именно?
– Сокровища, конечно.
– О, да, – сказала я. – Очень много денег. В этом можно не сомневаться.
– А сколько денег?
– Ну, так сразу трудно сказать.
– Больше ста фунтов?
– Определенно больше ста фунтов, – сказала я ему.
– Больше тысячи?
– Я бы сказала, что определенно больше тысячи.
Он неуверенно рассмеялся, как будто решил, что в это невозможно поверить.
– Но важна не только их стоимость, – продолжила я. – Еще интереснее то, что они относятся к тем временам, когда, как считается, люди были очень примитивными. Темные века. Понимаешь, поэтому эту эпоху так называют. Потому что считалось, что человечество тогда скатилось во тьму. Ты ведь знаешь о римлянах, Роберт? У них были центурионы. И легионеры. После того как римляне покинули Британию примерно в 400 году, говорят, что вместо того чтобы идти вперед и развиваться, люди начали скатываться назад. Снова стали походить на пещерных людей. А наша находка доказывает, что это вовсе не так. Если они делали украшения, подобные тем, что мы обнаружили, значит, они были гораздо умнее, чем мы думаем. Так что это действительно очень интересно. Ничего более захватывающего я и представить не могла.
– И ладья наша?
– В каком смысле?
– Она принадлежит маме и мне?
– Не знаю, – сказала я. – И, боюсь, я не знаю, как они решат этот вопрос.
– Но ее ведь нашли на маминой земле?
– Верно.
– Ну тогда она должна принадлежать нам.
– Да… – сказала я. – Да, наверное, так и есть. Почему бы нам не забрать часть этого мха? Мы, наверное, уже срезали больше, чем нужно.
Встав, я увидела огромный серебристый объект, парящий в небе над Вудбриджем. Он был примерно цилиндрической формы. На одном конце – что-то похожее на плавники, а другой конец направлен вниз. Пока я наблюдала, рядом с ним в воздух уверенно, но неуклюже поднялся второй серебристый объект. Он достиг той же высоты, что и первый, и замер. Я ничего не спрашивала, а Роберт сказал:
– Заградительные шары-маркеры. Мистер Джейкобс рассказывал мне о них.
– А для чего они?
– Чтобы останавливать вражеские самолеты. Они влетают в шар, а затем падают на землю.
Я не могла отделаться от мысли, что вряд ли что-то подобное может произойти, но ничего не сказала. Я обняла Роберта за плечи, и мы вместе смотрели, как два шара раскачиваются и сталкиваются друг с другом, слегка при этом сминаясь. Собрав охапки срезанного мха, мы начали подниматься по склону. Вдруг мне показалось, что земля, по которой мы шли, была такой же тонкой и хрупкой, как корка и внутренности корабля. Как будто она может в любой момент прогнуться под нашими ногами и мы вдвоем рухнем в черную бездну. На полпути вверх по склону мы прошли мимо небольшой поляны. Там стояла палатка цвета хаки. Внутри виднелся спальный мешок и разбросанная одежда. Здесь, как сказал Роберт, остановился племянник миссис Претти, Рори.
– Разве его не пускают в дом? – спросила я, вспомнив слова Филлипса. Я подумала, нет ли у миссис Претти какой-то глубинной неприязни к гостям.
Роберт начал смеяться.
– Дело не в этом, глупышка. Ему нравится быть здесь.
Очевидно, племянник миссис Претти предпочитал спать под открытым небом. Почему-то мне показалось это очень странным и показушным, но я решила не произносить это вслух.
Филлипс медленно спускался по лестнице. Время от времени, прежде чем опуститься на очередную ступеньку, он оглядывался через плечо, будто подозревая, что за ним наблюдают. С последней ступеньки он постарался сойти как можно легче, подобрав свой вес, как женщина подбирает юбку. Аккуратно ступая на пятки, он двинулся вниз по кораблю к погребальной камере. Там он со вздохом опустился на колени.
Без Стюарта обстановка изменилась даже больше, чем я думала. Все стало гораздо серьезнее, мрачнее, чем раньше. Даже в перерывах не было места веселью. Никто не разговаривал друг с другом, все занимались своими делами. Закончив переносить мусор с одного места на другое, мужчины приступили к работе, доставая последние заклепки в носовой части.
Когда все было закончено, они смогли сделать первые полные замеры корабля. От одного конца до другого было чуть меньше девяноста футов. Однако оригинальный корабль был бы еще длиннее. Последних шести футов кормовой части не было, их срезало. Филлипс решил, что это, должно быть, дело рук средневековых фермеров.
