— О, это, наверное, Хуан — мой муж, — сказала Кармен, направляясь к входной двери.
Я осталась в гостиной и в то время, пока соседка разговаривала со своим супругом, пыталась осмыслить все, что мне удалось узнать за последнюю четверть часа.
Во-первых, неизвестный мне Петр зачем-то представил меня сеньоре Кармен как хозяйку этого дома.
Во-вторых, дом очень долгое время пустовал. Кому он принадлежал раньше? Почему хозяева его оставили? Где они сейчас? На эти вопросы я еще могу попытаться получить ответ у Кармен, как-никак она проживает по соседству и скорее всего была знакома с прежними владельцами. Но лучше уж отложить этот разговор на потом: мне еще нужно сориентироваться в обстановке и попытаться получить ответы от Петра.
В-третьих, дом хоть и находился в запустении, все же был пригоден для обитания. Не знаю, сколько времени мне предстоит здесь провести. Позже я осмотрю помещения и участок куда детальней, но на первый взгляд все мне показалось вполне симпатичным.
Сеньора Кармен вернулась в тот момент, когда я мысленно прикидывала, разобрать ли чемодан сразу или сначала отдохнуть с дороги. Только сейчас я почувствовала, насколько меня утомили перелет (к тому же мне пришлось рано встать, чтобы приехать в аэропорт заранее), волнение и жара.
— Анна, пойдем к нам — пообедаем? — пригласила соседка. — Хуан приготовил гаспачо и пообещал открыть ради тебя бутылку вина — самого лучшего из тех, что у нас есть.
Я помедлила с ответом, не зная, как объяснить радушной сеньоре Кармен, что сейчас мне куда больше хочется спать, чем есть. В самолете нас покормили, и я еще не испытывала голода. Мне не хотелось обижать ни соседку, ни ее мужа, с которым я еще не познакомилась, но от желания спать у меня даже кружилась голова.
К счастью, сеньора догадалась о моем состоянии.
— Или ты предпочитаешь отдохнуть с дороги? — спросила она.
— Да, — улыбнулась я. — Мне бы хотелось принять ваше приглашение, но я умираю от желания спать.
— Хорошо, отдыхай. Мы приглашаем тебя на обед в воскресенье. По воскресеньям приезжает мой сын с женой и своим сыном, и я готовлю паэлью. Придешь?
Я пообещала, и сеньора Кармен, попросив меня в случае необходимости без колебаний обращаться к ней за помощью, ушла, оставив меня одну.
Я перенесла чемодан в одну из спален. Решив разобрать вещи позже, вытащила только чистое белье, майку, трикотажные короткие шорты и шлепанцы. После прохладного душа упала в кровать и уснула раньше, чем успела коснуться щекой прохладной наволочки подушки.
Спала я крепко, без сновидений, но в какой-то момент вдруг проснулась от неясного шума. Я открыла глаза и поначалу не поняла, где нахожусь. Чужая комната, незнакомая обстановка… Я не без труда вспомнила события. Сон разделил мой день, как апельсин, на половины, и та часть дня-апельсина, которая предшествовала сну, в свою очередь, распадалась на отдельные дольки-события. Вот я еще завтракаю в Шереметьево, а вот уже пью кофе в небе на высоте в несколько тысяч километров. Вот топчусь на пороге дома, а вот уже соглашаюсь на воскресный обед у соседки. Эти события, составляющие один-единственный день, были такими далекими друг от друга, словно и в самом деле разложенные на тарелке апельсиновые дольки.
Шум… Я не сразу вспомнила, что меня разбудили посторонние звуки. Рывком сев на кровати, я торопливо натянула шорты, сунула босые ноги в шлепанцы и прислушалась. Нет, полная тишина. Я решила сходить на кухню выпить воды и вернуться обратно в постель.
Когда я уже находилась в гостиной, вновь услышала шум. Мне показалось, будто кто-то то ли громко вздохнул, то ли всхлипнул. Меня бросило в жар. На цыпочках, затаив дыхание, я прошла туда, откуда донесся странный звук, оказалась на кухне и замерла в дверях от неожиданности.
За столом сидела я сама. Так мне показалось в первое мгновение, потому что у девушки, находившейся за столом, был мой профиль — с большим носом, крутым лбом и аккуратным, четко прорисованным подбородком. Каштановые волнистые волосы, спускающиеся до поясницы, перетягивала зеленая лента, я часто делала себе такую прическу. Девушка сидела, запрокинув голову и прикрыв глаза, ее рот был приоткрыт. Руки лежали на столешнице, и я заметила, что пальцы одной из них сжаты в кулак, словно незнакомка прятала небольшой предмет. Одета непрошеная гостья была в наряд, которого у меня сроду не было, — в пеструю многоярусную юбку длиной до щиколоток и белую блузу в крестьянском стиле с рукавами-фонариками и шнуровкой на груди. Широкий ворот блузы оставлял плечи девушки почти полностью оголенными. Незнакомка была смуглянкой — и это оказалось еще одним различием между нами. Я, белокожая, никогда не загорала до такого насыщенного оттенка.
— Кто вы? — спросила я от неожиданности на русском.
Девушка встрепенулась от звука моего голоса и резко повернула голову. Увидев ее лицо в анфас, я поняла, что наше сходство — отдаленное. Мы были похожи в профиль, но сейчас я видела совсем другое лицо. Ее лицо, хотя его черты и не являлись классически правильными, благодаря совершенству пропорций и плавности линий казалось изумительно красивым какой-то особенной привлекательностью, дикой и загадочной. Красота девушки не имела ничего общего с типичной модельной внешностью, растиражированной глянцем. Будто вдруг передо мной оказалась инопланетянка — с огромными глазами под тяжелыми верхними веками и с немного поднятыми к вискам уголками. Радужка была такой насыщенной зелени, будто напоенная дождями сочная трава.
