Она почувствовала, как громко забилось его сердце, и спросила шепотом:
– Она прошла?
– Нет еще…
Через несколько минут она повернула голову, Вилены Андроновны уже не было.
– Ты запомнил ее? – спросила Мирослава.
– На всю жизнь! – горячо заверил он.
– Я думаю, что это слишком, – засмеялась Волгина, – сфоткаешь ее и можешь забыть.
Он ничего не ответил, думая о том, что скоро они расстанутся, и неизвестно, когда он ее снова увидит.
Валерьян осторожно спросил:
– А когда и где я передам вам фотографии?
– Когда сфотографируешь, можешь привезти мне домой. Если тебя это не затруднит.
Он подумал и помотал головой. Ему, конечно, очень нравился ее дом и сад. Но там всегда был Морис Миндаугас, который, судя по холодному взгляду его светлых глаз, был вовсе не рад приезду Валерьяна.
– Ну хорошо, – проговорила она, догадавшись о причине его нежелания ехать к ней, – может, встретимся снова в «Жемчужине», если ты не возражаешь?
– Хорошо, – быстро закивал он.
– Тогда пока. – Она выбралась из его машины и помахала ему рукой.
– До свидания, – прошептали его губы. Потом он долго смотрел вслед ее «Волге», прежде чем тронуть с места свою машину.
Когда Мирослава приехала домой, ее уже поджидал Шура Наполеонов. Он ходил взад и вперед по дорожке возле крыльца. Следом за ним важно вышагивал Дон. Вероятно, кота это занятие развлекало, так как у него на мордочке было разлито удовольствие, и он даже тихо мурлыкал. Но, увидев Мирославу, кот сразу бросился к хозяйке. К Дону присоединился и Наполеонов.
– Где тебя носит? – спросил он.
– Это вместо здравствуйте и добрый вечер, – расхохоталась она.
Шура сердито фыркнул.
– Господин следователь сегодня не в духе, – констатировала Мирослава и спросила: – А где Морис?
– Ужин готовит.
– Так вы еще не ели? – улыбнулась девушка.
– А то ты не знаешь, что Морис без тебя не накрывает на стол! – выпалил Наполеонов.
– Не злись, Шурочка. – Мирослава ущипнула его за щеку.
– Не щипайся.
Они вошли в дом и вскоре уже сидели за столом. Мирослава сделала вид, что не замечает, что ее секретарь и помощник тоже не в духе. После ужина она изложила Наполеонову все о проделанной за день работе.
– И плюс к тому в институте, где преподавала Оседлова, был убит студент, сброшен с лестницы, правда, Тукаева не ножом убили, и ничего у него не было отрезано, дело было закрыто с формулировкой «несчастный случай».
Сытый Наполеонов тянул холодный мятный чай через трубочку и не перебивал ее, только время от времени кивал.
Когда Мирослава закончила делиться с ним информацией, Наполеонов вздохнул.
– Ну и что?
– Как – ну и что?!
– Ты считаешь, что это Вилена столкнула с лестницы Тукаева?
– Да, я так считаю. Но доказать это по прошествии времени не представляется возможным.
– И следуя своей логике, ты перебрасываешь мостик от того давнего убийства к убийству Павлова? Но его-то зачем ей убивать? Он же не бросал свою Липу?
– Пока не знаю…
Шура кивнул.
– Но я бы посоветовала тебе вести за ней наблюдение.
– Шутишь?
– Нет.
– Ты знаешь, во сколько обходится такая забава? – принялся объяснять Шура.
– Знаю, – оборвала его Мирослава, – но ты не из своего кармана платишь.
– Ага, а налогоплательщики…
– Хотят, чтобы их мужья, сыновья и внуки возвращались домой целыми и невредимыми.
– Ладно, ты права.
Помолчав некоторое время, Шура спросил:
– Ты помнишь гномиху?
– Какую гномиху? – удивилась она.
– Ну, из «Белоснежки».
Ресницы Мирославы взлетели вверх.
– Кафе «Белоснежка»! – воскликнул нетерпеливо Шура. – Официанты одеты в костюмы гномов.
– А, это… – протянула она.
– И нас обслуживала гномиха по имени Мари.
– Она понравилась тебе? – живо заинтересовалась Мирослава.
– Не в этом дело!
– А в чем?
– Я песню сочинил. Будете слушать?
– Будем, – вставил Морис, – я сейчас гитару принесу.
– Шур, – притворно вздохнула Мирослава, – вы с тетей Викой непредсказуемые.
– Это потому, что мы творцы, – важно сказал Шура, принимая гитару от вернувшегося Миндаугаса.
Пальцы Наполеонова ласково пробежали по струнам, он откашлялся и запел:
Мари! Мари!! Какие звезды!
Не уходи! Побудь чуть-чуть!
Мелодией наполнен воздух,
Мелодией любви, где грусть…
В твоих глазах миры блуждают —
Таинственны, как зеркала,
Что в полночь меж свечей мерцают.
И мне галактика мала!
Затем, Мари, что в этот час,
Мгновенной очарован болью,
Я без твоих зеркальных глаз,
Как кровью, изойду любовью.
– Странно, что ты не влюблен в нее, – тихо проговорила Мирослава, когда он умолк.
– Почему странно?
– Она вдохновила тебя на песню.
Шура пожал плечами.
– Ничего в этом нет странного, – заметил Морис, – Пушкин тоже не был влюблен в Анну Керн.
