– Ну, в ту, где его нашли.
– А откуда ты знаешь, где его нашли?
– Так дядя Вася сказал! Они с дядей Мишей его и нашли.
– Да-да, Вася вчера и сегодня во дворе рассказывал, как они со своим дружком убитого нашли и полицию вызвали.
– Он живет в вашем подъезде?
– Кто?
– Свидетель Василий Батькович.
– Нет, в доме напротив. Но у нас двор небольшой, и все всё про всех знают.
Прохор также был отпущен под подписку о невыезде.
Через три дня поступило заявление от гражданки Чекмаревой Таисии Владимировны о пропаже ее двоюродного племянника Никодима Сергеевича Ищенко. Наполеонов долго крутил в руках фотографию, которую предоставила полиции тетка. С фото на него смотрел улыбающийся большеглазый и большеротый парень с волнистым светлым чубом, падающим ему на лоб. Сердце следователя сжалось, хоть он не один год учил себя быть отстраненным, не воспринимать чужую боль как свою, чтобы не замазывать расследование пристрастностью. Но вот опять не получалось.
– Это он, – сказал Наполеонов оперативнику, доставившему материал.
Погибший почему-то напоминал ему голенастого птенца на пшеничном поле. А вдали был слышен звук работающего комбайнера… Птенец вырос, оперился, покинул родительское гнездо, но пожить взрослой жизнью не успел. И никогда у него уже не будет собственного гнезда и собственных птенцов.
– Кто у него из родственников есть? – спросил следователь.
– Так только одна тетка и есть, – развел руками оперативник.
– Выходит, тетку надо вызывать на опознание.
– Жалко ее, уже немолодая.
– Все равно выбора у нас нет.
– Так-то оно так, – вздохнул оперативник.
Узнав о том, что ей придется ехать на опознание, Таисия Владимировна побледнела и сразу как-то осунулась.
– Вы думаете, что это он, Никодимушка? – спросила она, пытаясь унять дрожь.
– Предполагаем, – ответил сотрудник полиции, приехавший к Чекмаревой, чтобы доставить ее на опознание.
– Я сейчас, – заторопилась женщина.
– Вы бы выпили лекарство какое, Таисия Владимировна.
– Я его с собой возьму. У меня в последнее время давление скачет.
– Вам виднее.
Он чуть было не сказал: «Я бы на вашем месте успокоительное принял, и побольше». Но не его это дело раздавать родственникам потерпевших медицинские советы. И зря. Потому что во время опознания женщина потеряла сознание, и ее срочно увезли в больницу.
Перед тем как упасть, она прошептала: «Он это, Никодимушка мой».
Наполеонов сломя голову помчался в больницу. Но к Чекмаревой его не пропустили, заявив, что женщина настолько плоха, что неизвестно, доживет ли до завтра. Следователю пришлось смириться и запастись терпением. Ждать ему пришлось целых три дня. Наконец Таисия Владимировна настолько пришла в себя, что сама попросила врачей вызвать к ней следователя. Врачи долго совещались, но потом решили, что хуже больной от визита правоохранительных органов не будет. И Наполеонов поехал к ней. Он дошел до палаты, сопровождаемый медсестрой.
– Она сейчас там одна, – сказала девушка и добавила строго: – Врач отвел на ваше общение не более получаса.
– Спасибо, – буркнул следователь, – я учту.
Приоткрыл дверь, заглянул в палату и увидел четыре кровати. Но три из них были пустыми. Наполеонов вошел и поздоровался.
– Здравствуйте, Таисия Владимировна. Я следователь Александр Романович Наполеонов. Занимаюсь расследованием убийства вашего племянника.
– Никодимушка, – тихо всхлипнула женщина.
– Таисия Владимировна, успокойтесь, пожалуйста. Если вы будете плакать, то вам станет плохо, и врачи выставят меня из палаты. То есть разговор наш с вами не состоится, и дело застопорится.
– Да-да, я понимаю, простите меня, пожалуйста.
– Не за что мне вас прощать, – проговорил следователь, пододвинул к кровати Чекмаревой стул и осторожно присел. – Как давно пропал ваш племянник?
Вздохнув, она назвала число.
– Почему вы сразу не обратились в полицию?
– Так я обратилась, но заявление у меня не приняли. Сказали, что парень молодой, – она всхлипнула, – намекнули, что он просто мог загулять с какой-нибудь женщиной.
– Понятно.
Кому, как не следователю, знать об этих правилах.
– Таисия Владимировна, нам известно, что ваш племянник был прописан у вас. А где он жил?
– Так и жил у меня.
– Почему?
– Как почему, у меня квартира трехкомнатная, места много, чего же мне было гнать Никодимушку на съемную квартиру?
– Как давно он жил с вами?
– С пяти лет.
– А где его родители?
– Сестра с мужем разбились в аварии. А сыночек уцелел, я и взяла его к себе. Так что я Никодимушке вторая мать. Он и звал меня мама Тая. – Женщина не сдержалась и снова заплакала.
– Не надо, Таисия Владимировна. – Наполеонов осторожно погладил ее по плечу.
Она кивнула и стала вытирать тыльной стороной ладони мокрые дорожки, проложенные слезами на щеках.
– Скажите, а откуда ваш племянник возвращался в тот вечер?
