Глава 38
Тяжба возникла из-за аварии: седан с молодой семьей столкнулся с груженной несколькими тоннами древесины железнодорожной платформой. Инцидент произошел на переезде главной железнодорожной линии между Тупело и Мемфисом, который по никому не понятным причинам устроили под длинным холмом, из-за чего сидевшие за рулем водители в темное время суток замечали приближающиеся поезда лишь на близком расстоянии. Чтобы предотвратить повторяющиеся несчастья, с обеих сторон рельсов установили красные мигающие фонари, но не предусмотрели опускающиеся и закрывающие движение шлагбаумы. Платформа, в которую врезалась машина, была одиннадцатой из шестидесяти в составе с двумя локомотивами и старым красным служебным вагоном.
Защитники от железной дороги настаивали на том, что любой водитель, если он следит за дорожной ситуацией, обязан заметить такой большой предмет, как железнодорожная платформа восьмидесяти футов длиной и с грузом древесины — пятнадцати высотой. Они демонстрировали фотографии платформы и не сомневались в убедительности своего доказательства.
Но они не могли состязаться с адвокатом погибшей семьи — родителями и двумя маленькими детьми — достопочтенным Берчем Дэнлопом. За два дня до суда он обвинил проектировщиков печально известного переезда и в доказательство его опасности привел статистические данные. Выразил недоверие двум шоферам, претендовавшим на роль свидетелей. И представил присяжным собственные увеличенные фотографии, наглядно демонстрирующие отсутствие всякого управления на дороге.
С заднего ряда, пригнувшись, за процессом от начала до конца следил Джоэл Бэннинг. Берч Дэнлоп вел себя мастерски и сразу привлек внимание присяжных. В зале суда он был как у себя дома — раскован, убедителен и вызывал доверие. Тщательно подготовлен, твердо стоял на своем и постоянно находился на два шага впереди свидетелей и адвокатов защиты.
И вот теперь он намеревался отнять у Бэннингов их землю.
Джоэл наблюдал за заседаниями оксфордского суда и заметил в расписании процесс, посвященный аварии на переезде. Решил из любопытства в ущерб занятиям за ним понаблюдать. И пожалел, что проявил любопытство.
Услышав вердикт, он хотел позвонить Стелле. Но зачем портить ей день? Может, поговорить с Флорри? Однако ее телефонную линию прослушивают. «Что ты дергаешься? — говорил он себе. — Хочешь с кем-нибудь поделиться? Но на юридическом отделении ты общаешься лишь с немногими. Однокурсников сторонишься, ведешь себя отчужденно, порой грубовато, боишься, как бы какой-нибудь трепач не принялся расспрашивать об отце». Джоэлу почти слышалось, как люди шепчутся за его спиной.
Через три месяца после казни отца раны не затягивались и не давали покоя. Джоэл не сомневался, что он единственный студент в истории университета Миссисипи, которому приходится страдать из-за подобного семейного позора.
9 октября он сбежал с занятий и, сев под деревом у озера, потягивал из фляжки виски. Год назад его отец убил Декстера Белла.
Джоэл учился прилежно, но занятия ему наскучили. По субботам, когда разговоры сводились лишь к футболу, он ехал в Уитфилд, посидеть с матерью, или домой, проверить, как там Флорри, и узнать, что с урожаем. Дом превратился в ужасное, пустое место. Пообщаться не с кем — только с Ниневой. Но и она в глубокой депрессии и без дела толчется в кухне. Джоэл заглядывал в контору к Джону Уилбэнксу, чтобы обсудить юридические неурядицы семьи, показать резюме или меморандум, над которыми трудился на занятиях. Адвокат хвалил его и твердил, что через несколько лет фирме потребуются молодые таланты. Джоэл из вежливости отвечал, что не знает, где хотел бы жить и заниматься юриспруденцией.
А сам думал: Клэнтон — последнее место, где он желал бы поселиться.
По мере приближения каникул Флорри стала намекать, что неплохо бы снова прокатиться в Новый Орлеан. Но планы разрушились, не успев оформиться. Джоэл и Стелла заподозрили, что причина в деньгах. Финансовое положение семьи стало неопределенным, в нем образовались прорехи. Урожай 1947 года оказался неплохим, но не обильным, и без Пита сбор осуществлялся не так быстро и эффективно.
Стелла приехала домой 21 декабря, и они, поставив на проигрывателе рождественскую пластинку, нарядили елку. Как всегда, выпили, но немного больше, чем обычно. Стелла и Джоэл — виски, Флорри — джин. Мариэтта не пила ничего и спряталась в подвале. Она не сомневалась, что белые грешат и отправятся в ад.
Несмотря на мрачные обстоятельства, все пытались пробудить в себе праздничное настроение: дарили друг другу сувениры, вкусно ели, слушали музыку. О двух судебных исках, грозивших разрушить будущее, не сказали ни слова.
