Сармат настороженно сощурился.
— Связать руки?
— Смотрите, — Джой несколько раз натянула и отпустила ремешки, показывая их эластичность. — Вы легко их порвёте, если что-то пойдёт не так.
Сармат поддел ремешок пальцем и нехотя кивнул.
— Ладно.
Он лёг на спину, и Джой, согнув его руки в локтях, пропустила их под тонкой «доской» и ловко связала запястья. Она завела руки сармата высоко, под лопатки; он сдвинулся, устраиваясь поудобнее, и самка, заглянув ему в глаза, довольно кивнула.
— Кто первый? — спросила Мишти, скользнув прохладными пальцами по животу сармата и спустившись к выделительной трубке. — Я тоже хочу его проверить!
— Иди первой, — отозвалась Джой, раскладывая что-то на выдвижной полочке. Гедимин повернул голову набок, чтобы проследить за ней, но Мишти крепко ткнула пальцем в его солнечное сплетение, и волны тепла, раскатившиеся по телу, заставили сармата откинуться назад, а его взгляд — временно помутнеть.
— Окей, — протянула Мишти. Одна её рука ещё лежала на животе Гедимина, вторая спустилась к застёжке её собственного комбинезона — отдельной, неприметной, приоткрывающей промежность.
Джой поглаживала выделительную трубку, то осторожно, то с силой её сдавливая, и сармату казалось, что она что-то нащупывает. Он смущённо сощурился и напряг поднимающие мышцы, устанавливая хрящевую конструкцию вертикально. Джой хмыкнула.
— Очень удобная штука, — заметила она, прикасаясь пальцем к выходу уретры. — Вот так её и держите. Ещё немного…
Она ловким движением вставила в проток что-то влажное, а в следующую секунду сармат стиснул зубы — что-то жгучее впрыснулось в уретру и пролилось по всему протоку внутрь, за тазовые кости. Гедимин зашипел, напряг на секунду мышцы, чтобы вырваться, но порвать верёвки не успел — резкое жжение прекратилось, и сармат с изумлением понял, что тепло, пульсирующее в паху, смыкается с волнами из солнечного сплетения и усиливает их, прокатываясь по телу уже не болезненно, а сладко. «Интерференция,» — мелькнуло в мозгу, и он снова откинулся на спину, прислушиваясь к столкновениям тёплых волн. Его уретру заткнули чем-то плотным, расширяющимся к концу; это усилило неприятное жжение, но ненадолго.
— Сработало, — прошептала Джой, закрепляя на трубке плотный кокон, и на мгновение прижала руку к животу сармата. — Чувствуете, Джед? Вы уже весь в испарине.
— Надеюсь… это… не протечёт, — тяжело дыша, проговорила Мишти, приподнимаясь на руках над неподвижным сарматом. — Займись… сосками…
— А как же, — ухмыльнулась Джой, заглядывая Гедимину в глаза. — Жестоко, но действенно, верно?
Она склонилась над его лицом и крепко прижалась губами к его изрезанному рту. Сармат изумлённо мигнул. Его выделительную трубку уже сжимало с боков что-то плотное и горячее — Мишти медленно насаживалась на неё, выдыхая сквозь зубы и жмурясь. От давления жжение изнутри усилилось, и Гедимин едва удержался, чтобы не зашипеть. «Длина,» — думал он, глядя на медленно опускающуюся самку. «В ней хватит места? По ширине… вроде… проходит…»
Пальцы Джой неожиданно сильно сжали его левый сосок, потом дотянулись до правого.
— Все сарматы немного… самки, — прошептала она, перекатывая в пальцах припухшую желёзку. — Как вам это, Джед?
— Лилит… делала так, — отозвался сармат, блаженно жмурясь. Боль вспыхивала и тут же отступала, вливаясь в пульсирующий поток тепла. Он уже захлёстывал каждую мышцу, отзываясь сладостью под языком и выжимая из кожи лишнюю влагу.
— Проведи сверху ногтем, — попросил он, на секунду вынырнув из пёстрого тумана. Мишти уже насадилась до упора и, опираясь ладонями на его живот, то приподнималась, то опускалась. Её руки согрелись — теперь они не холодили, а обжигали.
— Так? — тонкий ноготь Джой впился в припухшую «бусину», и сармат тихо зашипел. — Значит, у вас соски с резьбой? Интересно, какой же? Прямой, крестом или звёздочкой?
Гедимин ухмыльнулся — и снова стиснул зубы, подавляя шипение: его сосок плотно сдавил с двух сторон маленький зажим. Джой тронула пальцем выпуклую темную «бусину», заглянула сармату в глаза и коротко усмехнулась.
— Тоже действует, верно?
— Ха-ах, — шумно выдохнула Мишти, откинув голову назад. Гедимин чувствовал, как дрожат её руки. «Это, наверное… тяжело,» — связно думать мешали волны тепла и пульсирующая боль в сдавленных сосках. «Надо… помочь.»
Он попытался качнуть выделительной трубкой — она, сжатая со всех сторон телом Мишти, только чуть дрогнула, но самка вскрикнула и всадила ему в живот тонкие ногти.
— Ещё! — выдохнула она, встряхивая головой; прядь волос выбилась из узла и прилипла к мокрому лицу.
Что-то мягкое коснулось соска, и сармат дёрнулся, как от удара током, — ощущения были неожиданно резкими. Прикосновение с другой стороны заставило его зашипеть и податься назад — но отползать было некуда. Джой склонилась над ним с тонкой кисточкой в руке и еле слышно хихикнула.
— Как вам это?
