а самом же деле выработано оно было в специфических условиях возникновения русской общины.
В «Истории Государства Российского» Н. М. Карамзин сообщает, что, мстя Риму за разбойные нападения на свою территорию, славяне «свирепствовали в империи и не щадили собственной крови для приобретения драгоценностей, им не нужных, что они вместо того, чтобы пользоваться ими – обыкновенно зарывали в землю». Точно так же славяне и личные вещи умершего закапывали в могилу.
Во-вторых, древняя славянская семья – это прежде всего община. Община, состоящая не только из кровнородственных семей, но, прежде всего, из людей, спаянных дружбой и сплоченных вокруг лидера – неформального авторитета – отца.
Славянская семья дожила до начала ХХ века и нам известна как «русская сельская община» или «русский общинный социализм». Она была в полуразрушенном виде, но все равно оставалась прекрасным явлением, где все заботились о старых и малых, где не было брошенных детей, где один отвечал за всех и все за одного (сельская круговая порука), где идиоты, если и рождались, то тихо умирали, не оставляя потомства без всяких евгенических «мероприятий».
На Дальнем Востоке, «в дебрях Уссурийской тайги», такими семьями (от 50 до 80 человек) жили в 30-х гг. нашего столетия русские старообрядцы. Когда «комиссары в кожаных куртках» пришли к ним организовывать колхозы, староверы долго не могли понять, зачем им председатель колхоза и секретарь партбюро? А когда наконец поняли, то с оружием в руках ушли в Манчжурию. Редкие туристы, бывавшие на реке Бикин, притоке Уссури, отмечали на своих картах теперь уже затянутые буреломом, но когда-то тщательно возделываемые участки его поймы: «хутор Старкова», «хутор Новожилова» и некоторые другие. Старообрядческих поселений, придерживающихся наших дохристианских традиций, и теперь много на просторах Сибири.
Интересующие нас черты, как терпимость и приветливость по отношению к инородцам, тоже объяснимы. Для лесного жителя всякий пришелец – это источник новостей и носитель полезной для дела информации – «бывалый человек». Поэтому путешественника сначала накормят, напоят, вымоют в бане, а потом сходятся его послушать. К тому же, после переселения из Сибири в Европу в наших людях продолжал жить дух Великого Турана, на просторах которого десятки тысяч лет всяк мог найти себе прибежище. Противоположный пример – отношение западноевропейцев-колонизаторов Америки к индейцам. Славяне с инородцами сотрудничали, меняя у них продукты своего труда и обучая разным полезным навыкам. И этому опять же есть живые, совсем недавние свидетельства. Когда Русские во второй половине XIX века вновь стали во множестве селиться на Амуре, они точь-в-точь так и вели себя по отношению к коренным «малым» его народам: орочам, нанайцам, нивхам, негидальцам и другим. Так что истоки «таинственной» славянской души не нужно слишком далеко искать и глубоко откапывать. Они – всегда рядом с нами.
Суровая жизнь заставляла людей группироваться вокруг опытного, умного и рассудительного человека – прирожденного знатока человеческой психологии, обладающего умением организовать и труд, и быт, и вооруженную оборону. В свою очередь, признавая в человеке лидера и поддерживая его, славяне с присущим им внутренним тактом укрепляли его дух, давали возможность утвердиться не только во власти, но и в самом себе. Отсюда стремление русского человека к единоначалию, «диктатуре». Но к диктатуре, не идущей поперек его души и личной воли. Оторванный от коллектива человек-одиночка, даже если это сильная личность, быстро деградировал и спивался.
Если коллективные семьи разрастались, то осваивались новые лесные угодья. Наступало время для какой-то части общины отделяться во главе с опытным её членом. Связи при этом не прерывались, в том числе и кровнородственные. Выселков было много, но «идеологическая» роль основного поселения и его «отца» сохранялась ещё долго. Так возникал Род.
Когда в отделившемся поселении старший неожиданно погибал, не успев вырастить себе смену, звали приглянувшегося кандидата из соседей – «володеть», т. е. руководить общим хозяйством в согласии с природой и климатом, а людьми – в соответствие с умственными, физическими и психологическими особенностями каждого. Речь тут, конечно же, могла идти только о своем родиче, а не об иностранце.
При благоприятных климатических и общеполитических факторах, когда войны, засухи и наводнения отступали, Род численно разрастался и естественным образом становился Племенем; из суммы племен вырастал Народ. Во главе племен находился совет жрецов-волхвов.
За границей каждого русского узнают по какому-то трудно уловимому признаку. Так же безошибочно отличают и китайцев от похожих на них других азиатов. Этот признак оказывается общим и для русских, и для китайцев – домашность. Создается впечатление, что люди только что поднялись из-за семейного стола и, согретые теплом длительного общения в кругу близких людей, вышли на улицу. В глазах и русского, и китайца нет суетливого блеска. Их внешность излучает душевную уверенность, которая идёт не от наличия в кармане туго набитого кошелька или хорошо сидящего на плечах костюма, а от чего-то другого – немцу, французу или американцу непонятного.
