— Сидишь? — в огороженное помещение боком протиснулся Иджес. — Сменить?
— Ты и так постоянно за меня дежуришь, — отозвался Гедимин. — Хватит уже.
— Как знаешь, — Иджес пожал плечами. — Тебе письмо от Маккензи. Нашёл на двери.
«В понедельник в 8−00», — знакомым почерком было выведено на белом клочке. «Зайди посмотреть. Не знаешь, кого ищет Фостер? Второй раз за осень?»
Гедимин практически услышал, как Кенен Маккензи произносит последние фразы — широко растянув губы, с усталым взглядом и плохо скрываемой насмешкой. Он досадливо сощурился. «Уже знает. Ясное дело, наверху сеть работает. А меня, считай, видели. Может, уже прочёсывают гетто…»
Гедимин поморщился. Если у того, кто его «засёк», были глаза, чёрный скафандр он должен был разглядеть, и кое-как намазанная маскировка не спасла бы. Значит, искать будут носителя такой брони — и начнут, скорее всего, с ликвидаторов.
«Завтра с Ренгером поедем отмечаться — надо его предупредить,» — думал он, рассеянно глядя на монитор. «Шериф Фостер — не дурак, и меня он хорошо запомнил. Как бы его сюда не принесло…»
10 октября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Бронированный глайдер въехал задом в ворота гетто, и Гедимин забрался в приоткрывшийся люк и сразу дёрнул рычаг, закрывая проём наглухо. Сквозь прикрытые веки забрезжил свет — Ренгер, тихо сидевший в фургоне, зажёг внутреннюю подсветку. Глайдер уже разворачивался, выезжая на шоссе.
— Что нового? — спросил Гедимин. Ренгер пожал плечами.
— Крысы. Очень много крыс на отапливаемых магистралях.
Он поводил пальцем по экрану карманного передатчика и развернул перед Гедимином голограмму — объёмный снимок крысоподобного существа с неестественно длинными конечностями. Они изгибались под странными углами, суставы раздуло изнутри, и из одного из них торчал длинный отросток, на конце которого угадывались недоразвитые пальцы.
— М-да… — Гедимин отвёл взгляд, стараясь не думать, какое воздействие могло так деформировать кости.
— Это взрослая особь, — пояснил Ренгер, тронув изображение недоразвитой пятой лапы. — И это началось в зрелом возрасте. Она была довольно активна, даже когда ей снесло полчерепа. Какое-то влияние на болевой порог, предельная нечувствительность…
— Ирренций? — спросил Гедимин, угрюмо щурясь. «Где они его берут? Меня вот в могильник не пускают, а крыс — сколько угодно…»
— Разве что как дополнительный фактор, — пожал плечами Ренгер. — Я предполагаю эа-вирус, — он способствует таким вот локальным деформациям…
Он покосился на Гедимина, изменившегося в лице, и быстро качнул головой.
— Крыса — не носитель. Это я проверил сразу. Но… там были твари с антителами к эа.
Глайдер мягко качнуло, и он, медленно развернувшись, издал протяжный гудок.
— Приехали, — Ренгер опустил рычаг и остановился в проёме, глядя через открытые ворота стоянки на высоком ярусе на соседний дом и лысую рощу на его крыше. — Из лиственных деревьев — так себе украшение, в нашем-то климате. Не понимаю, почему не высаживать хвойные, — сейчас полно устойчивых сортов…
…Протянув личную карту «копу» за стойкой, Гедимин приготовился к привычному ожиданию. Тот, едва засунув её в считыватель, переменился в лице и, обернувшись, жестом позвал кого-то из соседней комнаты. Тот, кто подошёл, был в униформе федералов; скользнув взглядом по лицу Гедимина, он склонился над телекомпом «копа» и пару минут молча что-то изучал. Сармат смотрел в стену и думал о шести килограммах ирренция. «Реакторы Куэннов работают на чистом металле. Как они гасят нестабильность, я не понимаю. Лучше не пробовать. Буду смешивать топливо — добавлю кеззий. Четырёхсотую долю по массе… или двадцатую, как пойдёт…»
— Где находились второго октября? — резко спросил федерал, подняв взгляд на Гедимина.
— В «Вайтроке», на базе, — отозвался тот, стараясь не щуриться.
— Мистер Ло? Готовы подтвердить? — человек посмотрел на Ренгера. Тот кивнул.
— Он в дежурном отряде. Называйте время, мы дадим вам реестры. У нас всё отмечено.
— И другие сарматы из вашего отряда могут подтвердить то, что записано в этих… реестрах? — въедливый взгляд федерала очень не нравился Гедимину, но он видел, что Ренгер спокоен — и сам сохранял каменное лицо.
— Приезжайте, спрашивайте, — ответил ликвидатор. — Гедимин у нас на хорошем счету.
— Похвально, — пробормотал человек, отворачиваясь от сарматов. — Хорошая характеристика… и по гетто в целом…
— У нас тихие тески, сэр, — подал голос грузный «коп», смотревший на чужака с непонятной опаской. — Никаких проблем с этими гетто. Сплошная польза.
— Я спрошу вас, если понадобится, — ровным голосом проговорил федерал. — Продолжайте работу.
Гедимин проводил его мрачным взглядом. «Фостер наводит справки. Если выставят слежку, придётся вернуться в „Вайтрок“. Надеюсь, Кенен успеет предупредить, не то — накроют с ним вместе…»
— Как видите, мистер Кет, насчёт вас есть подозрения, — угрюмо сказал «коп», что-то отмечая в записях. — И я не могу их игнорировать. С вас собирались снять запрет на выезд, но…
Он развёл руками.