Она снова коснулась его соска, и сармат резко выдохнул. Отползти было некуда; ещё секунда — и в его груди зажглись два новых источника волн, уже не тёплых, а обжигающих. Уже невозможно было сфокусировать взгляд, а мышцы дёргались сами по себе. Он с трудом заметил, что Мишти рывком слезла с него и, перевалившись через его бедро, рухнула на пол.
— Теперь… ты, — выдохнула она, поднимаясь на ноги. Её шатало. Джой, хихикнув, в последний раз провела кисточкой по набухшему, ноющему соску и перекинула ногу через бедро сармата.
— Держи его! — скомандовала она, резким движением насаживаясь почти до упора. — Он… почти… готов!
Мишти заглянула Гедимину в глаза. Он ждал, что она возьмётся за кисточку, и стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть, но Мишти только провела пальцем по его мокрому животу, от нижних рёбер к лобку.
— Хорошо… — прошептала она, подмигнув сармату. — Теперь — не бойтесь. Это неопасно…
Перед его глазами сверкнуло тонкое короткое лезвие.
— Вот на столько, — тихо сказала Мишти, отмеряя пальцами по ножу полтора сантиметра. — Только-только надрезать кожу. Вот так, сверху донизу…
Она провела пальцем по его животу между судорожно вздрагивающих рук Джой. Напряжённые мышцы затрепетали от прикосновения, и сармат стиснул зубы. В следующую секунду лезвие впилось в его кожу и скользнуло от рёбер вниз, оставляя за собой обжигающий след.
Это было из-за испарины — такой тонкий надрез не мог так долго ныть; пот затекал в свежие ранки, и Гедимин чувствовал каждый миллиметр вырезаемого узора. Лезвие, дойдя донизу, скользнуло вбок, прошло по животу, прочертив границу между выпуклыми мускулами. Линии пересеклись, и сармат, уже не сдерживаясь, застонал. Его тело выгнулось, мышцы вздулись, верёвки на запястьях лопнули, и он скатился с помоста и рухнул на мокрый пол.
Через пару минут, когда судороги прекратились, а в глазах немного прояснилось, Гедимин приподнялся на локте и ошалело выдохнул, встряхнув головой. Самки, склонившиеся над ним, подались в сторону. Сармат услышал тихий смех.
— А он был прав насчёт мягких тканей, — пробормотала Мишти, переступая с ноги на ногу и резко выдыхая. — Но это того стоило. Хорошо ты придумала с кисточкой.
— А вот ты перестаралась, — отозвалась Джой, разглядывая сармата. — Вон сколько крови…
— Я чуть-чуть, — виновато сказала Мишти. — Эй, мистер Джед, вы там как?
Гедимин посмотрел на себя — мокрый живот, покрытый чёрно-красными потёками, вздувшуюся и ноющую от ожога выделительную трубку, всё ещё закупоренную затычкой, распухшие соски с вцепившимися в них зажимами… Досадливо щурясь, он сдёрнул захват — и, зашипев от боли, прикрыл сосок ладонью.
— Не надо! — запоздало вскрикнула Джой, округлив глаза. — Можете подняться? Ложитесь, мы сейчас поможем вам…
Выдвижную конструкцию убрали; сармат, с трудом поднявшийся на ноги, лёг в подогретую ванну. Воды в ней почти не было; Мишти, подсоединив к патрубку распылитель, смывала кровь с затянувшихся порезов и с интересом разглядывала белесую сетку тонких шрамов. Они должны были исчезнуть через пару часов — тонкое лезвие, как и обещала самка, едва надрезало кожу, и регенерация уже почти завершилась. Джой освободила второй сосок и выделительную трубку и раньше, чем сармат успел возразить, впрыснула в уретру что-то холодящее. Боль на секунду вспыхнула и снова унялась; жжение медленно отступало. «Анестетик,» — подумал Гедимин, поднимаясь из ванны. «У них тут всё предусмотрено…»
Кровь стекла в слив, но запах раскалённого металла всё ещё висел в воздухе, ощущаясь даже снаружи, в раздевалке. Резкие движения причиняли сармату боль — особенно сильно ныла грудь, освобождённый раньше времени правый сосок. «Даже руку тяжело поднимать,» — Гедимин досадливо сощурился, вспомнив, что комбинезон довольно плотно прилегает к коже — а значит, будет давить на больное место. «Странные выдумки „мартышек“…»
— Вы не в обиде на нас, мистер Джед? — спросила Джой, протягивая сармату комбинезон. Было видно, что ей тяжело ходить — изредка она морщилась и прижимала руку к низу живота, но даже тогда не переставала ухмыляться. Гедимин покачал головой — и вздрогнул от резкой боли: Мишти ущипнула его за левый сосок.
— Не надо, — буркнул он, запоздало выставив перед собой руку. — Больно.
— Трудно было удержаться, — отозвалась Мишти. — Не сердитесь. Может, брызнуть анестетиком? Этот комбинезон… да, похоже, лучше брызнуть.
— Да проку от него… — поморщился Гедимин, в очередной раз неосторожно шевельнув выделительной трубкой. Жидкость, влитая в неё для анестезии, смыла жгучее вещество и на пару минут пригасила боль от ожога, но сейчас все ощущения вернулись, и сармат думал, как теперь эту трубку прижать, чтобы не задевать при движениях. Надетый комбинезон ожидаемо придавил соски, и Гедимин, помянув про себя спаривание «макак», временно отключил болевые сигналы. «Как к Ассархаддону заглянул,» — он, осторожно подняв руку, провёл ладонью по лицу, стирая остатки испарины, и поморщился. «Ну хоть суставы целы…»
Они вышли обратно в вестибюль — Гедимин, с досадливым прищуром разглядывающий пол под ногами,