– В клуб они с друзьями после работы ходили. Он позвонил мне и сказал, что задержится.
– Вы знаете его друзей?
– Да, Слава Вешняков и Дима Сабельников. Они работают вместе в инженерном бюро.
– Когда Никодим не пришел домой, вы звонили им?
– Да. Сначала стеснялась ночью людей беспокоить, а потом сердце не выдержало. – Она тихо всхлипнула.
– Они были дома?
– Да, долго не отвечали, когда отозвались, я догадалась, что разбудила их.
– По каким признакам?
Она озадаченно посмотрела на него.
– Ну, то есть как вы догадались, что вы их разбудили?
– Голоса были сонные, да и звонила я уже во втором часу ночи.
– Что вы у них спросили?
– Где Никодим…
– А они?
– Удивились оба. Слава решил, что его кто-то разыгрывает, и стал ругаться. А Дима буркнул в трубку: «Дома» – и отключился. Я опять стала звонить. Сказала, что это звонит Таисия Владимировна, и умоляла трубку не класть.
– И что вы выяснили?
– Оба сказали, что расстались в двенадцать ночи. Слава и Дима живут в одном районе, они поехали домой на такси. А Никодим пошел, по их словам, пешком. Сказал, что по такой чудесной погоде пройтись пешком – одно сплошное удовольствие.
«Прошелся, что называется», – мрачно подумал про себя Наполеонов.
– Что предприняли друзья, когда узнали, что Никодим до дома не дошел?
– Я не знаю…
«Придется узнать у них лично», – подумал Наполеонов.
– Кто-нибудь из них приходил к вам?
Она покачала головой.
– Но звонили оба. Спросили, не надо ли мне чем-то помочь. – Таисия Владимировна прикрыла рукой глаза.
– Простите, что спрашиваю, – сказал Наполеонов, – вы обзванивали больницы?
Он запнулся.
– Да, – пришла ему на помощь женщина, – сразу же ночью и потом все три дня. Он, Никодимушка мой, уже был там…
Наполеонов понял где.
– Но документов при нем не было, не имел привычки носить с собой паспорт, и мне отвечали, что такого нет.
Наполеонов снова дотронулся до ее плеча, пытаясь хоть как-то утешить.
Женщина подняла голову и, посмотрев в лицо следователя, спросила:
– Как мне теперь жить без моего Никодимушки?
Что он мог ей ответить? Ничего. Поэтому и промолчал.
Таисия Владимировна тяжело вздохнула.
– Ну хоть бандита, что такое с ним сотворил, вы найдете?
– Найдем, – ответил он, – обязательно найдем.
Дверь палаты приоткрылась. Услышав тихий шорох, Наполеонов повернулся и, увидев заглядывающую в палату медсестру, которая делала ему нетерпеливые знаки, поднялся со стула и распрощался. Время, отпущенное медиками, истекло, но он и сам уже собирался уходить. Просто не знал, как это сделать менее болезненным способом для убитой горем женщины. Приход девушки решил вопрос. Медсестра выпустила следователя из палаты и вкатила капельницу.
Валентина Герасимовна Волоокая буквально влетела в кабинет Наполеонова. Он вспомнил по фамилии свидетельницу, с которой разговаривал один из оперативников возле дома, где был убит Воронков Геннадий Осипович. Она, кажется, тем вечером гуляла с собакой.
– Я видела! Видела эту старушку! – закричала она буквально с порога.
– Вы садитесь, Валентина Герасимовна, – осторожно проговорил Наполеонов.
Волоокая не села, а плюхнулась на стул с такой силой, что он заскрипел, и Шура стал опасаться, выдержат ли его деревянные ребра напор такой страсти и веса. Все-таки Валентина Герасимовна весила немало.
Заметив взгляд следователя, устремленный к месту соединения ее ягодиц с сиденьем старого стула, Волоокая покраснела и заговорила на два тона тише:
– Я видела сегодня ту старушку.
– Какую старушку?
– Вы что, забыли?! Ту, что не любит собак!
– Ах да. Вы говорили, что какая-то пожилая женщина испугалась вашей собаки.
Наполеонов считал, что испугаться собаки Валентины Герасимовны простительно не только какой-то старушке, можно сказать божьему одуванчику, но и крепкому детине, так как Волоокая держала не пуделя или болонку, а бультерьера. Следователь был уверен, что такой собаке не место в квартире и вообще в городе.
– Вы уверены, что это она? – спросил он Валентину Герасимовну. – Ведь вы говорили, что было темно и вы ее не разглядели….
– Все так! Я очень хорошо разглядела выражение ее лица! Ее аж перекосило от злобы, когда она смотрела на моего Малыша.
«Хорош малыш, – подумал Наполеонов, – весит не меньше 50 кг».
– Но я уверена, что это она!
– Почему?
– Объяснить не могу. Но это она.
– На этот раз вы тоже были с Малышом?
– Да, я всегда с ним, – важно кивнула Волоокая.
– И она снова недружелюбно посмотрела на него?
– Не то слово!
– И поэтому вы решили, что это она?
– И поэтому тоже. Но не только.
– Я, конечно, дико извиняюсь, – не выдержал Наполеонов, – но, Валентина Герасимовна, ваш Малыш мог не понравиться или, вернее, даже напугать не только ту старушку, встреченную вами во дворе, но и многих других.