Звонок от Мирославы на сотовый Горячева поступил, когда он уже приступил к работе. Внимательно выслушав ее, он предложил встретиться в обеденный перерыв. Получив ее согласие, спросил:
– Где?
– А где находится ваша контора? – спросила она.
– Контора? – не понял он. – Ах да, на Полевой.
– Верхней, Нижней? – уточнила она.
– На Нижней.
– Тогда кафе «Огонек» устроит?
– Нет, я не хочу светиться в обществе детектива рядом со своей, как вы выразились, конторой. У нас весь отдел обедает в «Огоньке». Давайте лучше в «Золушке».
– Хорошо.
– Я подъеду в десять минут второго на зеленом «Опеле», – сказал Константин.
– Договорились. У меня серая «Волга».
Мирослава решила, что, пока у нее есть время, она прогуляется в центральном сквере. Там было тихо и безлюдно. Только ветер медленно раскачивал длинные ветви ив да шмель солидно гудел над цветками петуний. Мирослава прошлась по дорожкам, а потом присела на скамеечку возле декоративной мельницы и задумалась. Она отдавала себе отчет, что вероятность того, что беседы с друзьями Лекарева выведут ее на след преступника, равна нулю, но все-таки она должна поговорить с ними. Мало ли что… Возможно, составив мнение о Лекареве как о личности, она сумеет догадаться, что или кто заставил его в тут ночь остановиться и выйти из машины. Хорошо было бы поговорить с невестой Геннадия, но это пока невозможно. Остается только отправиться к ее родителям и попробовать разговорить их. Хотя вполне вероятно, что в создавшейся ситуации они вообще не захотят разговаривать с частным детективом, даже несмотря на то что наняла детектива сестра погибшего.
«Как жаль, – подумала Мирослава, – что не существует сказочного магазина, где продавались бы ключи, способные открыть душу другого человека. А впрочем, хорошо, что нет такого магазина, иначе ключи мог бы подобрать и любой взломщик…» Но в то же время, разве слова и умение их применять не являются точно такими же ключами? И вот кто-то подбирает к другому человеку ключ, кто-то орудует отмычкой, а кто-то и… ломом. Мирослава посмотрела на часы. Пора было ехать на встречу с Константином Горячевым.
Подъехав к «Золушке», она убедилась в том, что зеленого «Опеля» на стоянке пока нет, вышла из машины, но входить в помещение не стала. Константин подъехал, как и обещал, ровно в десять минут второго.
«Точность – вежливость королей», – улыбнулась про себя Мирослава и стала ждать появления Горячева из салона авто. Он, вероятно, уже приметил серую «Волгу» и стоящую рядом с ней девушку.
– Костя, – представился он, подойдя.
– Мирослава.
– Войдем, – он кивнул на кафе, – есть очень хочется.
Волгина молча пошла в сторону «Золушки». Они быстро высмотрели свободный столик, сели за него и сделали заказ. Мужчина заказал украинский борщ на первое, жареный картофель на второе и два кофе с бисквитом на третье. Мирослава ограничилась форелью, тушенной с овощами, а также зеленым чаем с жасмином.
– Поговорим, – сказала она, когда он потянулся за второй чашкой кофе.
Константин кивнул.
– Меня наняла Анастасия Федоровна Лекарева.
– Я догадался.
– Вы со своим другом Эдуардом Никитиным были последними, кто видел Геннадия Лекарева.
– Кроме убийцы, – заметил он.
– Разумеется. Я понимаю, что разговор с вами навряд ли выведет меня на след убийцы. Но я хочу понять психологию Геннадия, его характер.
– В смысле?
– Что могло заставить его в столь поздний час выйти из машины на безлюдной улице.
– Встреча со знакомым.
– Вы думаете, он мог увидеть на остановке кого-то из знакомых?
Константин пожал плечами.
– Вспомните, пожалуйста, не живет ли поблизости кто-то из ваших общих знакомых.
– Нет, – Горячев покачал головой, – поблизости там не живет никто, кого я бы знал. Но ведь Гена остановился на остановке, то есть этот человек мог там стоять.
– И что он там делал в эту пору?
– Ждал автобус, – пожал плечами Константин.
– Автобусы уже не ходили.
– Тогда не знаю…
– Подумайте.
– Он мог остановиться, если увидел, что кто-то попал в беду.
– Не вызвав при этом полицию или «Скорую»?
– Он мог действовать импульсивно.
– Мне показалось, что Геннадий не был склонен к бездумным порывам.
– Смотря в какой ситуации, – он внимательно посмотрел на Мирославу, – люди не всегда действуют так, как предполагают те, кто знает их.
– Согласна.
– Хотя полиция вроде бы ничего подозрительного поблизости не обнаружила, – вздохнул он, – или просто нам не сказала.
– Не обнаружила.
– То есть не было мордобоя до крови, но ведь могла быть просто драка. Например, кто-то бил женщину.
– Геннадий бы в этом случае остановился?
– Пожалуй, да, – после небольшой паузы кивнул Константин.
И Мирослава поняла, что он взвешивает каждое слово. Это хорошо.
– Но почему прежде, чем выбраться из машины, он не вызвал полицию?