Именно мистер Браун предположил, что судно могло быть намеренно врыто в землю под углом. Он считает, что корма выступала над насыпью, как большой рог, что обеспечивало ее четкую видимость с другого берега реки. К моему удивлению, Филлипс не отмахнулся от этой теории, а даже признал, что она может иметь некоторые основания.
Весь день работа прошла в полной тишине. Я работала в противоположном от Филлипса конце камеры. Время от времени я поднимала голову и видела, как он наклонялся, а подтяжки его сильно натягивались. Солнце палило еще сильнее, чем раньше.
На мне была блузка без рукавов, и я замечала, как руки и плечи у меня приобретают оттенок красного дерева. Но сейчас, конечно, не время для самолюбования. Да и я совсем перестала заботиться о своей внешности. Единственное, что имело значение, – это то, что внутри корабля.
Когда подошел Филлипс, я вздрогнула – никак не ожидала, что он так незаметно окажется рядом. По бокам его носа блестели капельки пота.
– Ты что-нибудь нашла? – спросил он.
Я показала ему фрагмент, как мне показалось, керамической бутылки.
– Больше ничего?
Я покачала головой, а Филлипс продолжил на меня смотреть, как будто чего-то ожидая.
– А вы что-нибудь нашли, мистер Филлипс? – спросила я.
– Кажется, нашел, – сказал он. – Подойдите и посмотрите, если хотите.
Когда я подошла, то увидела, что Филлипс откопал бледно-серый камень. Показались две плоские поверхности – обе гладкие и под прямым углом друг к другу. Пока что он откопал около восемнадцати дюймов прямоугольного края цвета пемзы. С обоих концов камень исчезал в песке.
– Что-то большое, хотя непонятно, что это, – сказал Филлипс. – Мы можем начать с середины и двигаться к краям.
Дальнейшая расчистка показала, что ширина каждой поверхности составляет два дюйма. Как только это стало понятно, я двинулась вправо, за передним краем. Я все время думала, что вот-вот наткнусь на трещину или какой-нибудь обломанный кусок. Не понимаю, как такая большая штука сумела уцелеть. Тем более если на нее падала крыша. Но ни трещин, ни каких-либо других повреждений не было.
За час наша находка выросла в длину почти до трех футов. При этом она оставалась вполне себе равномерной и симметричной, с идеально гладкими краями. Затем очень резко находка начала сужаться. Это могло означать, что один из краев уже близко. Но я ошибалась, так как камень вновь в одно мгновение стал расширяться. В то же время поверхность стала более ямчатой и волнистой. К счастью, песок был таким сухим, что я счищала его и без лопатки. Филлипс, похоже, тоже приближался к краю. У него камень тоже сначала сузился, а затем начал выпячиваться.
Я бросила взгляд на Филлипса и заметила, что он начал расчищать быстрее. Песок летел в обе стороны от него. А через несколько мгновений я заметила, что он остановился. Я наблюдала и ждала, что он продолжит, но он не шелохнулся. Я встала и подошла к нему. Когда я глянула вниз, то чуть не задохнулась от удивления. На меня смотрело лицо мужчины. Глаза закрыты, рот разинут, ниже – длинная острая борода. Выглядело как настоящее. Я все ждала, что глаза вот-вот откроются и он пробудится от долгого сна.
Филлипс ничего не сказал. Он просто протянул руку и погладил поверхность камня кончиками пальцев. Делал он это с нежностью, которой я от него не ожидала.
Мы вернулись к работе, и тут я тоже обнаружила лицо. По размеру оно было идентично первому, по форме напоминало перевернутую каплю. Тоже бородатое – на камне были выбиты параллельные бороздки в виде прядей волос. Но в его выражении была тонкая, едва различимая разница. Если первое лицо выглядело раскаивающимся, то это казалось испуганным.
Филлипс уже почти расчистил еще одно лицо. В конце концов, мы раскопали три стороны длинного квадратного куска камня. По краям и на каждой из поверхностей были изображены лица мужчин с бородой. И у всех выражения немного отличались. Подсунув лопатки под низ камня, мы продвигали их до тех пор, пока они не встретились. Затем мы откопали еще немного песка, чтобы под камень можно было просунуть пальцы, осторожно покачали камень из стороны в сторону и, когда стало ясно, что он свободно двигается, мы подняли его на счет три.