– Ну, это еще бабушка надвое сказала, – усмехнулась Мирослава.
Ни один из присутствующих мужчин не рискнул ей возражать.
– И потом, – улыбаясь, проговорила Волгина, – я бы на твоем месте посвятила эту песню нашей Люси.
– Стефанович? – изумился Шура.
– А почему бы нет.
Наполеонов в ответ неопределенно хмыкнул.
Глава 17
После завтрака Мирослава, прихватив составленный Волоокой фоторобот, решила заново обойти квартиры подъезда, где был найден Воронков Геннадий Осипович. Во время их с Морисом обхода кого-то могло не быть дома, а кто-то, может быть, плохо пригляделся.
Начала она с самого верхнего этажа. Удача улыбнулась ей в третьей по счету квартире. Дверь детективу открыла симпатичная молодая женщина в легком ситцевом халатике на голое тело и ярко-красных шлепках с меховым помпончиком на босу ногу.
Детектив с удовольствием оглядела открывшую ей дверь барышню и, улыбнувшись, представилась:
– Частный детектив Мирослава Волгина.
– Лена Крылова, – улыбнулась в ответ девушка.
– Вы не поможете мне?
– С удовольствием. Только что стоять в дверях, проходите.
Лена почти что схватила несколько оторопевшего детектива за руку, втащила в коридор, захлопнула ногой дверь и потащила Мирославу дальше. Вскоре они оказались на кухне.
– Я чай пью, – сказала Лена и тотчас бухнула перед Мирославой большую чашку, разрисованную луговыми травами и бабочками.
В чашке плескался ароматный чай.
– Вспомнила! – сказала Мирослава.
– Что?!
– Фильм «Чапаев»! Там Василий Иванович Чапаев выступает перед бойцами: «Знаете, какой я у вас командир? Приходи ко мне в ночь – за полночь. Я чай пью, садись ты чай пить. Я обедаю, садись ты обедать…»
Обе девушки одновременно расхохотались.
Потом Лена стряхнула кончиками пальцев слезинки с ресниц.
– Ну нет, я, конечно, не Чапаев. Но если я пью чай…
– Садись и ты чай пить, – подхватила Мирослава.
– Получается, что так, – снова засмеялась девушка.
Чай они все-таки попили, и Мирослава положила перед хозяйкой квартиры фоторобот.
– Что это? – спросила Лена.
– Изображение подозреваемой.
– Да ладно, – отмахнулась Крылова, – хотя погодьте, я скажу вам, что это.
– И что же? – заинтересовалась Волгина.
– Это шарж на мою бывшую преподавательницу. Но какой-то недобрый.
– Да?
– Точно, точно!
– А преподавательница ваша добрая?
– Ну конечно! И очень отзывчивая. Взять хотя бы мою недавнюю печаль…
– Нельзя ли подробнее?
– Меня парень бросил. Я была в отчаянии. Позвонила Вилене Андроновне. Так она сразу же забросила все дела и приехала меня утешать.
– Вилена Андроновна ваша бывшая преподавательница?
– Ну да.
– А как ее фамилия?
– Оседлова. А что?
– Ничего. Значит, она приехала к вам и утешила!
– Представьте себе, утешила.
– Чем?
– Ну, – замялась Крылова.
– Это что-то секретное?
– Нет, наоборот, широко известное.
– Наверняка Вилена Андроновна сказала вам, что все мужики сво… и не стоит убиваться хоть о ком-то из них.
– Ну, примерно так, – смущенно улыбнулась Лена.
– А сама ваша преподавательница, небось, живет в счастливом браке, окруженная детьми и внуками? – подмигнула ей Мирослава.
– Да что вы! – воскликнула Лена. – Вилена Андроновна одинокая. Она вообще замужем никогда не была.
– Так, понятно. Не помните, в какой именно день она у вас была?
– Почему это не помню. – Крылова назвала число.
– А в каком часу Вилена Андроновна вас покинула?
– Точное время я не помню, но до того, как в подъезде поднялся шум-гам.
– Какой шум-гам?
– Разве вы не знаете, что у нас в подъезде мужика убили? Вот именно в этот день. Я еще тогда, помню, порадовалась, что Вилена Андроновна ушла до того, как его убили. А то у нее сердце слабое.
– А откуда вы знаете, что она ушла до того?
– Разве это непонятно? – округлила глаза Крылова. – Если бы он там лежал, то Вилена Андроновна рядом бы легла!
– Что?!
– В том смысле, что сознание бы потеряла! Вон Алка, молодая, здоровая, и то в обморок бухнулась. А у Вилены Андроновны сердце слабое. Я же вам только что об этом говорила!
– Да, я помню. Спасибо. Вы нам очень помогли.
Вилена Андроновна стояла у окна и смотрела на закат. Она думала о том, как часто в этой комнате ей хотелось во время бессонных ночей выть от тоски и одиночества. Она мечтала о сильных руках, жадных губах и горячем мужском теле. Что они все могут знать о том, каково это – быть женщиной, которой пренебрегли, которую никто никогда не любил. Вилена не заметила, что кусает губы до крови. Она не могла остановиться. Она так долго ждала, надеялась, что появится Он и все у нее будет. Как же она изголодалась по любви, так и не вкусив ее.
Ни сотрудники полиции, ни частные детективы ничего не знали о мыслях одинокой женщины… Они просто шли по следу. Не зря же их называют ищейками.