— Работаем, — буркнул сармат в коммутатор. — Да, втроём. Кое-что есть. Гедимин, можно твой лист переснять?
Передатчик засвистел, считывая информацию. В коммутаторе щёлкнуло.
— Какой глайдер? — недовольно переспросил Айзек. — Мы только разогнались… Конец смены? Ладно, буду. Ну да, надо обдумать… Отбой, Кенен. Отбой!
Он выключил передатчик и с тяжёлым вздохом поднялся на ноги. Иджес и Гедимин смотрели на него с недоумением.
— Меня отзывают, атомщик. Говорят — и так задержался, — снова вздохнул Айзек, раскладывая листки по стопкам, а скреплённые стопки — по карманам. — А вот эта взлетающая мачта… кто-то такие штуки уже делал? Я больше слышал о стационарных…
— Не делал, — признал Гедимин. — Но они несложные. Обмотать дрон защитой, надеть сверху кольцевые накопители, снизу, в шахте, воткнуть излучатель — пусть посылает сигнал… Я бы сделал один на пробу, только у меня накопителя нет.
— Передам Маккензи, — пообещал Айзек, протягивая руку на прощание. Он снова выглядел виноватым — не так, как во время рассказа об условиях Равнины, но Гедимину всё равно стало не по себе.
— Мне вот что интересно, — задумчиво сказал Иджес, поднося ненужные листки к «жалу» включённого лучевого резака. — Станцию в одиночку не построишь, вдесятером — тоже. Нужны тысячные бригады. Как Маккензи протащит их на Равнину незаметно для макак?
— Строители ладно, они потом вернутся, — сказал Гедимин, выловив тревожащую его мысль. — А экипаж? Две сотни сарматов пропадут бесследно в один день? Перед войной так бывало, но сейчас-то макаки бдительнее…
Айзек громко хрюкнул в респиратор.
— Ничего-ничего, — качнул он головой, поймав озадаченный взгляд Гедимина. — Ты особо не волнуйся из-за этой станции. Просто проект, чертёж на бумаге. Может, на этом дело и кончится.
Глайдер ждал его у офиса — Маккензи прислал одну из любимых им машин без крыши. Никаких меток, относящих её к имуществу «Налвэна», Гедимин не разглядел, — похоже, машины без крыши тут любил не только Маккензи, но и кто-то из «мартышек».
— Просто проект, как же, — пробормотал Иджес, глядя, как закрываются за глайдером ворота. — Года не пройдёт, как начнут строить. Я знаю Маккензи. Ещё бы понять, зачем это ему…
Гедимин пожал плечами.
— За такую работу должны хорошо платить.
Иджес фыркнул.
— Чем — бочонками?.. Хотя… Интересно, чем он платит равнинникам за руду и прочее.
Он тихо рассмеялся.
— Маккензи после войны неплохо так развернулся. Межгалактический торговец, жёваный крот…
Гедимин молча кивнул. Думать о Маккензи ему не хотелось. Перед глазами стояло дерево, поливаемое сверху расплавленной сталью. Оно было толстым, по форме похожим на вытянутый бочонок, покрытый глубокими продольными складками. Сталь стекала по ним, и кора, дымясь, отслаивалась тонкими пластами. Гедимин попытался вообразить ветки и какую-нибудь листву или хвою, — ничего не приходило в голову. Длинная складчатая бочка так и стояла посреди голой каменной равнины, покрытой остывающими ручьями металла. «М-да. Это даже не венерианские плавунцы. Там и они бы сдохли. Особенно в минус сто…» — Гедимин тяжело вздохнул. Бредовые картинки, как выжженные, впечатались в мозг, и выкинуть их из головы никак не удавалось. «А я бы съездил туда, на Равнину. Даже без станций. Любопытное, должно быть, место.»
21 мая 16 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
Ещё один выстрел — и неровная глыба, торчащая из свода забоя, треснула, и отколовшиеся выступы градом посыпались на пол. Длиннохвостые мерцающие силуэты, покинув разрушенное укрытие, заметались под потолком — и ринулись в открытый для них коридор. Один из радиофагов вильнул в сторону; Гедимин выстрелил — аккуратно, крошечной плазменной «пулькой», разорвавшейся в полуметре от существа. Этого хватило — стая вихрем вырвалась из забоя и скрылась в темноте.
— Уходят! — крикнул в передатчик Вепуат, поднимая над головой дрон-разведчик. В наушниках затрещало.
— Дочистить своды! — скомандовал Скегги, невидимый в темноте. — Инфразвук на полную!
Гедимин привычным движением прикрыл наушники, но инфразвуковые волны передавались и по скале, заставляя пальцы неприятно дрожать.
— Семнадцать особей на месте! — раздался в коммутаторе взволнованный голос Вепуата. — Первая колония в гнезде, вторая отста… Одна, две, восемь… одиннадцать особей на месте!
«Три десятка радиофагов,» — Гедимин, перевесив остывающий сфалт на плечо, разглядывал потемневший забой — столько, сколько удавалось увидеть в свете наручного фонаря. «Маккензи говорил, что жилы почти исчерпаны. А поди ж ты — хватает ещё и зверькам…»
— Что в материнской пещере? — послышалось в наушниках. — Близко не подходить!
— Понял, — отозвался Вепуат. — От входа видно семь гнездовий. В ближайшем триста особей, дальше…
Гедимин изумлённо мигнул.
— Отставить подсчёты! — скомандовал Скегги. — Колония активна?
— Почти успокоилась, — ответил Вепуат. — Ближнее гнездовье тревожится. Сюда доходит инфразвук…
— Ближний забой, отключить установку! — приказал Скегги. — Что в дальнем? Чисто?
