– Руби, зема! – крикнул Вовчик. Протасов взмахнул колуном. Полетели щепки. Лезвие глубоко вошло в дерево.
– Давай, брат!
– Застряло, блин!
Наконец, им улыбнулась удача. Замок лопнул. Левая створка подалась. Волына первым скользнул в образовавшуюся щель. Протасов рванул следом. Под ногами захрустел какой-то мусор. Спотыкаясь об этот хлам, приятели двинулись вперед. Сначала было совершенно темно, и, на удивление, очень сыро. Слишком, даже для скверно отапливаемого старого дома в деревне. Они прошли метров десять. Им давно было пора очутиться в хозяйской половине дома, однако, ничего подобного не произошло. Они попали в совершенно иное место. Совсем не туда, куда рассчитывали. Слишком холодно и мокро стало вокруг. Затхлый воздух наводил на мысли о склепе. Потом стало немного светлее, и Волына разглядел неверные тени, мелькавшие там, где вообще-то следовало находиться полу. Видимость была отвратительная, они шли по колено в тумане. Их голоса звучали соответственно.
– Зема? Это, кажись, рыбы плавают?
– Какие, блин, рыбы, идиот?
– Сам посмотри.
Немного погодя они натолкнулись на водоросли. Волына врезался в непролазные заросли на ходу. Ощущение было отвратительным, прикосновения растений мокрыми и ледяными. Споткнувшись, Вовка с головой погрузился в воду. Она обволокла его, как кисель. Никаких брызг, никакого всплеска. Громко фыркая и отплевываясь, Волына обернулся к Протасову. Он не мог поверить в то, что чуть не захлебнулся в старом коридоре. Он не верил в это, тем не менее, это было так.
– Тону, зема!
– Какое, тону, мудила?! – обозлился Протасов. – Что ты лепишь, блин, на голову не натягивается?!
Впрочем, не имело смысла отрицать очевидное. Они действительно очутились в пруду. Пруд был старым, вода цвела, испарения висели над поверхностью, обволакивая это нехорошее место.
– Гиблое место, – уточнил Вовчик шепотом. Протасов не издал ни звука.
Посреди пруда, наполовину в воде, стоял крытый тентом «УАЗ» цвета хаки. Стекла кабины были зеленоватыми и непрозрачными, как в давно не чищеном аквариуме. Кузов сожрала коррозия, судя по всему, машину бросили тут много лет назад. Вовчик насчитал несколько дыр в бортах, они подозрительно походили на пулевые отверстия.
– Классная тачка. Для того света, – хрипло пробормотал Протасов. Он хотел добавить еще что-то, но, не успел. Ближайшая к ним дверь начала открываться. Вовчик подумал, что это невозможно, исходя из состояния петель, иногда ржавчина соединяет железо не хуже сварки. Потом он заметил руку, высунувшуюся в образовавшуюся щель. Рука была человеческой. Точнее, она когда-то принадлежала человеку, а теперь от нее немного осталось. Перед ними была рука скелета. На почерневшей левой кисти не хватало нескольких пальцев, возможно, фаланги просто отвалились. Вовчик оглянулся, за поддержкой, но Протасов, похоже, был напуган не меньше его. Они попятились, отступая от ужасной машины, и завороженно наблюдая, как из других дверей вылезают одетые в рубища скелеты. Всего их оказалось трое, двое высоких, и один поменьше, возможно, женщины или подростка. Тот, у кого не хватало пальцев, потянулся за пистолетом, висевшим в кобуре на поясе.
«Он должен быть ржавым», – мелькнуло у Волыны.
– В тебя никто не станет стрелять, – сказал скелет с пистолетом. Было невозможно разобраться, откуда доносится голос. Протасов подумал, что он, скорее всего, звучит в мозгу, раз у скелетов нет ни легких, ни гортаней, ни губ, чтобы разговаривать.
– Не станет? – спросил Вовчик, срываясь на визг.
– Нет, – сказал скелет. – Вы просто займете наше место. Вы будете сидеть тут двадцать лет. Забытые всеми. Пока не превратитесь, в таких как мы.
– В таких, блин, как вы?! – сказал Протасов. – Да кто вы вообще такие?
– Мы – жертвы бандитов. А теперь пора и вам, бандитам, стать жертвами. Это будет справедливо.
– Мы тут ни при чем! – завопил Вовчик. – Оставьте нас в покое!
Скелеты теперь наступали молча. Протасов и Волына также молча пятились.
– Отклепайтесь, уроды! – крикнул Протасов. Пора было улепетывать отсюда. Оставаясь на месте, они рисковали сбрендить. Земы побежали обратно, затрачивая чудовищные усилия. Еще бы. Ведь гнилая, затянутая ряской вода достигала пояса, а местами они проваливались по грудь.
– Мы попали! – выкрикивал Вовчик. Протасов молчал, берег дыхание. Неожиданно Волына нырнул с головой, а, снова появившись на поверхности, забился, словно угодившая в силки птица.
– Ой, зема, помогай! – истошно завопил он.
– Чего?! – крикнул Протасов. Он не сразу разглядел Ирину. Он не знал, откуда она взялась. И действительно ли перед ними квартирная хозяйка. Жуткое, раздутое, как у утопленника тело отливало зеленью и, как показалось Протасову, местами поросло мхом. Ирина была обнажена, и от одного вида ее наготы Валерия чуть не вывернуло наизнанку.
