Есть!
Сжимая двумя пальцами хрупкие крылышки, наставительно сообщаю:
— Не стоит давать им много свободы: быстро привыкают и потом не желают соглашаться на меньшее.
Паренёк восторженно ахает:
— Ух ты! Вот бы мне так научиться...
Потом замечает мою бляху и спешит отвесить поклон:
— Простите, что из-за моей небрежности вам пришлось... Что угодно ah’asteri?[2]
М-м-м... Лестно слышать, конечно, но если судить строго, то даже этому ученику я во многом проиграю. Поэтому оставим гордость только на лице, а разум сохраним в ясности:
— Ничего срочного, любезный ahnn’аri[3]... Так, одну безделицу. Но прежде нужно, наверное, вернуть эту беглянку в распоряжение хозяина?
— Ой, ну конечно! Простите мою рассеянность!
Паренёк суетливо взмахнул руками и поспешил накинуть на феечку петлю подчиняющего заклинания. А я в очередной раз пожалел, что не способен видеть сияющий узор и могу только догадываться, из каких узелков он состоит. Зато действие мы оба, и я, и феечка, почувствовали сразу. И оба испытали не самые приятные чувства: она приуныла, а мне стало стыдно за то, что помог отнять чужую свободу.
— Иди на место, сейчас же!
Прозрачная тень покорно вернулась на шкаф, повозилась там и уселась, печально свесив по бокам поникшие крылышки, а заклинатель снова обратился ко мне:
— Так чем могу служить?
А действительно, чем? Он слишком молод, чтобы самому управлять лавкой, ещё только постигает магические науки, о чём свидетельствует начищенная до блеска и гордо прицепленная на самом видном месте бляха ученика. Прислуживает здесь? Похоже. Что ж, слуги зачастую оказываются весьма осведомлёнными людьми. И словоохотливыми. Проверим?
— Наверное, мне скорее поможет ваш хозяин... Он куда-то отлучился?
— Папаня так рано не встаёт! — широко улыбнулся паренёк. — Я с утра за него в лавке, а потом бегу на занятия.
— И как проходит учёба? Успешно?
— Ну-у-у... — Он немного замялся, но всё же решил не врать больше необходимого: — По-всякому. Стараюсь.
Предполагаю:
— У отца тяжёлая рука?
— Да уж не лёгкая! — охотно соглашается паренёк и тут же понимает, что сболтнул лишнее. — Ой... Простите!
— Ничего, ничего! Я не собираюсь передавать вашему отцу содержание нашего разговора. Значит, когда он... занят, вы хозяйничаете в лавке?
— Да, я.
— И как часто это бывает?
— Э-э-э... — Растерянно прикушенная губа. — Да частенько.
Понимаю его смущение. Посетители всегда охотнее имеют дело с умудрённым опытом и убелённым сединами торговцем, чем с прыщавым юнцом, толком не представляющим, что за товар разложен на прилавке. Да и быть обманутым стариком куда менее постыдно, чем пасть жертвой мальчишеского лукавства. Но для обычных зевак с толстым кошельком паренёк придумал бы тысячу отговорок, почему хозяина нет на месте, а своему собрату-магу лучше не туманить сознание. Себе дороже выйдет.
— Тогда, возможно, именно вы мне и поможете. Помните эту вещицу?
Кладу на прилавок жемчужную капельку.
Блекло-карие глаза с минуту напряжённо всматриваются в предложенный к опознанию предмет, но конечно же, изучают сплетение линий заклинания, а не внешние качества амулета.
— Да, конечно. С ней что-то случилось? Насколько вижу, чары в неизменности и...
— Не беспокойтесь, всё просто замечательно! Скажу больше, у меня есть покупатель, по крайней мере, ещё на пяток таких же вещиц, уж больно ему понравилась эта.
Беззастенчивая ложь. Но как ещё можно заинтересовать торговца? Только соблазнив выручкой.
— О-о-о... Я так и знал, что будет успех! Я сразу сказал Эвину: у тебя настоящий талант!
Знакомое имечко...
Постойте-ка! Я мог бы догадаться и сам. Тьфу! Собственными же руками убедился в неряшливости юного мага! Позор на мою седую... нет, просто на голову. Правда, я и предположить не мог, что...
— Эвин — это мастер, зачаровавший амулет?
— Ага. Только не совсем мастер.
— То есть?
Паренёк перегнулся через прилавок и заговорщицким шёпотом поведал:
— Он ещё учится.
— А! Ясно. Но тогда каким же образом...
— Я ему передам заказ, а он сделает. Через пару дней приходите, только с отцом не говорите, а дождитесь меня.
— Разумеется, разумеется!
Все преследуют свою выгоду. Все, без исключения. Но почему мне стыдно лукавить и обманывать, даже выясняя подробности для исполнения благого дела, а юнец, толком в жизни ещё ничему не научившийся, спокойненько нарушает закон, торгуя из-под полы творениями того, кто пока не имеет права выставлять свою волшбу на продажу? Даже хуже. Если Эвин не научится работать тщательно, его поделки...
Да пошло оно всё за Порог! У наставников Анклава не достаёт сил, чтобы объяснить парню простую истину? Зато у меня достанет!
