После ухода миссис Жилина я молча раскачиваюсь в кресле на холодном балконе, измученный горем и изумлением. Луна уже выше, а прибой сильнее, его прозрачные брызги сверкают на волнорезах. Скоро сюда приедет Катя. Я откидываю голову назад и закрываю глаза, пытаясь взять себя в руки. Сегодняшняя ночь будет очень тяжелой для нее.
Проходит какое-то время, и дверь в кухню открывается, вырвав меня из легкой дремоты. Это Эмили. У нее за спиной стоит Владимир.
— Вы не могли бы войти сюда, Питер? — просит она странным, приглушенным голосом.
— Что случилось? — спрашиваю я, заходя в кухню.
Эмили берет мои руки в свои. В ее глазах блестят слезы.
— Андрей ушел. Только что. Во сне.
— Значит, миссис Жилина…
— Да. — Она обнимает меня. — Время пришло.
Горе в моей груди сменяется гневом: миссис Жилина лишила Катю возможности повидаться с братом в последний раз, попрощаться с ним.
— Я хочу поговорить с ней, — заявляю я.
— С кем? — Эмили слегка отстраняется, чтобы посмотреть мне в глаза.
— С миссис Жилина.
— Она оставляет это вам, — говорит Владимир, протягивая мне книгу.
Я отпускаю Эмили и беру у него тонкий томик. Это английский перевод «Исповеди» Толстого. Между страницами вложен листок бумаги. Я разворачиваю его и вижу записку, написанную старомодным каллиграфическим почерком:
Питер!
Я старая женщина, и для меня пришло время принести последнюю жертву. Вчера, после нашего разговора в музее, я отписала контроль над «Fondation l'Etoile» вам и Эмили. Все бумаги у Владимира. Молюсь за то, чтобы вы почтили волю Андрея. По крайней мере, позаботьтесь о Кате.
Оксана Жилина.
— Где она? — спрашиваю я, глядя на Владимира. Будь я проклят, если позволю ей поставить меня перед свершившимся фактом.
— Идем, — говорит Владимир. Он раздвигает дверь на плоскую крышу и ведет меня за собой, показывая на дюны. — Там.
— Да где же? — не понимаю я. На пляже никого нет. Он снова делает знак рукой, и я поднимаю взгляд выше. В воде, в пятидесяти метрах от берега, видна голова человека, плывущего к горизонту. Я инстинктивно подаюсь вперед, но Владимир останавливает меня.
— Нет, — говорит Владимир. — Так лучше.
Мы вместе смотрим, как пловец постепенно отдаляется. Хоть убей, не могу понять, что же я чувствую. Огромная волна накрывает пловца, лунный свет переливается на ее гребне. Волна проходит, и человек исчезает.
Весна
50
Дом, который я ищу, оказывается разваливающимся кирпичным многоквартирным зданием на окраине Уайт-Плейнс. Окна выходят на автостраду Бронкс Ривер-паркуэй. На фасаде висит поблекшая реклама, предлагающая снять одно- и двухкомнатные квартиры, а по обе стороны двери стоит пара старых деревянных кадок, горделиво демонстрирующих несколько одиноких нарциссов. Сейчас шесть тридцать утра, воскресенье, улица пуста, солнце только-только взошло и сверкает на грубом бетонном тротуаре. Я достаю телефон, набираю номер и колеблюсь несколько секунд, прежде чем нажать кнопку вызова, размышляя, уж не напрашиваюсь ли я на неприятности. Может, и так, но я поступаю правильно. Нажав наконец кнопку, я прикладываю телефон к уху. Трубку снимают на четвертом гудке.
— Грейс Тиллинг слушает, — раздается полусонный голос.
— Это Питер Тайлер.
Она прочищает горло и кашляет, отвернувшись от трубки.
— Кто бы мог подумать. Чем обязана такой честью?
— Вы пытались связаться со мной.
— Всего лишь каких-то три чертовых месяца.
— Я думал. Я хочу поговорить.
— Когда?
— Сейчас.
— Где? — спрашивает Грейс. Я слышу, как скрипит кровать, когда она садится.
— Выбирайте. Я внизу, возле вашего дома.
— Мне это не нравится, — начиная волноваться, заявляет она. — Где вы раздобыли мой адрес?
— А это имеет значение? — Я почти надеюсь, что она посоветует мне проваливать.
— В конце квартала есть парк. Подождите меня там. Я подойду через десять минут.
— Я не хочу, чтобы к нам присоединилась Эллис или еще кто-нибудь.
— Вы и я, — соглашается Грейс. — Через десять минут.
Парк представляет собой неровное бетонное пятно с проржавевшими качелями с одной стороны, покрытое зелеными и коричневыми осколками. Я сижу на единственной уцелевшей скамейке. Грейс идет ко мне; на ней серые тренировочные штаны, на которых написано «Юрфак Фордэма», и синяя нейлоновая ветровка с вышитым на груди полицейским значком. На лоб низко надвинута бейсбольная кепка с надписью «Нью-Йорк Янкиз». Грейс останавливается рядом со мной и окидывает меня быстрым взглядом — на мне новые джинсы и синий блейзер. Я набрал немного веса с нашей последней встречи, но по-прежнему намного легче, чем был полгода назад.
— Хорошо выглядите, — говорит она. — Загорели. Кейша сказала мне, что вы ездили в Бразилию.
— По делам. Мы разрабатываем проект строительства там фармацевтического завода, совместно с правительством.
— Ваш приятель, Роберт Мейер…
— Теннис.
