– А что теперь с этим Денисом? – равнодушно спросил Морис.
– Что с ним может быть? Ничего. Марии он надоел и теперь живет с Калерией Викторовной.
– Она хороша собой?
– Кто? Калерия Викторовна? – Юлия расхохоталась. – Да она восьмой десяток разменяла.
– О! – вырвалось у Мориса.
– Мне вот, например, только 30, – кокетливо улыбнулась Юлия.
Морис сделал большие глаза.
– Да, да, я не скрываю своего возраста, не то что некоторые. – Юлия кивнула в сторону Глотовой.
«Понятно, – подумал Морис, – между дамами пробежала не одна черная кошка». На вид даме было сорок с хвостиком, хотя можно было предположить, что ей уже за пятьдесят. Естественно, Морис не собирался озвучивать своих мыслей, вместо этого он спросил небрежно:
– И часто Мария меняет любовников?
– Нет, не очень, – повела плечами Юлия, – когда дела шли хорошо, раза 3–4 в год.
– Какая ловеласка, однако, ваша подруга, – шутливо заметил Миндаугас.
– Не говорите! – горячо поддержала его Юлия.
– И как здоровье ее бывших возлюбленных? – ляпнул Морис, не придумав ничего лучшего.
Юлия расхохоталась
– Отличное здоровье у них.
– Вы уверены?
– Абсолютно. Только последнему не повезло, говорят, его кто-то порезал на улице.
– Неужели? Вот бедняга!
– Не говорите. Не надо было с Марийкой ссориться, – проговорила Юлия и тут же прикусила язык.
– Они поссорились?
– Ну да, – нехотя сказала она, – у Марии небольшие затруднения в бизнесе, она уменьшила его содержание, он взъерепенился, Марийка разозлилась и забрала у него машину.
– Бедный юноша…
– Насчет бедного бабушка надвое сказала. Вроде бы он уже нашел новую даму. Мария была в ярости!
– Вот как?!
– Ну да, запала она на него. А он дурак стопудовый.
– Это еще почему?
– Бизнес Марийкин вот-вот наладится. А та, что он нашел, ему в прабабки годится.
Морис пытался разобраться в ворохе полученной информации.
– Ваша подруга вас, случайно, не кинула? – услышал он голос Юлии.
– Надеюсь, что нет…
– Если что, мы могли бы после ресторана поехать ко мне.
– О! Я был бы рад, но…
– Боитесь ревности своей подруги?
– Очень! – выдохнул Морис.
– Отелло в юбке? – поддела его Юлия.
– Не то слово, джигит с кинжалом! – подыграл ей Морис. – Зарэжет, не успею пикнуть.
Юлия рассмеялась. Танец закончился, Миндаугас стал благодарить даму за оказанную ему честь.
Но она игриво отмахнулась, достала из крохотной сумочки визитку и сунула ему, заговорщицки прошептав:
– Если надумаете, позвоните и… продолжим знакомство.
– Искренне вам благодарен, – ответил Морис, сжимая в руке ламинированный прямоугольник.
Когда он подошел к столу, Мирослава уже была там. Она с улыбкой достала платочек и промокнула лоб Мориса.
– Как она тебя, однако, прошибла.
– Не говорите. – Он протянул Мирославе визитку Юлии и пересказал их разговор.
Фамилия Юлии оказалась Маркелова, и ей принадлежала модная парикмахерская «Три ласточки».
– Какое странное название для парикмахерской, – пробормотал Морис.
– Ничуть, – отозвалась Мирослава. – Я вот видела кафешку «Людоедик».
– Серьезно?
– Серьезнее не бывает.
– А вы удачно попудрили носик? – спросил Морис с иронией.
– Весьма…
– Оно и видно. Нос весь как в муке.
Мирослава машинально дотронулась до носа и тут вспомнила, что и не думала пудриться. Она шутливо стукнула Мориса по руке.
– Ну, так что вы узнали? – спросил он, отщипывая ягоду от крупной кисти лилового винограда с запахом изабеллы.
– Мария Сергеевна обожает молоденьких мальчиков, но постоянством не отличается, на протяжении многих лет меняла их как перчатки, но неожиданно запала на последнего жиголо.
– И что?
– Ничего. Что-то там случилось с ее бизнесом, и она не могла давать ему столько денег, сколько раньше. Попросила потерпеть месяца два. Он взбрыкнул. Нашел другую, а Глотова не выдержала, решила проучить любовника.
– И порезала его?
– Ага. Не доставайся ты никому!
– Безумный поступок.
– Страсть, видишь ли…
– Но к нашему делу это не относится. Все прежние возлюбленные мадам Глотовой не только живы, но и здоровы. Продолжают состоять на службе у Эроса и радовать дам предпенсионного и пенсионного возраста…
– Но этого точно она…
– Ага. Он сам признался, но потом пошел на попятную. Шура узнал, что его посещала Глотова и, вероятно, за молчание обещала приличную сумму. Хотя Шура без труда докажет ее вину. Но меня это мало волнует.
Морис доел виноград и едва пригубил бокал вина.
– Как ты смотришь на то, чтобы незаметно покинуть вечеринку?
И язвительно добавила:
– Если ты, конечно, не собираешься принять приглашение Юлии Маркеловой.
– Не собираюсь, – улыбнулся он обворожительно, – мне с вами лучше.
– А дома у нас есть что-нибудь поесть?
– Ешьте тут. Я не обязан вас кормить еще и после ресторана, – хмыкнул он.
Мирослава вздохнула, поднялась со стула и пробормотала:
– Куплю по пути корочку хлеба и кружечку молочка.