Как и для русских, для китайцев близка мысль о построении государства, как одной большой семьи. По учению Конфуция, рядовые китайцы – дети, а единый отец у них – Император – сын Неба. Но в Китае отсутствовал климатический фактор, стимулирующий Русских на создание своего образца «первичной» организации – общины. И хлеб, и право на место под солнцем не давалось рядовому жителю Поднебесной столь высокой ценой. Поэтому центр тяжести учения Конфуций перенес на обыкновенную кровнородственную семью, всячески ее укрепляя. Главой её, абсолютно и беспрекословно уважаемым, стал старший в доме по возрасту мужчина – отец, дед или прадед. Самый младший мальчик учился почитать старшего брата, старший брат – ещё более старшего и т. д. Старому человеку до сих пор в Китае не принято перечить, даже если он явно не прав. Для максимального укрепления силы семьи предполагалось постоянное увеличение её численности, причём за счет рождающихся мальчиков. Девочки не учитывались. Чем больше семья, тем сильнее общая Душа семьи, а также Душа старшего в семье, а в целом – и самого Императора. Будущему китайцу внушалось, что, умирая, он должен непременно оставить после себя хотя бы одного сына, иначе дух его после смерти останется неприкаянным.
Кладезь, к которому следует прильнуть, называется нашей подлинной, а не вымышленной, историей. Только из неё мы можем получить ответ на вопрос «как жить?». Не зря её так прячут от нас.
В случае оккупации части своей территории наши пращуры не бежали к захватчикам регистрировать свои отряды сопротивления и, тем более, не звали себе из их рядов руководителей. Дело освобождения они начинали с подспудного, тихого, без митингов и резолюций собирания сил и средств. Сильны наши предки были своими «низовыми» структурами – славянской общиной с крепким неформальным духовным и административным лидером внутри нее – отцом.
«Отец» – ныне почти утраченная высшая русская уважительная форма обращения к лидеру, организатору-защитнику, мудрецу. Слова «Отечество», «Отчизна», «Отчий дом» святые для русского человека и произошли они от слова «Отец».
Вспомним экстремальный опыт Великой Отечественной войны 1941-45 гг. В каком-нибудь прославленном командире танковой дивизии, бывало, никто и не подозревал бывшего скромного сельского учителя рисования. И, что любопытно, не случись война, он так и не раскрыл в себе качеств полководца и умер бы, не подозревая о них. Успех на войне нередко обеспечивали своим талантом вовсе не кадровые военные. Война требует напряжения непроявленных народных лидеров – Отцов. Поэтому большие освободительные войны по традиции, идущей из глубины тысячелетий, на Руси называются отечественными.
Природа разумна. Природа сверхрациональна. Одних людей она наделяет физической силой, чтобы они были лучшими воинами и пахарями, других – ловкостью, сообразительностью, третьих – особым умением выполнять тонкую, кропотливую работу и т. д., т. е. тем великолепным «неравенством», без которого невозможно создание цивилизации. Наконец, некоторым дает мудрость. Природа-Мать постоянно напоминает: выборы руководителей методом открытого или «тайного» голосования есть величайшая ложь. Лидерами становятся лишь родившиеся таковыми, причём в своей собственной национальной среде и никак иначе.
Сохранились ли природные лидеры? Конечно! Они каждый день рождаются, как и люди, наделенные другими талантами. Потенциальные лидеры-руководители растут, выходят в жизнь, чувствуя в себе особое качество. Они часто реализуют его подсознательно, неосознанно, помимо своей воли, т. к. их никто не выделил и не разъяснил им, что они и есть природные народные вожди.
В судьбе русского человека, сознание которого, в отличие от западноевропейца, не замутнено ядом индивидуализма и буржуазного «права», роль неформального духовного и административного лидера Отца чрезвычайно велика. Его боятся наши враги и зорко бдят за тем, чтобы природные лидеры не проросли и не вошли в силу.
Объединение нации надо начать с собственной семьи. Если в ней разлад, то родители должны искать пути примирения со своими детьми, дети – с родителями. Затем проанализировать причины старых ссор, приведших к разрыву с друзьями: не грешен ли ты сам, т. е. совершить подвиг преодоления себя, подвиг покаяния и извиниться перед старым другом, соседом по дому, коллегой на рабочем месте. Надо написать письма друзьям детства, юности, старым армейским товарищам и поинтересоваться: живы-здоровы ли, есть ли крыша над головой, нельзя ли чем помочь и т. д… Надо научиться не делать вид, что не замечаешь, когда на твоих глазах инородец измывается над русским человеком.
Нередко говорят: возвращение к старым формам общественного устройства невозможно, что все эти станции «община», «артель», «сословия» и т. п. мы уже проехали. Конечно, корчевать леса под пашни прадедовским способом мы не будем. На всё время отложило свой отпечаток. Но лишь отпечаток. Не помешали и не мешают ни Японии, ни Китаю, которые до сих пор живут по законам перенятой у нас общины, успешно противостоят экономике Запада и обеспечивают душевный комфорт своим гражданам. Сохранить эти традиции им как раз и позволила стоящая между Востоком и Западом в качестве буфера могучая Россия.