– Ну-ка, ну-ка? – издевательски переспрашивает Шломо. – То есть ты утверждаешь, что Бог заведомо идет на провал?! Что Бог заведомо ведет на провал Своих избранных людей?!
– Ну а как диссиденты, – говорю, – в советское время шли на заведомый провал? Когда Наталья Горбаневская в 1968-м году вышла с еще семерыми людьми на Красную площадь с протестом против введения советских войск в Чехословакию – ты, что, думаешь, что эти смертники всерьез думали, что их акция заставит Кремль вывести войска из Чехословакии? Или, ты думаешь, что они всерьез рассчитывали, что их акция изменит страну, изменит миллионные массы людей – забившихся по углам в трусливой рабской зевоте?! А тем не менее, вот эти несколько минут, когда благодаря этим восьмерым людям на Красной площади торжествовала бесстрашная истина, были гораздо важнее для Бога, для Божеской, истинной истории, чем вся гнусная гугнивая внешняя история нескольких поколений жизней, смертей, сношений и деторождений миллионов бездумных трусливых покорных советских рабов – мертвецов, которые хоронили своих мертвецов. Потому что как сказал Христос, «нет больше той любви, как если кто положит жизнь свою за друзей своих» – а это именно то, что готовы были сделать Горбаневская и другие диссиденты. Вот так же и Бог, по сути, как и антисоветские диссиденты, на протяжении всей богоборческой человеческой истории, поднимает тост «За успех Нашего безнадежного дела» – зная, что на земле, в условиях падшего мира, Божье дело заведомо обречено на внешне-исторический, видимый, провал, а Божьи люди – заведомо обречены на лишения, изгнание, муки и даже гибель. Но Богу бесконечно важно, чтобы даже здесь, даже в условиях падшего, захваченного сатаной мира, звучала Божья правда – даже если во внешне-историческом или «государственном» плане эта правда и не победит. Истина должна звучать – в этом смысл Божьей истории. Мне кажется, что Бог никогда не вторгается прямо во внешнюю, человеческую, животную историю мира. Вернее, вторгается в нее крайне редко – и именно и только эти удивительнейшие неправдоподобно чудесные Божьи прямые вторжения, эти точки пересечения внешней и внутренней истории, мне и интересны. В жизни каждого человека ведь тоже интересны и важны только такие мгновения вторжения Вечности, взломы горизонтали секулярного падшего автоматизма Божественной объемностью Вечности, сразу переносящей жизнь и душу в вольное Божественное измерение. Более того – именно и только такие мгновения и имеют значение для Бога, для Вечности. Все остальное не стоит ничего.
– И какие же, – говорит Шломо, все так же издевательски, – ты можешь привести примеры Вторжения в историю?!
– Ой, да ты и сам это прекрасно знаешь! – говорю. – Все это знают, не было, наверное, ни одного человека на земле, кто не чувствовал бы, что это действие Божьей руки. Вспомни, как началось свержение сатанинского богоборческого советского режима! Вспомни конец семидесятых – начало восьмидесятых – махровейшие годы диктатуры, когда в Советском Союзе все ползали еще как бессловесные пресмыкающиеся и пикнуть боялись. А в Польше – крошечной, слабенькой, униженной стране, которую кто только ни пытался за последние два века распилить и уничтожить – именно в немощной вроде бы Польше в те страшные махровые годы советской диктатуры уже родилось мощнейшее сопротивление. Вот это – почерк Бога. В «немощном мира» Бог творит Свою силу. Ставку на вооруженную физическую мощь и физическое подавление несогласных делает сатана – это сатанинский почерк. А Бог всегда выбирает «немощное мира» – чтобы посрамить физически сильных, мощных, вооруженных и материально обеспеченных, которые активно заняты воспроизводством своей, падше-человеко-сатанинской звериной внешней истории. Я убеждена, что не случайно Бог даровал именно Польше честь первой начать освобождение всей Восточной Европы от коммунистического и гэбэшного вируса зла: потому что, из всех захваченных коммунистами стран, Польша единственная осталась действительно целиком верна Богу – и церковь в Польше не легла под спецслужбы, а находилась в жесткой оппозиции безбожным властям, и когда в начале восьмидесятых, во время военного положения гэбэшники, менты и войска зверски убили сотню активистов «Солидарности», когда зверски избивали и убивали мирных демонстрантов на улице, – в этот момент именно церкви, костелы открывали перед избиваемыми двери, чтобы спрятать и защитить оппозиционеров. Это же дар Бога. А их смелые священники, не боявшиеся, при смертельной опасности, в публичных проповедях говорить правду и прямо призывавшие христиан не идти на компромисс с гэбэшниками, не прогибаться перед злом, обличать зло ежедневно и ежесекундно, и противостоять злу добром! Не коррумпированная церковь, не пошедшая на компромисс с безбожной властью – и люди, яростной верой в Христа и молитвой побеждавшие врага, и создававшие по всей стране параллельные, не зависящие от государства, христианские системы взаимопомощи и солидарности – вот эти ингредиенты, а самое главное – Божье благословение, – оказались куда сильнее всей советской военной мощи. Не сомневаюсь, что в данном случае именно та сотня поляков, убитых в начале восьмидесятых – эти невинные жертвы своей кровью, своей жертвенностью, своими молитвами с неба, выкупили свободу Восточной Европы от богоборческой власти. Я думаю, что именно за то, что Польша, в отличие от Советского Союза, сохранила веру, и за то, что церковь в Польше, в отличие от Советского Союза, не позволила себя опоганить сотрудничеством с КГБ и осталась в жесткой смелой оппозиции сатанинскому режиму, – именно за это Бог вознаградил Польшу даром первой дать импульс началу движения сопротивления и избавления от богоборческой власти, – импульс, который через несколько лет был подхвачен в соседних странах и привел к низвержению сатанинского режима.