— Ahnn’ari Эвин ещё не вернулся с занятий, — надменным тоном сообщила старушка, присматривающая за порядком в башне, отведённой для проживания учеников.
— Я подожду.
Мне постарались преградить дорогу:
— Не в наших правилах...
— Dyen Трэммин просил меня поговорить с юношей.
— Господин Распорядитель? Ну, если он сам....
Имя моего нелюбимого дядюшки поистине волшебно действует на добрую половину служек Обители. Чем он их ухитрился запугать? Конечно, можно предположить благоговейное уважение, но я предпочитаю верить своим ощущениям, которые всегда заявляли мне одно: Трэммин — нечистый на руку человек.
Прикрываю за собой дверь, лишая любопытную старушку возможности подглядывать. А неплохо живут ученички!
Комната светлая, пусть немного узковатая, но зато уютная. И сенник на кровати новенький, пропитавший воздух ароматом совсем недавно скошенных и подсушенных трав. По шкафам и сундукам лазать не стану, а вот кресло у стола испробую. Мяконькое какое... И кто-то ещё жалуется на суровую обстановку, в которой юношам надлежит усваивать знания? Враки всё это, нет никакой суровости. Скорее, большинство обитающих здесь мальчишек с превеликой радостью сбежали из-под надзора родителей. В самом деле, когда нужно отчитываться только перед учителями, да и то лишь по поводу выученных уроков, жить много проще, дома ведь нужно ещё и родителей ублажать... Я бы тоже с большим удовольствием проводил большую часть времени среди своих сверстников, а не слушал материнские жалобы, но, увы. Мне в Обители всегда нечего было делать. Ходил только раз в неделю, послушать наставления по мере и правомочности использования магии в тех или иных случаях. Наверное, именно поэтому хорошенько запомнил, как, кому и когда положено чародействовать, дабы не вызвать нежелательных и необратимых последствий. А вот кое-кто оказался менее прилежным учеником...
Что я ему скажу? Зачем я вообще сюда притащился? Да ещё дядю помянул, будь он неладен! Как смогу объяснить? И надо ли что-то объяснять? Может, всё так и должно быть? Может, мне просто почудилось? Глаза заволокло ужасом и болью? Да, видел я плохо. Но руки... Руки действовали безотказно. Как и всегда.
Не смогу забыть этот колкий комочек чар, притянувший к себе и запутавший нити совсем другого заклинания. Хотел бы, но не смогу. Те минуты были не просто тяжелы, а почти невыносимо давили, стремясь втоптать в каменные плиты пола. Бывает всякое, не стану спорить. Но чтобы из-за чужой небрежности и беспечности гибли невинные дети... Не позволю. Пусть ради этого мне самому придётся...
Смех в коридоре. Голоса. Обещание встретиться где-то там с кем-то там. Дверь распахивается, чтобы пропустить хозяина комнаты, и снова закрывает проём. Светловолосый юноша сваливает охапку свитков и книжек на постель, выпрямляется, устало потягиваясь, поворачивается к окну и только тогда замечает меня.
Сумрачно-серым глазам требуется меньше минуты, чтобы узнать незваного гостя:
— Dyen Маллет? Что вы здесь... — И всё-таки, он всего лишь ученик, а я — маг, получивший право вписать своё имя в Регистр, поэтому недовольство быстро прячется за насмешливо-вежливым: — Чем могу служить?
Молча выкладываю на стол цепочку с жемчужиной.
Эвин непонимающе моргает:
— Где вы его нашли?
Встаю из кресла, сжимаю пальцы замком и разжимаю, разминая мышцы.
— На груди одного ребёнка. Мёртвого.
Румяные щёки начинают бледнеть.
— Вернее, он был ещё жив, но от смерти его отделяло всего несколько вдохов.
— Что вы такое говорите?
— Правду. Маленький мальчик. Ему только исполнилось семь лет. У него были заботливые дедушка и тётя, а также любящий старший брат, который однажды зашёл в лавку и купил один безобидный амулет...
— Зачем вы мне всё это рассказываете?
Я медленно двигался к Эвину, а тот отступал назад.
— В самом деле, безобидный. Игрушка, не более. Если и способная от чего-то защитить, то от сущей ерунды. Красивая безделица... Была бы. Если бы у её создателя руки не росли из крайне неудачного места.
— Да как вы смеете! — Стена, упёршаяся в острые лопатки, придала юноше смелости огрызнуться. — Вы же сами не можете заклинать, так какое право имеете приходить и...
Не могу. И невольно ненавижу всех, кто может. Всех, кому боги подарили Дар заклинать. Но ещё сильнее я ненавижу себя.
— Право сильного. И право выжившего. Но у мёртвых тоже есть права. Не веришь? А зря. Мёртвые очень громко о них заявляют. Почти кричат. Слышишь?
— Убирайтесь отсюда! Или я позову...
— Да неужели?
Звать нужно было раньше, мальчик. Пока моя кровь не начала бурлить, настойчивыми кулачками ударяя в виски.
— Что вам нужно от меня?
— Сказать всего несколько слов. Вернее, попросить.
— О чём?
— Не торговать заклинаниями, пока не научишься творить их, как подобает.
Он гордо задрал подбородок:
— Не вам судить о моих чарах! Да если хотите знать, наставники все в один голос твердят, что мой талант...
— Легко дарит другим смерть?