Морис усмехнулся, взял ее под локоть и повел к выходу.
Глава 10
Дома он все-таки сжалился над ней и накормил поздним ужином, состоящим из жареной камбалы и салата из свежих овощей. Немного подумав, он и сам составил ей компанию, но прежде выдал приличный кусок камбалы Дону. Рыба была просто превосходной. Мирослава глянула на третий кусок, но поняла, что… больше не осилит. Морис с улыбкой посмотрел на нее и вспомнил, что Дон, в которого не лезет любимая еда, смотрит и вздыхает точно так же, как его хозяйка. А потом они пили чай на террасе, намазывая чайной ложкой мед на маленькие кусочки слегка зачерствевшего хлеба.
– Как хорошо, – сказала Мирослава и прислушалась к шорохам дремлющего сада.
А Морис думал о том, как было бы хорошо, если б так было каждый вечер и она все ночи проводила дома. Точно заноза, сидела в его сердце мысль о том, что у нее кто-то есть и что несколько ночей в месяц она проводит вне дома. Было ли это ревностью? Наверное, в какой-то мере было. Но кто он такой, чтобы требовать верности от своей работодательницы…
Он продолжал верить, что рано или поздно завоюет ее сердце. Неужели она не ощущает, что они просто созданы друг для друга? И тут ему некстати вспомнилась тетушка Виктория. Со слов Мирославы он знал, что у тетки было много романов, но она не желала идти в загс после первого юношеского скоропалительного брака. Однако Игорю удалось сделать Тори своей женой.
– Наверное, это у вас наследственное, – невольно пробормотал он вслух по-литовски.
Слава богу, Мирослава ничего не поняла и переспросила:
– Что ты сказал?
Он опомнился и быстро проговорил:
– Да вот, любуюсь, как красиво лежат тени от листьев на дорожке…
Мирослава поднялась со своего места, подошла к нему. Он хотел встать, но она положила руки ему на плечи:
– Почему ты грустный?
– Я не грустный…
– Может быть, тебе съездить домой?
– Гоните?
– Нет, я имела в виду ненадолго.
– Не сейчас.
– Как знаешь. Пойдем со мной. – Она взяла его за руку. Они спустились в сад.
– Куда идем? – спросил он.
– Тихо.
Они сошли с дорожки. Мирослава присела на корточки, он присел рядом.
– Смотри, – сказала она, разводя листики клубники.
– Так темно же, – усмехнулся он.
– Луна светит.
Мирослава сорвала несколько ягод и пошла в обратном направлении. Морис шел за ней следом. Возле фонтанчика она остановилась и, вымыв ягоды, положила одну себе в рот, другую поднесла к губам Мориса. Он осторожно взял ее, невольно задерживая дыхание. Ему казалось, что сердце его стучит так громко, как молот кузнецов в старинной кузне, и она… слышит этот стук.
– Спасибо… – проговорил он тихо, съев ягоду.
– Вкусно?
– Очень. Только почему мы едим клубнику ночью в темном саду?
Мирослава весело расхохоталась.
– Интересно, да?
– Вы меня разыгрываете?
– Нет, просто намекаю, что клубника уже поспела и неплохо было бы приготовить клубничный десерт.
– А за работу шеф-повара вы мне будете доплачивать? – рассмеялся он почему-то облегченно.
– Не-а! – Она поднесла к его губам последнюю ягоду и быстро пошла в сторону дома, взбежала на крыльцо. – Я иду спать. Спокойной ночи.
– Спокойной ночи, – отозвался Морис, подхватил Дона на руки и утащил в свою спальню. Конечно, потом кот уйдет к Мирославе, но на какое-то время он удержит его у себя. Дон всегда охотно мурлыкал Морису перед сном, особенно если тот его терпеливо и ласково гладил.
Следующий день прошел довольно спокойно.
Вечером приехал Шура и после ужина рассказал, что потерпевший Аверьянов Сергей Леонидович, придя в себя, сразу же дал показания против Глотовой Марии Сергеевны, обвинив ее в покушении на его жизнь.
– Но, – Шура многозначительно вздохнул, – после того, как Глотова навестила его в больнице, он от своих показаний категорически отказался, заявив даже, что с Глотовой не знаком.
– Тебе надо было запретить посещения.
– Да, тут я совершил ошибку, не учел, – сокрушенно вздохнул Наполеонов. – Но, собственно, отказ Аверьянова от своих показаний ничего не меняет. Об их связи известно всему окружению Глотовой.
– Да, они допустили просчет, отрицая свое знакомство. Дело можно передавать в суд. Глотова понесет наказание за нападение на Аверьянова, но не подлежит сомнению, что к цепочке расследуемых изуверств она не имеет никакого касательства. Все ее прежние мальчики целы и невредимы.
– Шура, я не сомневаюсь, что она найдет дорогого адвоката, который сведет ее наказание к минимуму.
– Ну и на здоровье, – отмахнулся Наполеонов, – надеюсь, для мальчика Сережи это станет уроком.
– Сомневаюсь, – хмыкнула Мирослава.
И она как в воду глядела.
Мария Сергеевна узнала, что Аверьянова выписали из больницы, но звонить ему ей не хотелось. Добрые люди уже объяснили, что от знакомства с ним ей не отвертеться и, какую бы сумму она ни заплатила мальчишке, дело о нападении все равно попадет в суд. Настроение у Марии Сергеевны было отвратительным, она курила одну сигарету за другой, роняя пепел прямо на дорогой узбекский ковер ручной работы. В тюрьму ей не хотелось. После долгих раздумий она решила позвонить адвокату. Но едва она протянула руку за сотовым, как зазвонил стационарный телефон.