– Какому низвержению? – ехидничает Шломо. – Вон, всё на месте, Советский Союз никуда не делся! Разве что поляки, действительно, успели вовремя сбежать.
– Шломо, а я тебе сразу сказала: я убеждена, что Бог не контролирует внешнюю, материальную историю ежесекундно. Я убеждена, что Бог вмешивается крайне редко – создает на короткие мгновения такие ярко освещенные солнцем поляны – посреди джунглей сатанинско-человеческой истории. Но тем очевиднее это чудо. Бог как бы задает камертон – и даже когда страны и народы возвращаются, по точному Евангельскому выражению, на блевоту свою (а у аборигенов Советского Союза эта неаппетитная ремиссия произошла очень быстро) – все равно в сердцах Божиих людей остается звук, воспоминание о Божьем чуде – как короткий миг, когда интересы Бога и стремления вдруг переставших быть пассивными и трусливыми людей совпадают – и внешняя история вдруг на секунды оказывается побежденной Божьей правдой, историей внутренней, духовной – вернее внутренняя, Божья история вдруг на секундочку становится видной, ощутимой не только для молитвенников и затворников, но и для всех людей вокруг. Все видят и чувствуют, что происходит Божье чудо – даже богоборцы это чувствуют – особенно они, я бы даже сказала, чувствуют это – и дрожат, трепещут!
– А нельзя ли договориться так, – ехидничает Шломо, – чтобы Бог все-таки посистематичнее влиял на историю?
– Знаешь, – говорю, – Шломо, вот когда я смотрела в интернете живые трансляции Майдана – в самые тяжелые их дни – оторваться же было невозможно…
– Я тоже смотрел! – вопит. – Я у матери в Иерусалиме в те дни был! Я ее разорил – у нее интернет не безлимитный был, а я про это не знал и целыми днями прямую трансляцию с Майдана не выключал! Жуткие счета пришли – пришлось мне ей потом деньги переводить! Феноменально! Как на твоих глазах, в режиме live совершается история! А эти видео, снятые дрожащими руками на мобильные телефоны! А эти их насквозь простреливаемые щиты против снайперов, эти мирные протестующие, которых снайперы убивают на твоих глазах! Я рыдал сидел! И ничего нельзя сфальсифицировать – вот уж точно никакая фальсификация истории невозможна! Всё на видео! Всё видит весь мир!
– Да я не про то сейчас, – говорю, – не про зрелищность. Я смотрела в основном ночью – когда у них на Майдане служили молебны – на сцену выходили священники, и вся площадь, все люди на Майдане молились, взывали к Господу Иисусу Христу о защите, о помощи. Когда в дни Майдана по всей Украине начали свергать памятники этому антихристу Ленину и снимать антихристовы советские звезды со зданий – а в Кремле и российской Госдуме вурдалаки вдруг завыли по этому поводу с протестами – я как-то, знаешь, с изумлением почувствовала – ты, пожалуй, прав, Шломо – что на самом-то деле Советский Союз еще не развалился, антихристов дух Советского Союза продолжает отравлять людей, и что на самом-то деле мы только сейчас присутствуем при настоящей попытке людей освободиться из Советского Союза. Как страшно, что люди по всему миру так до сих пор и не могут расхлебать последствий величайшей геополитической катастрофы не только двадцатого века, но и всей человеческой истории: прихода антихристовых банд в России к власти в 1917-м году, воцарение на всей территории уничтоженной России антихристовых преступных спецслужб и организованной преступной группировки, назвавшей себя «партией»! Вирус зла целиком выел изнутри страну, захватил ее, физически уничтожив поголовно абсолютно всех, кто мог сопротивляться – и мимикрировав: изобразив из себя страну, граждан, органы власти. Любое государство, по меткому выражению Блаженного Августина, это конечно вообще зло, неизбежное зло, наказание за первородный грех. Но до этой величайшей геополитической катастрофы, случившейся в России в 1917-м году, в истории человечества ведь не было примеров настолько абсолютного, тотального и долгосрочного захвата сатаной целой огромной территории страны целиком и полностью в сатанинскую власть! Даже сатанинский режим Гитлера и то продержался гораздо меньше по времени! Люди ведь часто не видят духовной метафизической реальности, стоящей за вроде бы сиюминутными «политическими» событиями. А ведь это не выдумки – люди, и даже политики, представляют собой иногда не только себя лично, но и те духовные силы – добрые или злые – которые они принимают, которые за ними стоят. Метафизическая, духовная борьба – и, казалось бы, крайне внешняя освободительная борьба – иногда пересекаются. И ярчайшее доказательство того, что во время Майдана велась не только очевидная внешняя освободительная борьба против коррумпированного марионеточного режима, но и параллельная, невидимая миру метафизическая борьба духовных сил – это как раз стихийная, инстинктивная попытка майдановцев очистить Украину от антихристовой советской символики и от поклонения ей: от чего очиститься России после формального свержения коммунистического режима так и не удалось. Бог, как мы видели в конце восьмидесятых и начале девяностых, дарует иногда целым странам потрясающий шанс: возможность бескровного выхода из рабства, бескровной бархатной революции. Дар Божий этот, шанс на свободу, даруется Богом не по заслугам грешных людей-рабов, а по милости Божьей и по святым молитвам сонма мучеников и праведников, замученных режимом, которые наделены Богом за их верность и мученичество небесным правом заступничества за земных. Но, как мы видим на примере России и Украины, если чудесным образом освобожденные люди после этого плюют на Божье чудо и добровольно возвращаются в рабство – то в следующий раз освобождение их может произойти уже только гораздо большей кровью и чудовищными людскими усилиями. А ты обратил внимание, что первое после,