После смерти Джейкоба и его жены дом остался во владении Лизы, и она хотела наполнить его детьми. Пит с энтузиазмом поддержал ее желание, но результат оказался плачевным. У Лизы в Форт-Райли случился выкидыш, затем еще, после того как они переехали на ферму. Несколько месяцев на нее накатывали приступы мрачности, и она проливала потоки слез, но вскоре, к величайшей радости мужа, стала прежней энергичной Лизой. У нее, как и у мужа, была всего одна сестра, и они считали, что жизнь маленьких семей скучна. Лиза мечтала о пяти отпрысках, Пит говорил о шести — по три каждого пола, — и они занимались супружеской близостью с яростной решимостью.
Пит, когда не лежал в постели с женой, старательно приводил в порядок ферму. Часами пропадал в поле, сам занимался физическим трудом, подавая работникам пример. Он очистил землю, заново построил конюшню, починил служебные постройки, огородил территорию, купил скотину и, как правило, трудился от рассвета до заката. Встретился с банкирами и прямо заявил им, что денег придется подождать.
Погода в 1932 году была ему на руку, и работники собрали богатый урожай. Рынок тоже благоприятствовал, и впервые за долгий период ферма вздохнула свободно. Пит вернул банкам деньги, а часть выручки вложил в землю. Бэннинги владели двумя участкам по 640 акров каждый, и если расчистить часть пространства, то можно вырастить еще больший урожай хлопка. Впервые в жизни Пит начал сознавать долгосрочный потенциал своего наследства.
Питу принадлежал один участок, Флорри другой, и они договорились, что он будет возделывать ее землю за половину прибыли. В 1934 году она построила красный коттедж и переехала на ферму из Мемфиса. Ее появление оживило место. Ей нравилась Лиза, и поначалу они дружили.
Лиза не скучала. Она упивалась материнскими обязанностями, хотя все ее попытки увеличить семью заканчивались неудачей. Пит научил ее ездить верхом, построил конюшню и поселил в нее лошадей и пони. Вскоре Джоэл и Стелла научились держаться в седлах, и они втроем совершали долгие прогулки по ферме и прилегающей округе. Пит показал жене, как стрелять, и они вместе охотились на птиц. А по воскресеньям ловили в реке рыбу.
Если Лиза и скучала по большому городу, то жаловалась редко. В тридцать лет у нее был муж, которого она обожала, и Бог благословил ее двумя замечательными детьми. Она жила в красивом доме посреди полей, которые обеспечивали семье безбедное существование.
Но привыкшей в юности к веселым компаниям, ей не хватало общения. Рядом не было ни сельского клуба, ни отеля, ни танц-клубов и приличных баров. Вообще никаких баров, потому что округ Форд, как и весь штат Миссисипи, был сух, как прожаренная на солнце кость. В городах и восьмидесяти двух округах продажа спиртного была запрещена. Греховодникам приходилось полагаться на бутлегеров, недостатка в которых не было, или на друзей, привозивших горячительное из Мемфиса.
Общественную жизнь определяла церковь. В случае с Бэннингами — методистская, вторая по числу прихожан в Клэнтоне. Пит требовал, чтобы они аккуратно посещали службы, и Лиза привыкла к порядку. Ее воспитали в вольных традициях епископальной церкви, но последователей таковой — истовых не очень — в Клэнтоне не было. Сначала Лизе претила узость методистского учения, но вскоре она поняла, что могло быть и хуже. В стране действовали более строгие направления христианства: баптисты, пятидесятники, христовы церкви с более основательными правилами, чем у методистов. Лишь пресвитерианцы казались чуть менее упертыми. Если бы в городе нашелся хоть один католик, он благоразумно держал бы свою веру в секрете. А ближайший еврей проживал в Мемфисе.
Люди отличались друг от друга, и о них судили по их вероисповеданию. И порицали тех, кто не придерживался никакого. Лиза влилась в общину прихожан методистской церкви и стала ее активным членом. Чем еще она могла заняться в Клэнтоне?
Но, несмотря на происхождение мужа, Лиза была еще долго чужой. Местные не доверяли человеку, если их деды не были знакомы с его дедами. Лиза исправно ходила на службы, и со временем они стали ей нравиться, особенно музыка. Вскоре ее позвали в собиравшийся раз в месяц женский кружок по изучению Библии, просили помогать с организацией свадеб, она участвовала в важных похоронах. В город весной на Праздник Возрождения приехал странствующий проповедник, и Пит предложил ему на неделю их гостевую комнату. Проповедник оказался приятным человеком, и женщины завидовали Лизе, что рядом с ней находится такой молодой харизматичный священник. Пит внимательно следил за ситуацией и вздохнул с облегчением, когда неделя закончилась.
Но закончилось одно возрождение, впереди маячило новое. У методистов в году их было два, у баптистов три, а пятидесятники, казалось, были в процессе постоянного возрождения. Не реже двух раз в году очередной уличный проповедник ставил палатку около гастронома неподалеку от площади и каждый вечер страстно вещал через громкоговоритель. Нередко сторонники одной церкви «наносили визит» в другую, если в городе появлялся яркий оратор. По воскресеньям все церкви устраивали двухчасовые утренние службы, а прихожане некоторых собирались еще и по вечерам. (Это в церквях для белых, черные же молились целый день и по ночам.) Обычным делом считались молитвенные встречи по средам. А также возрождения, летние библейские чтения, похороны, свадьбы, годовщины, крещения — порой Лиза чувствовала, что устает от церковных забот.
