23 декабря 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Сигнализация сработала в пять утра. Гедимину спросонья привиделись лопающиеся патрубки, он вскочил, несколько секунд ошалело смотрел в темноту, потом помянул спаривание «макак» и сел на матрас. Рядом тяжело заворочался Иджес, бормоча в респиратор что-то про гремучую смесь. Гедимин встряхнул его за плечо и потянулся за флягой. «Пришли. Видимо, за ирренцием. Чего им по ночам не спится⁈»
— Проходи сюда, Кён, — донёсся из коридора до отвращения бодрый голос Маккензи. — Лабиринт, да. Маскировка! Постепенно мы его перестроим. Сюда, налево… Эй! Парни, вы далеко?
Гедимин выглянул из отсека. Иджес высунулся из-за его плеча и приглушённо выругался, увидев рядом с Кененом очередного филка с бригадирскими нашивками. Кён — если это был он — смерил сарматов настороженным взглядом и изобразил улыбку.
— Знакомьтесь, парни, — Маккензи подтолкнул его вперёд. — Кёнвальд — тот, кому вы передадите всё своё хозяйство. И начнёте прямо сейчас. Я так понимаю, реактор уже заработал?
«Похоже, у него в самом деле закончились нормальные сарматы,» — подумалось Гедимину, пока Иджес украдкой показывал ему жестами: «Очередной недомерок!»
— Работает, — признал сармат, угрюмо щурясь. — Зачем среди ночи-то?
Кенен насмешливо фыркнул.
— Кто как, парни, а я с шести утра официально на работе. И на такие развлечения у меня времени очень мало!
Кёнвальд нетерпеливо переступил с ноги на ногу и повернулся к Кенену.
— Значит, металл уже подготовлен? Я бы начал с него…
— Да, точно, — спохватился Маккензи. — Где твои сокровища, Джед? Говоришь, центнер веса?
…Контейнер состоял не столько из лёгкого прозрачного фрила, сколько из защитных полей. Гедимин битый час провозился, разделяя радиоактивный осадок на комочки по двести граммов и раскладывая по экранированным ячейкам. Теперь прозрачный контейнер напоминал садок с икрой — много пузырей-стенок и белые сгустки внутри. Ирренциевый «мел» от обычного не отличался ничем — только на ощупь можно было почувствовать его тепло.
Кёнвальд наклонился над ячеистым кубом, удивлённо хмыкнул, глядя на сравнительно небольшие стенки — всего тридцать сантиметров в поперечнике — и потянул его кверху. Поднять контейнер ему удалось — тот отделился от пола и тут же упал обратно, едва не утащив за собой филка. Иджес хрюкнул в респиратор.
— Ну-ну-ну, — укоризненно покосился на сарматов Кенен. — Затасканная шутка, парни. Но ты, Кён, мог бы не попадаться. Тут центнер вещества, плоды трёх месяцев работы!
Кёнвальд заметно смутился.
— Центнер?.. Значит, вот как выглядит этот металл… — он смерил контейнер внимательным, почти уважительным взглядом. — До сих пор не видел его… настолько близко. Здесь есть тележки?
Гедимин изумлённо мигнул. «Реактор принимает сармат, который никогда не видел ирренция⁈ Это же ещё найти надо было…»
— Я донесу, Кён, — отмахнулся Маккензи, не показывая ни намёка на удивление. — Удели время реактору. Это личное творение вот этого амбала, и он прочтёт тебе лекцию. Только очень коротко, Джед, ладно? Дай ему инструктаж — всё насчёт работы и разгрузки…
Гедимин с сомнением взглянул на филка. «Это он будет в одиночку вести весь цикл? Надеюсь, ему хоть операторов оставят. Они уже почти всё усвоили, есть надежда, что справятся.»
— Реактор вчера запустили, — сказал он вслух. — Рабочий цикл — три месяца. До апреля ничего не трогай. Теперь слушай, как проходит контроль…
…Кёнвальд, придвинув себе кресло, сел за пульт рядом с Анди. Кенен Маккензи удовлетворённо кивнул и поправил на плече лямку «рюкзака» — ячеистого контейнера, засунутого в брезентовый чехол.
— Осваивайся, Кён. Остальных пришлю завтра, — сказал он, легонько похлопав филка по плечу, и развернулся к Гедимину. — Моя благодарность, парни. Отличная работа! Ну, а теперь — не стану вас задерживать. В девять ликвидаторы из «Вайтрока» поедут на расчистки. Выходите к воротам к десяти и езжайте по домам!
Гедимин мигнул.
— Это всё? Выставляешь нас в «Вайтрок»?
Кенен развёл руками.
— На этом всё, Джед. Держать вас дольше я не могу, да и незачем. Езжай к Скегги, он, небось, соскучился. И держи язык за зубами! Тебя тут не было, ничего ты не видел. Ну да не мне тебя учить!
Он растянул губы в широкой «мартышечьей» улыбке и двинулся было к выходу, но остановился, не сделав и двух шагов.
— Центнер ирренция у меня на загривке — и центнер в этой кастрюле, да? — он небрежно кивнул на реактор. — И ничего больше? Вы ничего не рассовали по карманам, а, парни? Очень не хотелось бы устраивать обыск…
Гедимин поморщился.
— Иди уже, — сердито сказал он. — Можешь обыскать — у меня ничего нет.
Кенен хихикнул.
— Верю, верю, Джед, — он попытался примирительно хлопнуть сармата по локтю, но тот брезгливо отстранился. — Ты, учёный, не опустишься до воровства. К десяти — к воротам, запомнил?.. Эй, Кён! У тебя последний шанс что-то уточнить у Джеда или Иса. Когда ты в следующий раз их увидишь, не знают сами боги!