— Пришла… — прошептала девушка на испанском, не сводя с меня взгляда. — Пришла, — повторила она, и ее глаза при этом блеснули, как у кошки в темноте, вызвав у меня неприятные ощущения. — Давно тебя жду. Не ходи туда, не ходи…
Она медленно развернулась ко мне корпусом, и я вскрикнула от ужаса, потому что только сейчас заметила темное пятно, расплывающееся на белоснежной блузке, и рукоять ножа, торчавшую из груди девушки. Деревянная рукоять, уже хорошо знакомая мне… Глаза девушки, чей слишком яркий блеск еще мгновение назад напугал меня, стали тускнеть — постепенно, как гаснет свет в кинотеатре. Из груди несчастной вырвался хриплый стон, и моим первым порывом было броситься к ней. Но я осталась на месте, глядя то в распахнутые глаза девушки, то на ее руку, пальцы которой были сжаты в кулак, но сейчас медленно разжимались, словно раскрывались лепестки цветка. Мне вдруг подумалось, что этот цветок — ядовит и что мне совершенно не хочется видеть то, что сжимает в кулаке незнакомка. Но, однако же, я не могла отвести взгляда от длинных гибких пальцев. Видимо, умирающей было очень важно успеть показать мне то, что она прятала в кулаке.
Ее пальцы разжались, и я увидела на раскрытой ладони фигурку кошки, которую нашла в своей квартире. Я в недоумении перевела взгляд с ладони незнакомки на ее лицо, будто надеясь получить объяснения. Но приоткрытые губы оставались неподвижны, а глаза остекленели, как у куклы. Из уголка рта потекла темная струйка, закапала на смуглую грудь каплями, расплывающимися по вороту блузки безобразными пятнами. Эти кровавые пятна на вороте блузки расползались по белоснежной ткани, пока не слились с пятном на груди в одно большое. Тараща глаза от ужаса, я попятилась из кухни.
Я пятилась и пятилась, но вот наткнулась спиной на что-то и… проснулась.
Испытывая странное дежавю, я медленно обвела взглядом потолок, скользнула по шкафу с полуоткрытой дверцей, посмотрела на трюмо. Так я уже оглядывала свою комнату — точно в такой же последовательности — после первого пробуждения. Что это было? Сон? А может, и сейчас я все еще сплю? Или уже бодрствую?
Я встала, надела шорты, не в силах отделаться от навязчивого ощущения, что делаю все это во второй раз. Чтобы избавиться от неприятного чувства и осознать себя в реальности, достала мобильный телефон и набрала номер мамы. Когда она ответила, я бодро сказала, что уже на месте и у меня все в порядке.
— Ты поселилась в отеле? На Коста-Брава? — спросила мама, которую я не посвятила в подробности поездки, просто позвонила накануне отлета и сообщила, что уезжаю в Испанию. Мама тогда одобрила это решение: по ее мнению, после пережитых трудностей мне не мешал хороший отдых. Но она даже представить себе не могла, что поездке предшествовали странные происшествия.
— Нет, мама, — призналась я. — Остановилась не на побережье. Мне не хочется пляжного отдыха, туристические места вызывают у меня головную боль, поэтому я сняла через Интернет домик и собираюсь провести в уединении какое-то время. Он находится в небольшом поселке, расположенном в получасе езды от Барселоны, тихом, абсолютно не туристическом. Если честно, я еще не выходила из дома, только успела получить от хозяйки ключи и немного отдохнуть с дороги. Сейчас вот встала. Перекушу и отправлюсь на прогулку — осматривать окрестности.
— Ну что ж, дело твое, — вздохнула мама. — Понимаю твое решение. Знаешь, тихие испанские поселки вызывают у меня больше доверия, чем шумные туристические места с их дискотеками, развлечениями, алкоголем и разгулявшимися отдыхающими. Хотя, прошу тебя, выходи на связь почаще.
— Разумеется! Наведаюсь еще в библиотеку, где, как сказала хозяйка, есть Интернет.
— Скажи на всякий случай название поселка: мне станет спокойней, если я буду знать, где ты находишься.
Я назвала. И мама медленно, со вкусом, раскатывая на языке, будто мягкую карамель, повторила:
— Санрок. Сан-рок…
И замолчала, будто о чем-то задумавшись.
— Мне кажется знакомым это название, — призналась она после паузы. — Только не могу вспомнить, где я его слышала.
Она попросила меня быть осторожной, и мы попрощались. Отложив телефон, я улыбнулась: после разговора с мамой на душе сделалось спокойно. Мне вспомнилось, что в детстве, когда я заболевала, самым лучшим средством от боли и жара становилось мамино присутствие. Вот еще минуту назад мне бывало очень плохо, щеки и лоб пылали, тело ломило от температуры, в горло будто понатыкали иголок, но стоило маме присесть рядом со мной на кровати, положить прохладную ладонь на лоб, наклониться ко мне с поцелуем, перебрать пальцами мои спутанные волосы, как и жар спадал, и боль проходила, и я засыпала счастливая, почти выздоровевшая. Вот и сейчас мне стало так же хорошо, как в детстве. Почему мне об этом вспомнилось? Наверное, потому, что я уже потеряла это чудесное ощущение — такой вот духовно-телесной связи с мамой. Просто повзрослела и вышла замуж. Я так стремилась к самостоятельности, что сама сделала все возможное, чтобы оборвать связующие нас нити. Форм