Она просила, чтобы они с мужем иногда уезжали из города, и если Флорри соглашалась присмотреть за детьми, отправлялись в «Пибоди» и все выходные развлекались. Иногда к ним присоединялась Флорри и дети, и семья радовалась большому городу, особенно его огням. Пару раз по совету Флорри все садились в поезд и уезжали на неделю в Новый Орлеан.
В 1936 году на Юге наблюдалась колоссальная разница в обеспечении электричеством городов и сельской местности. Города обеспечивались электроэнергией на девяносто процентов, поселки и сельская местность — всего на десять. В Клэнтон провода протянули в 1937 году, однако остальная территория округа была по-прежнему во тьме. Наезжая в Мемфис или Тупело за покупками, Лиза и другие женщины с ферм поражались наводнившими рынок новыми устройствами — радиоприемниками, проигрывателями, холодильниками, тостерами, миксерами и даже пылесосами — но не могли ими воспользоваться. Они только мечтали об электричестве.
Лиза хотела проводить как можно больше дней в Мемфисе или Тупело, но Пит сопротивлялся. Он стал фермером и с каждым годом все больше окунался в работу, не желая тратить время на другие занятия. Лизе приходилось мириться с тихой жизнью и держать жалобы при себе.
Нинева и Эймос достались Питу вместе с домом. Их родители были рождены в рабстве и трудились на земле, которую теперь он обрабатывал. Считалось, что Ниневе «около шестидесяти», но никаких документов о ее рождении не существовало. Эймосу было безразлично, когда он родился, но чтобы позлить жену, он уверял, будто родился позднее нее. У их старшего сына было свидетельство о рождении, из которого следовало, что ему сорок восемь. Вряд ли Нинева могла родить ребенка в двенадцать лет. Эймос говорил, что тогда ей было, по крайней мере, двадцать. Бэннинги полагали, что ей около семидесяти, но эта тема была под запретом. У нее с Эймосом было еще трое детей и много внуков, но к 1935 году большинство из них уехали на Север.
Всю жизнь Нинева работала в доме Бэннингов в качестве единственной служанки. Готовила, мыла посуду, стирала, возилась с детьми, помогала при родах. Она ассистировала врачу, когда в 1898 году появлялась на свет Флорри и в 1903-м — ее младший брат Пит, и практически вырастила обоих. Матери Пита была подругой, домашним доктором, человеком, перед которым можно выговориться, поведав свои тайны.
Но с женой Пита Нинева не поладила. Из белых она доверяла только Бэннингам, а Лиза была чужая. Лиза, городская девчонка, понятия не имела об отношениях черных и белых. Нинева недавно проводила в последний путь свою дорогую подругу миссис Бэннинг и не была готова принять в доме новую хозяйку.
Поначалу Нинева возмущалась появлению красивой молодой женщины с сильным характером. Лиза была добра и мила и всячески показывала, что намерена вписаться в их образ жизни, но для Ниневы ее присутствие означало прибавление работы. Последние четыре года она ухаживала за миссис Бэннинг, которая ничего не требовала, и Нинева не могла не признать, что немного разленилась. Никому не нужно, чтобы дом безукоризненно сверкал. Мать Пита, старея, ничего не замечала. И вдруг появляется новая женщина, и сонная жизнь служанки оказывается под угрозой. Сразу стало ясно, что жена Пита любит наряды, и все их надо стирать, иногда крахмалить и всегда гладить. Драгоценным Джоэлу и Стелле тоже требовалась еда, чистая одежда, полотенца и простыни. Аппетит у семьи был не как у миссис Бэннинг — птичий, и Нинева поняла, что ей нужно каждый день готовить завтрак, обед и ужин для всей семьи.
Сначала Лиза чувствовала себя неуютно оттого, что в доме присутствовала другая женщина, причем сильная и авторитетная. Ее растили без служанок и горничных. Мать с помощью мужа и двух дочерей с домом справлялась. Но через несколько дней Лиза осознала, что такое большое жилище ей не по силам. И, не разжигая страстей и не травмируя чувств Ниневы, смирилась.
Обе женщины поняли: иного пути нет — нужно ладить друг с другом хотя бы внешне. Дом был достаточно велик, чтобы нашлось место для обеих. Первые недели прошли напряженно, но по мере того, как женщины узнавали друг друга, неловкость постепенно исчезала. Пит в этом был не помощник. Он проводил время в полях, где ему было комфортно, а женщины пусть разбираются, как могут.
Эймос же с первого дня полюбил Лизу. Каждую весну он возделывал большой огород, с которого кормились Бэннинги и многие из тех, кто от них зависел. И Лиза заинтересовалась его работой. Ей, городской девочке, приходилось видеть лишь, как растут на маленькой клумбе маргаритки. Огород Эймоса был величи