– Зема! – это были последние слова Волыны перед тем, как он окончательно пропал под водой. Поколебавшись, быть может, секунду, Валерий рванул к выходу. Туда, где он рассчитывал его обнаружить. Сам погибай, товарища выручай, любил Повторять генералиссимус Суворов. В каждом правиле случаются исключения, сказал себе Протасов.
Брошенный товарищем, Вовчик остался один на один с хозяйкой. Он отчаянно отбивался, но существо, в которое обратилась Ирина, обладало невероятной силой. Волына оказался на спине, придавленный ко дну ее отвратительной, разлагающейся тушей. Глаза Вовчика лезли из орбит, изо рта вылетали пузыри драгоценного воздуха. Тело билось в конвульсиях. Говорят, будто страх удесятеряет силы. На какое-то мгновение Волыне удалось вывернуться, и достигнуть поверхности. Протасова к тому времени и след простыл. Ирина выскочила из воды в полуметре. Ее перекошенное ненавистью лицо наводило на мысли о зомби, темно-синие губы скалились нечеловеческой усмешкой. Вскинув руки с длинными, острыми когтями, Ирина пошла на Вовчика.
– Сука, что я тебе надо?! – крикнул он. Не рассчитывая, что она услышит, а, скорее от отчаяния. Однако, она ответила:
– Из-за тебя умер мой отец.
– Из-за меня?! – взвился Вовка. – Ты, шалава конченная, да я его вообще блин не знал!
– Из-за тебя. Из-за таких, как ты! – она продолжала наступать?
– Каких, таких, звезда?! – от крика у него запершило в горле, и он закашлялся. Его просто скрутило пополам, и он ничего не мог с этим поделать.
– Из-за бандитов! – это были ее последние слова, после которых она кинулась на Вовку. Он упал. Ее гнусные ногти оцарапали ему шею, и места порезов обожгло огнем. Вода через нос ворвалась в глотку, она чувствовала себя там, как дома.
– Пусти, пусти, сука, пусти!
– Я сейчас как дам суку! – сказал Протасов, появляясь в его поле зрения. Первые несколько секунд Волына продолжал пребывать в прострации. Возможно, это состояние затянулось бы, если бы Валерий не встряхнул его, как старую куклу. Только после этого в затуманенное кошмаром сознание Вовчика вползло понимание, что он находится в кровати.
– Кошмар? – вопрос Протасова скорее прозвучал утверждением. Или, по крайней мере, риторически. Валерий выглядел человеком, которого вытащили из постели посреди глубокого сна. Так, скорее всего, и было.
– Кошмар, не то слово, зема, – сказал Вовчик сипло. – Попить дай. В горле першит.
Вместо того, чтобы возмутиться по своему обыкновению, Протасов нагнулся за трехлитровой банкой, которую они еще вечером набрали из колодца. Перед тем, как сели замывать обнову – купленную у местных Ментов желтую тройку. Теперь воды там оставалось не больше половины. Валерка выхлебал еще с пол-литра, прежде чем протянул банку Вовчику. Волына жадно приник губами к стеклянному ободку.
– Сушит? – сказал Валерий. Волына, глотая, кивнул.
– Сколько времени? – спросил он, напившись досыта.
– Пять пятнадцать, – Протасов посмотрел на часы. Вовка несколько минут молчал.
– Гляди, как складывается, зема, – произнес он наконец.
– Что, Вовка?
– В пять я забежал в комнату. Потом эти монстры гребаные. Жанна, и этот второй, в тюбетейке. Еще пять минут мы дверь баррикадировали. Потом по коридору шли. До озера.
Пока Вовчик перечислял события, случившиеся с ним во сне, лицо Протасова вытягивалось. Вовка этого не заметил, потому что был поглощен собственными переживаниями, которые во сне ничуть не уступают настоящим. Он бы продолжал говорить, если бы Валерий не сжал ему запястье.
– Ты видел гиблое озеро с «УАЗиком», из которого скелеты вылезли?!
– А? – Волына в недоумении смотрел на приятеля. – Откуда ты знаешь, зема?
– От верблюда, Вовка. Мы с тобой, блин, один и тот же сон видели.
– Этого не может быть, зема.
– Может, е-мое, если это так. На тебя еще чучело напало, вроде Ирки, только зеленого цвета. И притопило, в самом озере…
– А ты сбежал, – перебил Волына.
– Сбежал, – краснея, подтвердил Протасов.
– Как же так, зема? – Вовчик не мог поверить в такое совпадение. Оно казалось ему неслыханным.
– А это не совпадение, брат.
– А что тогда?
– Не знаю, – мрачно сказал Протасов. – Я знаю только, что свалить хочу, из этой дыры сраной.
– Может, это водка паленая виновата, которую мы за покупку бахнули?
– Галлюциноген?
– Чего, зема?
– Ничего. Давай, Вовка, спать. Рано еще.
– Но… – начал Волына.
– Никаких, но, – оборвал прения Протасов. – Мне к Ольге с утра. Давай хотя бы часок покемарим. Мне, блин, вечером, свекровь ее охмурять. Я в паронормальных приколах не волоку. Так что давай, Вовчик, капусты нарубим, и будем отсюда когти рвать. Хватит, блин, и скелетов, и прочей, в натуре пурги, е-мое. – Решительно развернувшись к стене носом, Протасов вдобавок еще и натянул одеяло на голову. Как ни странно, вскоре он снова спал. Волына же до утра не сомкнул глаз. Он лежал в кровати, буравя глазами обшарпанный потолок, и боясь даже думать о сне. Ведь кошмары имеют обыкновение повторяться.