На Рождество снова засели в «линкольн» Флорри и отправились в Уитфилд. Годом раньше они проделали этот путь лишь для того, чтобы им отказали повидаться с Лизой. Теперь все изменилось: Пит ушел из жизни и опекуном матери стал Джоэл. Они устроились в большой общей комнате, вручили Лизе подарки и посланные Ниневой и Мариэттой шоколадки. Лиза улыбалась, благодарила и, казалось, радовалась проявленному к ней вниманию. В каждом углу комнаты было по семье — родные приехали навестить близких людей. Бледные, с ввалившимися щеками, одни древние, одной ногой в могиле, другие, как Лиза, намного моложе. Но все как будто без будущего. Каково оно — будущее Лизы? Сумеет ли она вернуться домой? Или Джоэлу и Стелле предстоит десятилетиями приезжать к ней в больницу для душевнобольных? Хотя доктор Хилсебек утверждал, что доволен прогрессом, они за четыре месяца не заметили никаких улучшений. Лиза не поправилась ни на фунт, и медсестры по-прежнему возили ее в кресле-каталке, так что она не могла, гуляя, сжигать калории. Иногда она надолго замолкала. Порой в ее глазах вспыхивали искры, но сразу гасли.
По дороге домой Бэннинги обсуждали, нужно ли им вообще ездить в Уитфилд.
После Рождества начались холодные дожди. Веселье стихло, и даже в красном коттедже с его эксцентричностью ощущалась унылость. Стелле внезапно потребовалось вернуться в Холлинз, чтобы завершить какие-то непонятные проекты. Флорри много времени проводила в своей комнате — читала или слушала музыку.
Спасаясь от скуки, Джоэл сбежал в Оксфорд на день раньше. Когда объявили результаты первого семестра, он остался доволен своими успехами.
В конце января Джоэл снова как представитель семьи оказался в федеральном суде. Судья назначил предварительные слушания, поэтому присутствовали все адвокаты. В качестве исполнительницы завещания Пита Бэннинга в отношении его собственности пригласили Флорри, но она сказалась простуженной. Джоэл уже в Оксфорде, вот и пусть занимается всем, чем положено.
Джоэл нервничал, сидя за столом между Джоном и Расселом Уилбэнксами, и не сводил глаз с Берча Дэнлопа и его помощника, сидевших за столом напротив. Пугало уже то, что он оказался с Дэнлопом на одном поле.
Судья познакомился со списком свидетелей и потребовал резюме выступлений каждого. Адвокаты вежливо обсудили представляемые вещественные доказательства, список присяжных и необходимые досудебные детали. Судья, изучив календарь, назначил заседание на 24 февраля — чуть меньше, чем через месяц. Затем спросил, нет ли возможности уладить спор без суда. Юристы взглянули друг на друга, и стало очевидно, что ничего подобного они не достигли. Встал Берч Дэнлоп.
— Ваша честь, — начал он, — я всегда стремлюсь и готов к такому исходу, но, разумеется, на определенных условиях. Как вам известно, мы подали новый иск в суд округа Форд с требованием признать незаконным передачу Питом Бэннингом права на его часть земли детям. Это случилось за три недели до убийства. Мы имеем оценку этой земли. — Дэнлоп помахал перед судьей папкой. — Она стоит по сто долларов за акр, то есть шестьдесят пять тысяч за весь участок. Мы считаем, что земля по-прежнему принадлежит Питу Бэннингу и может являться предметом иска со стороны нашей клиентки Джеки Белл. Дом оценили в тридцать тысяч долларов. Имеются и другие активы.
Встал Джон Уилбэнкс, улыбнулся и покачал головой с таким видом, словно посчитал оппонента полным идиотом.
— Ваша честь, данные цифры сильно завышены, и я не готов спорить по их поводу. Всякий разговор о том, чтобы уладить дело без суда, преждевременен. Мы рассчитываем взять верх в округе Форд и защитить недвижимость. Как знать, что решат присяжные. Пусть процедура идет своим путем, а эти споры оставим на потом.
— Как бы не было слишком поздно, — заметил судья.
Оттого, как небрежно говорил Берч Дэнлоп о земле, которую купил, расчистил и вспахал его прапрапрадед, у Джоэла буквально закипела кровь. Как смеет этот успешный стряпчий по темным делишкам бросаться словами, словно он на аукционе или за карточным столом? Хочет отжать у Бэннингов все, что они имеют? И сколько из этой добычи прилипнет к его загребущим рукам?
Юристы еще поспорили, но согласия не достигли, и судья перешел к очередному делу. Выйдя из зала суда, Джоэл и Джон Уилбэнкс зашагали по площади, а Рассел направился в закусочную.
— Нам надо по крайней мере обсудить возможность мировой сделки, — произнес адвокат.
— Я вас слушаю, — отозвался Джоэл.
— Дэнлоп завысил цифры, но не до небес. Мы можем предложить двадцать тысяч долларов наличными и поглядеть, что из этого получится. Это большая сумма, Джоэл.
— Чертовски большая. Откуда нам ее взять?
— Пятнадцать тысяч в имении. Вы со Стеллой можете заложить землю. Если помнишь, наша семья владеет банком, и я уверен, что сумею организовать небольшой заем.
— То есть вы хотите предложить двадцать тысяч долларов?
— Обсудите это с Флорри. Мне не нужно напоминать тебе, что факты в этом деле не на нашей стороне. Твой отец совершил то, что совершил, и его поступку нет оправдания. Присяжные проникнутся сочувствием к семье Джеки Белл. И это их сочувствие — наш враг.
Глава 39
Эррол Маклиш посмеялся над предположением, что Джеки может так дешево продаться. Их не устроит и двадцать пять тысяч долларов. Он хотел получить все: землю, дом, скот, людей, которые работают на этой з