— Точно. Мы с Теннисом мило пообщались. Он все рассказал мне об этом фонде, которым вы, ребята, управляете. Неудивительно, что вы так долго не показывались. Вы очень занятой человек. Столько всего хорошего делаете.
— Спасибо, — благодарю я, не обращая внимания на нотки сарказма в ее голосе.
— Что касается меня, — заявляет Грейс, ставя одну ногу рядом со мной, прямо на скамейку и наклоняясь ко мне, — мне наплевать на то, сколько добрых дел вы сделали. Если бы все зависело от меня, я бы арестовала вас по обвинению в хранении оружия и пригрозила вам парой лет за решеткой, если бы вы отказались сотрудничать. Вы обещали помочь нам прищучить типов, нанявших Лимана и Франко, и того, кто убил Ромми. Вы говорили, что в этом деле много слоев и что вы все еще не разобрались в нем. Только вместе того чтобы сообщить нам, что же вам удалось узнать, вы позволили кому-то купить вас этой идиотской работой в фонде. Мы с Эллис доверяли вам, а вы нас поимели.
— Все было совсем не так.
— Черта с два.
— Я пришел сюда, — продолжаю я, — чтобы сдержать слово.
Грейс пальцем приподнимает кепку, и я вижу морщинки в уголках ее глаз. Она смотрит на меня, и на ее лице появляется циничная ухмылка.
— Дайте-ка угадаю. Вы хотите поговорить без протокола. Вот почему вы так неожиданно возникли и потребовали, чтобы я пришла одна.
— Я не собираюсь давать показания, если вы хотите именно этого.
— Но вы объясните мне, что произошло. — Она медленно кивает. — Почему?
— Я обещал. — Я пожимаю плечами.
— И все?
— Это одна из причин. — Я смотрю прямо в ее усталое лицо. — Когда вы говорили со мной на парковке в день похорон Дженны, у меня возникло впечатление, что вы не просто делаете свою работу.
— Я тоже обещала, — говорит Грейс, — то же самое, что обещаю каждой жертве. Я все еще работаю на Дженнифер, и мне наплевать на все остальное.
— Именно так я и думал. Вот почему я решил рассказать вам правду.
Пока мы беседуем, гастроном на противоположной стороне улицы открывается и заспанная девушка вручную отпирает старомодную металлическую дверь. Грейс покупает нам кофе, а когда чашки пустеют, плачу я. Мы сидим рядышком на скамейке, и я рассказываю Грейс о Кате, об Андрее, об Эмили, об Уильяме, о «Цайц» и о миссис Жилина. Грейс время от времени прерывает меня, требуя уточнить детали. Я утаиваю от нее один-единственный факт: что Владимир и его банда работали на клинику Эмили.
— Значит, вы не знаете даже фамилии этого Владимира — вообще ничего?
— Нет.
— Простите, Питер. — Она качает головой. — Если бы я могла, я бы вас в это не впутывала, но именно вы видели, как Владимир убил Лимана. Вам придется давать показания перед Большим жюри, чтобы я смогла получить ордер.
— Не буду.
— Я вызову вас повесткой.
— Я дам ложные показания.
— Неужели вы не понимаете? — сердито спрашивает она. — Нет другого способа открыть дело.
— Я осознаю это.
Грейс недоверчиво смотрит на меня.
— Этот ваш Владимир жестоко убил двоих людей. И один из них был моим напарником.
— Мне жаль. Я не хочу, чтобы Владимир остался безнаказанным, но увидеть его за решеткой для меня менее важно, чем та работа, которой я сейчас занимаюсь. Я не собираюсь рисковать ни репутацией «Fondation l’Etoile», ни чем-то еще, рассказывая дикие истории о русских киллерах, которых никогда не поймают и не осудят.
— «Цайц» виновата как минимум в преступном сговоре. Вы хотите позволить им купить ваше молчание в обмен на лекарство?
— Если вы так на это смотрите, то да. Я же предпочитаю думать о тех людях, которых мы спасаем. Я много размышлял об этом, Грейс. Дженна хотела бы именно этого. Я за то, чтобы оставить все как есть.
— Вы за это, — в бешенстве заявляет она, швыряя пустой стаканчик из-под кофе в ближайшую урну, — вы за это, потому что для вас все обошлось! Разве не так?
— Я потерял жену и лучшего друга, — напоминаю я, касаясь ее руки, чтобы смягчить свой упрек.
— Не пытайтесь вызвать у меня жалость! — рявкает Грейс, отдергивая руку. — Вы прекрасно понимаете, о чем я.
Она снова натянула кепку на лоб, и лица не видно, но оно наверняка покраснело от злости. Я бы встал и ушел, если бы мне не нужно было тщательно пересказывать наш разговор Теннису.
— Я еще об одном хотел поговорить.
— Умоляю, говорите же. — Грейс саркастически хмыкает.
— Ваш адрес я получил от того же частного детектива, который накопал компромат на Ромми перед похоронами Дженны. Он бывший полицейский, и у него все еще остались крепкие связи в вашем отделении. Он сообщил мне, что в последнее время дела ваши на работе не так хороши, как хотелось бы.
— Плохие новости распространяются быстро. А чего вы ожидали? Мы с моим бывшим напарником получили сенсационное дело об убийстве. Окружной прокурор выписала ордер не на того парня, а виновных мы никак не могли найти, пока один из них не всплыл в виде трупа, причем убил его мой бывший напарник, а потом неизвестные прикончили и моего бывшего напарника, и второго убийцу. Единственный, кого