– Возможно, этот человек был один и Гена решил, что сам с ним справится.
– Он мог так решить?
– Почему нет, – пожал плечами Горячев, – Геннадий был мастером спорта по боксу. Правда, последнее время он уже не посещал секцию, но тем не менее.
Они оба помолчали. Потом Константин сказал:
– А еще кто-то мог обижать ребенка…
– Как вы думаете, Геннадий переоценил свои силы или же кто-то пришел на помощь преступнику?
– Я думаю, что Гена не ожидал, что его ударят ножом, и поэтому не успел среагировать.
– Это могла быть женщина.
– Могла, – согласился он нехотя.
Про себя же Мирослава подумала, что Лекарева выманили из машины специально для того, чтобы убить. Остается только узнать, кто это сделал и зачем.
– Скажите, а какие отношения у Геннадия были с Лидией Прокофьевой?
– Какие у них могли быть отношения? – искренне удивился Константин. – Отличные. Они собирались пожениться.
– А до Лидии у него были серьезные отношения с девушками?
– Я бы сказал, что нет.
– Почему?
– Что почему?
– Почему вы бы сказали «нет»?
– До загса Генка ни с кем не доходил, собственно, и подружек его можно по пальцам пересчитать.
– Почему они расставались?
– Именно потому, что отношения не были серьезными, сходили там пару раз в кафе, в кино и разбежались.
– Никто из них не мог отомстить ему подобным образом?
Горячев даже кофе поперхнулся. Откашлявшись, он замахал на детектива обеими руками:
– Господь с вами!
– То есть вы уверены, что нет?
– На все сто.
– Спасибо, Костя.
– Чувствую, что не за что, – грустно улыбнулся он.
– Это как сказать, – улыбнулась в ответ Мирослава, положила на стол деньги за обед и быстро пошла к выходу.
Константин хотел ее окликнуть, но передумал: сейчас девушки такие самостоятельные, что еще пошлет его куда подальше, если он скажет, что заплатит за нее сам.
Уже поздно вечером Шура позвонил Мирославе и попросил разрешения приехать.
– Приезжай, конечно, – отозвалась Волгина, – только маму не забудь предупредить.
После звонка подруге детства Шура сразу перезвонил Софье Марковне, которая вздохнула и спросила, не кажется ли Шуре, что он уже почти поселился у Мирославы.
Шура тоже вздохнул в ответ и пробормотал:
– Мам, тебе же и без меня не скучно. А мне со Славой и посоветоваться надо, и все такое, понимаешь…
– Да понимаю я все, – отозвалась мать, и Наполеонов почувствовал, что она хмыкает в трубку.
– Это не то, что ты думаешь, – возмутился Шура.
– Откуда ты знаешь, что я думаю? Вас в полиции что, уже учат читать мысли на расстоянии?
– Может быть. А хочешь, еще что-то угадаю?
– Что?
– Что ты не одна…
– Не одна, – согласилась Софья Марковна, – ко мне Ира забежала и, раз тебя опять не будет дома, останется ночевать, устроим себе девичник. – Мать засмеялась и повесила трубку.
Софья Марковна была из тех женщин, что рано понимают – сына возле юбки держать не стоит. Вырос он, и у него своя жизнь. Хотя чего от себя скрывать, хочется, конечно, чтобы он чаще появлялся в доме матери.
А в доме Мирославы у Шуры была своя комната, которая так и называлась – Шурина. В комнате было все, что необходимо ему для комфорта, а также компьютер и гитара. Гитара была его слабостью с детства, и играл Шура на ней замечательно. А еще он сочинял песни и записывал их в большую синюю тетрадь. Друзья любили, когда Шура наигрывал на гитаре и напевал.
В этот поздний вечер, когда они уже обсудили все новости и напились под завязку чая, выбрались в сад.
Ночь была такая светлая, что было видно рисунок на дорожке, выложенной разноцветной плиткой. Совсем рядом тихо плескался фонтанчик. Пахло отцветающими пионами и распускающимися ирисами. На траве поблескивала в лунном свете роса.
Долго слушали, как поют соловьи. А потом Шура сходил за гитарой и, тихо перебирая струны, спел свою новую песню:
Если хочешь, спою тебе песню,
Ту, что искренней, может, и нет.
Если это тебе интересно,
То послушай первый куплет.
Я с гитарой бродил по свету
И, как ветер, весь мир обошел,
Но, вернувшись назад в это лето,
Свое сердце я здесь нашел.
Может быть, на чужбине слаще,
Денег больше там, может быть…
Но вне родины нету счастья,
И вне родины трудно любить.
Веришь ли, соловьи на рассвете
Только здесь вот так славно поют.
И тебе подтвердит вольный ветер,
Что уста мои в этом не лгут.
В середине дня, когда Мирослава и Морис плескались в бассейне, зазвонил сотовый Мориса, лежащий на столике.
– Я сейчас, – обронил он, подплыл к краю бассейна и по траве дошел до столика.
– Слушаю, – проговорил он в трубку и уже через секунду, обернувшись к Мирославе, усмехнулся: – Вас господин следователь призывает.
– Неси сюда телефон.