— Да чтоб вас с вашей беготнёй… — пробормотал оператор инфразвуковой пушки, возясь с агрегатом. Гедимин придвинулся ближе — установка была тяжёлой для обычного сармата, и ремонтник обычно помогал её перетаскивать.
«Семь гнёзд по триста особей,» — повторил он про себя, пошевелив пальцем ноги мелкие камешки на полу. «Такая стая должна бы выгрызть уран до последнего атома. Держатся здесь, не улетают, — видимо, пищи достаточно…»
Он покосился на дозиметр. Колония Клоа — основной источник омикрон-радиации в этих шахтах — давно покинула забой, но прибор до сих пор что-то чувствовал. «Слабый ровный фон,» — Гедимин, наклонившись, подобрал горсть камешков. «Надо бы проверить эту породу…»
— Отключить инфразвук! — донеслось из шахты. — Уходим! Повторяю — уходим!
«На базе проверю,» — Гедимин ссыпал камешки в «карман» скафандра и взвалил на себя массивный звуковой генератор. В темноте коридора уже мелькали жёлтые пятна фонарей — сарматы выбирались к подъёмникам.
— Надо бы и основное гнездовье вычистить, — раздался в наушниках чей-то голос. — Опять полезут в забои…
— Сам вычищай две тысячи тварей, — угрюмо ответил ему Вепуат. — Тут ядерной бомбы не хватит…
«На чём они, всё-таки, расплодились в „пустой“ шахте?» — Гедимин озадаченно хмыкнул в респиратор. «Что-то не то Маккензи плёл про иссякшие жилы…»
…Гедимин взял камешек из поддона, бессмысленно покатал по ладони и снова сомкнул на нём «щупы» анализатора. На вид ничего особенного в обломке не было — тёмная, почти чёрная порода с поблескивающими вкраплениями слюды. «Только это не слюда,» — Гедимин ковырнул тонким щупом светлое пятнышко, и на ладонь упало несколько песчинок. «Слои изнутри рвёт кристаллами сингита. Замещение алюминия…»
Он высыпал руду в контейнер для радиоактивного сырья и окунул ладони в тёмно-красный вязкий раствор. «Замещение алюминия… раньше такого не было,» — мысли так и крутились вокруг бесцветных крупинок, неразличимых без микросканера, но очень даже заметных дозиметру. «Новый процесс… Интересно, геологи Маккензи его зафиксировали? Глаза и приборы у них есть, должны были заметить. А вот к чему он… Надо бы посмотреть карту рудных тел — только кто её мне покажет⁈»
01 июня 16 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити
«И никаких новостей от Маккензи,» — Гедимин, досадливо щурясь, выключил передатчик, сделал ещё пару шагов по тонкому надломанному гребню стены и, подтянувшись, перемахнул на верхнюю площадку. Отсюда в просветы между кривыми балками просматривался штаб — и чей-то силуэт в чёрной броне, скучающий у входа. Ликвидатор смотрел в сторону Гедимина, подняв руку в одобрительном жесте. Сармат еле слышно хмыкнул и скатился по наклонной стене на нижний ярус. Оттуда выбираться пришлось ползком — препятствия нарочно расставили так, чтобы даже филку на четвереньках было тесно. Наружу Гедимин выполз уже далеко от штаба, в переулок, за которым начинался ровный строй бараков. Если правильно встать, в просветы между крышами можно было разглядеть мачты энергопередачи. В тёмное время года они просматривались лучше — красные огни, зависшие над строениями гетто…
Охранники на проходной сделали вид, что ничего не замечают. Гедимин уже не удивлялся — к нему давно не цеплялись, верно, Гварза дал такое указание… во время очередного приступа «миролюбия» или после нареканий от «Тория» — Гедимин не выяснял. Так или иначе, на станцию его пускали — и он без помех добирался до технологических ходов в недрах энергоблока и заходил в машинный зал, не тревожа сигнализацию.
Тепло накатывало волнами — будто горячий ветер касался кожи, дуя одновременно с двух сторон, — Гедимин проходил между накопительными сборками, стараясь не попасть под сфокусированный луч. Уплотнённые до видимости, ярко светящиеся потоки упирались в кольца накопителя, и казалось, что рука, положенная сверху, не провалится, а обопрётся на луч. Звуковой сигнал дозиметра был отключен, из тревожных огней горел самый тусклый, — прибор был настроен на другую интенсивность излучения, здесь, по меркам Гедимина, было безопасно.
Коридоры оттока можно было открывать — ничего опасного, как сармат уже знал, в этом не было, рассеянное, не собранное линзой излучение «упиралось» в сборку так же, как сфокусированный луч, и распределялось между кольцами накопителя. Но Гедимин по привычке протискивался под приподнятыми пластинами, цепляясь пальцами за выступы в полу, и внутри, уже опустив перегородку до упора, не сразу поднимался на ноги.
Тонкие сияющие «колонны» твэлов практически нависали над ним; отсюда просматривался каждый стержень, и Гедимин разглядывал их, пытаясь уловить изменения спектра. С первой попытки «частичного глушения» сармат провёл ещё три, уже без нежелательных свидетелей и отсидок в карцере; выходило, что видимого вреда от них нет — и «приходит в себя» реактор куда быстрее, чем после сброса аварийных стержней или, тем более, распыления ипрона. Что делает такое распыление с активной зоной, Гедимин вообще старался не думать — даже сейчас, когда мог протянуть руку и потрогать хоть распылитель, хоть твэл…