— Я продлеваю его ещё на месяц. Если всё будет в порядке, вы сможете выйти в город на Рождество.
…Гедимин закрыл люк и развернулся к Ренгеру. Тот выжидающе смотрел на него с тех пор, как отошёл от стойки в полицейском участке, но вопросов не задавал, и сармат позавидовал его сдержанности.
— Они меня ищут, — тихо сказал он, прижав кулак к груди. — Я залез…
Ренгер приложил палец к его респиратору.
— Не надо. Кто не знает, тот не расскажет.
Он усмехнулся одними глазами и, взяв Гедимина за руку, крепко сжал её.
— Для всех нас ты на базе. Дежуришь, ремонтируешь, иногда выезжаешь в паре с Иджесом. Если явятся макаки, мы вас вызовем. Чем объяснить выезд — найдётся.
— Они будут прочёсывать все гетто, — сказал Гедимин. — Всех ликвидаторов. Там меня… запомнили.
Ренгер ухмыльнулся.
— Тебя трудно забыть, ремонтник. Поменьше болтай, ладно? Кто не знает, тот не выдаст.
Гедимин благодарно кивнул. Обнимать Ренгера он не решился — тот и сам уже подался в сторону, высвобождая руку из захвата.
— Я застрял до января, — сказал он, виновато щурясь. — Работа… пока что требует присмотра. Может, в январе…
Ренгер кивнул.
— Будем ждать, ремонтник. Не рискуй без нужды. Работать на Маккензи… небезопасно.
13 октября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
В горячем цехе почти никого не было, лишь пара операторов присматривала за поставленными на отжиг трубами и массивной отливкой, пару дней назад выгруженной из печи. Корпус реактора оттащили на постамент, обмотали защитным полем; остывал он медленно, и за двое суток его свечение потускнело лишь ненамного.
Гедимин смотрел на ровное тёмно-красное сияние, не спускаясь с галереи — довольно жмурился издалека, облокотясь о перила, и думал, что общение с комиссиями из «Вестингауза» пошло Кенену и его сарматам на пользу. Сам Кенен стоял рядом и делал вид, что реактор занимает его не меньше, чем Гедимина — и только иногда подносил к респиратору очередную упаковку «мартышечьей» снеди. Их у него было много — выгреб из какого-то ящика по пути к подземной лаборатории. Часть осталась там, в контейнере у входа, — Гедимин не взял, но Иджес мог заинтересоваться.
— Ну что? — не выдержал наконец Кенен — видимо, последняя упаковка была доедена. Гедимин пожал плечами.
— Остынет — посмотрим. Про кессон не забудь…
Кенен обиженно фыркнул.
— И ты про кессон! Мало мне Гварзы… Ладно, атомщик, посмотрели — и хватит. Я показал тебе свою работу, теперь показывай свою.
…Иджес встал из-за монитора и отошёл к ящику для мусора, комкая в кулаке что-то шуршащее. Гедимин мельком заглянул в ящик — на дне валялись четыре обёртки от «мартышечьей» еды и контейнер из-под «глинтвейна».
— К десяти мне в город, — сказал Кенен, останавливаясь у монитора. — Но зайти к вам, парни, я был обязан. Как вижу, эта штука делает ирренций?
Гедимин молча кивнул на показатель интенсивности омикрон-излучения. Кенен поморщился.
— Ты, Джед, всё время забываешь, что не все отучились в Лос-Аламосе. Эти цифры говорят мне чуть больше, чем ничего. Но реактор не взрывается, и ты выглядишь довольным, — видимо, дело движется.
Он щёлкнул пальцем по пустому краю пульта и растянул губы в улыбке.
— Тески! Может, сделаете ещё одно окошко на вашем мониторе? Такое, чтобы показывало, сколько ирренция внутри. Можно такое прикрутить?
Гедимин мигнул.
— В принципе, возможно, — признал он. — Но с малой точностью.
Кенен отмахнулся.
— Это не страшно, Джед. Пусть будет малая. Но я посмотрю на монитор и увижу — вот, там десять кило ирренция. Так будет гораздо понятнее.
Он оглянулся на Иджеса и запустил обе руки в карманы. Когда он их достал, из кулаков торчали «хвосты» цветных обёрток — Гедимин насчитал восемь штук.
— Празднуйте, парни! Всё-таки День благодарения, — широко улыбнулся он. — Могу кое-чем обрадовать, Джед. Фостер в гости не прилетит.
Гедимин вздрогнул.
— Уверен? Откуда знаешь?
— Есть источники, Джед, — с ухмылкой ответил Маккензи. — Мы тут на хорошем счету, и нас пока… готовы прикрыть от лишних неприятностей. Свидетелей и подозреваемых допросили, для обыска оснований не найдено, — и пусть Фостер перекапывает Пласкетт в поисках улик. Его подозрения таковыми не являются…
Гедимин медленно улыбнулся. В памяти всплыло лицо Фостера — сперва довольное, почти торжествующее, потом — озадаченное и угрюмое.
— Значит, можно работать, — вслух подумал он и перевёл потеплевший взгляд на Маккензи. — Приходи через неделю. Я тут кое на что наткнулся. Вам будет интересно — и тебе, и Гварзе.
21 октября 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Гедимин замолчал, выжидающе глядя на Кенена. Тот задумчиво смотрел то на лежащий перед ним список сигма-пульсаций, то на кюветы с образцами накопителя и неопределённо хмыкал.