«Боги,» — повторил про себя Гедимин и поморщился, глядя вслед убегающему Кенену. «Совсем омартышился!»
— Вот макака, — покачал головой Иджес и протяжно зевнул, прикрывая респиратор ладонью. — Не мог поднять нас в девять?.. Кто как, а я — спать. И та мартышка, что ко мне полезет, об этом сильно пожалеет!
…Игольчатые кристаллы льда хрустели под ногами — их вытоптали сарматы ночной и дневной смен, идущие друг другу навстречу по улицам гетто, но с пересменки прошло четыре часа, и ледяная «щетина» снова покрыла мостовую. Роботы-уборщики неподвижно висели на стенах — иней, по их программе, не был ни мусором, ни грязью и не заслуживал внимания. Фонари давно отключили, но солнце так и не появилось. На уступах ближайшей высотки Гедимин разглядел рыхлый снежный покров — похоже, горожане опять убрали купол, и осадки падали, где хотели.
— Вечером надо отловить пилотов, — подумал вслух Иджес, глядя на закрытые ворота. — Через день — гонки, а я до сих пор не видел ни одной зимней тренировки. Досадный будет провал…
Гедимин оглянулся на высокие ветвистые «кроны» энергомачт. Теперь их было три. «Сегодня — предзапуск,» — подумал он, и в груди неприятно заныло. «Без меня, естественно. Удачи тебе, Айзек. И тебе, Кенен Гварза… хоть ты и болван.»
…В штабе было пусто, лишь Скегги сидел за телекомпом — как обычно на дежурстве, в тяжёлом скафандре. Увидев пришельцев, он повернулся к ним и едва заметно усмехнулся.
— Оба живы? Вовремя вернулись. Завтра с утра — общий выезд. Разведка в дюнах, при необходимости — зачистка.
Гедимин мигнул.
— Опять пирофоры? Новые кладки? А как Маккензи…
Скегги хмыкнул.
— Вы оба не в курсе? Дюны теперь — парковая зона. По выходным там тучи макак. А на Рождество вывалит весь город, и ещё из Эдмонтона подтянутся. Пришло распоряжение — убрать лишнюю фауну. Стрелять не разучились? Верхний полигон свободен, нижний — через час освободится. Берите по «стволу» — и вперёд!
Гедимин посмотрел на опустевшие оружейные стойки, протянул Иджесу тренировочный бластер (тот возмущённо фыркнул, но взял), прихватил другой и вышел за дверь. В «кармане» скафандра лежали, ничем не напоминая о себе, два тонких стержня, слепленных из раздробленного накопителя и стеклянистой массы. Заряжены они были на две трети; надо было бы «запечатать» их сигнальной пульсацией, чтобы удержать заряд внутри, но за пару суток он и так не начал бы рассеиваться. «Будет время — доделаю реактор для сфалта,» — думал сармат, и в груди становилось тепло. «Интересно, в нём заведётся „хранитель“?»
24 декабря 17 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
— Птичьи гнездовья на скалистом побережье, — пробормотал Вепуат, устраиваясь на привычном месте — на столе Гедимина, с края, чтобы не мешать. — И высокогорные пастбища. Везде, где можно втянуть добычу прямо в облако, хасен рано или поздно заведётся. Они ведь не самолётами питаются — им подавай органику…
— Отлично, ликвидатор, — с нескрываемой насмешкой заметил со своего места Ренгер. — Справочник заучен до последнего байта.
Вепуат сердито фыркнул и снова повернулся к Гедимину.
— Туман над озером, понимаешь? Надо поставить какое-нибудь оповещение. А лучше — турель, чтобы стреляла по слишком низким облакам. Крупный хасен может лечь на деревья и тралить берег щупальцами, и в тумане его даже не увидишь.
Гедимин уже полчаса пытался сосредоточиться на схеме малого реактора и слушал рассуждения о летающих хищниках вполуха. Если бы не считанные минуты до выезда, он отогнал бы Вепуата и развернул чертежи, но ясно было, что поработать он не успеет — что с хасенами, что без хасенов.
— Нет там никакого тумана, — тяжело вздохнул Ренгер — похоже, Вепуат мешал и ему. — Есть лёд на берегу и затопленные низины. И миллионы снежных эфемеров на откорм зимним хищникам. Гедимин, возьми ловушки. Могут пригодиться.
Гедимин нехотя протянул руку к его столу. «Ловушки тёплые. Зимним тварям безразлично тепло. Они реагируют на движение и тени. Пропустить медленно летящий дрон над побережьем, обвешать тряпками — и хватит…»
…Глайдер скользнул вдоль обмёрзшего песчаного гребня и лёг на брюхо в неглубокой ложбине, на полметра приподнявшись на «подушке» защитного поля. Гедимин со сфалтом за плечами выбирался последним, за Вепуатом, обвешанным дронами, — сегодня он взял их с запасом. Холодный ветер ударил в респиратор. Дюны, насколько хватало обзора, сковало льдом — озёрная влажность выпала на остывший грунт и впиталась, накрепко сцементировав песок; ветер очистил от снега верхушки гребней и ближайшие к озеру склоны, слегка раскрошил ледяной «цемент», и Гедимин видел медленно стекающие ручейки песчинок — сыпучие, ненадёжные склоны.
— Видишь там сараи? — Вепуат указал на невысокие «песчаные гребни» у самой кромки льда; они выглядели как-то чужеродно, будто их поставили там специально. — Это для макак. Временные укрытия. Приедут кататься на буерах.