«Ну, и денек, – думал он, – одно слово, понедельник».
– Поехали, – сказала Мила, устраиваясь, рядом с водителем.
– Куда? – насторожился Бандура, представив встречу с Бонасюком на Михайловской, если Миле взбредет на ум отправиться именно туда. «Почему бы и нет? Ведь она ничего не подозревает». Он украдкой коснулся кобуры. «Браунинг» был на месте. Это вселяло определенную уверенность. «Если те два мента еще в квартире, а они там на все сто процентов, то-то будет момент истины. Заходи не бойся, выходи не плачь». Бандура не страшился оперов. Он опасался проиграть.
– Поехали на Тургеневскую, – распорядилась Мила Сергеевна, и Бандура вздохнул с облегчением. – Я покажу дорогу.
В принципе, этого не требовалось. Андрей уже побывал недавно у дома, где, согласно добытой Атасовым информации, официально проживала госпожа Кларчук. «Сучка, сколькоже у тебя квартир?» — Бандура запустил двигатель. Дорогу до Солдатской Слободки они проделали в молчании.
– Тебя со стройки из-за меня не выгонят? – спросила Мила уже под домом.
– Я на больничном, – буркнул Андрей. – А выпрут, не велика беда. Свою лопату я завсегда найду.
– Ты обиделся?
– С чего ты взяла?
Мила, поколебавшись, полезла в сумочку за кошельком:
– Вот что. Раз ты меня охраняешь, то я просто обязана выдать тебе аванс. Должен же ты что-то есть.
– Это лишнее, – раскраснелся Андрей, но, вовремя спохватился, и взял деньги. Не следовало забывать о роли, с которой он пока отлично справлялся.
– Возьму-ка я тебя на работу, – продолжала Мила.
– Кем? – спросил Андрей, аккуратно заворачивая во двор. Мила забавно наморщила носик:
– Секретарем-референтом, например. Устроит, после разнорабочего?
– По педиковски как-то звучит…
– Это тебе после стройплощадки так кажется, – улыбнулась госпожа Кларчук.
– Тебе виднее. – Машина остановилась под парадным.
– Ты все-таки обиделся? – Мила взялась за ручку двери.
– А что ты сегодня в банке делала? – вопросом на вопрос ответил Андрей.
– Оформляла кредит, – госпожа Кларчук насмешливо прищурилась, – а почему ты спрашиваешь?
– Я же твой секретарь… как его… не могу запомнить…
– Референт. – Мила потрепала Андрея по плечу.
– А этот шкаф здоровый, который тебя у банка окликнул? Он кто?
«Вот оно что, – успокоилась Мила Сергеевна, совершенно превратно истолковав охватившее Бандуру напряжение. «Паренек от меня без ума. Подумать только?! Он, оказывается, мучается от ревности. Ну, что же, тем хуже для него».
– Он твой мужчина? – стоял на своем Андрей.
– Почему ты так думаешь?
– Вы так мило щебетали, у банка.
– Он мой деловой партнер. Кстати, очень серьезный человек.
– Да бандит он, – сказал Андрей. – Что я, по-твоему, слепой?
– Сегодня все предприниматели немножко бандиты. Ну, или почти все. Просто, время такое…
– Он опасный? – Бандура выключил зажигание. Мила задумалась.
– Когда имеешь дело с большими деньгами, каждый человек может сделаться опасным, Андрей.
– Почему у него машина такая фуфловая? Он нищий, или просто понты гоняет?
– Вообще-то у него «Линкольн», – Мила собралась выходить. – Ты наблюдательный. Это хорошо. А теперь проводи меня, пожалуйста, в квартиру.
– А кофе? – поинтересовался Бандура, когда они стояли на лестничной площадке. Мила отперла дверь.
– Не сегодня, Андрей. – Она произнесла это так ласково, будто обещала на днях не только напиток, но и себя. Андрей сделал вид, что понял, как требуется. – Я очень устала, и собираюсь хорошенько выспаться. Езжай. Жду тебя послезавтра с утра.
– Почему послезавтра?
– Завтра 8-е марта.
– А, – протянул Бандура, и его уколола мысль о Кристине. – Слушай? А машину можно взять?
Кивнув, Мила Сергеевна захлопнула дверь.
Глава 4ЦЕНА ДРУЖБЫ
И десяти минут не прошло, как «Мазда» доставила Андрея на Шулявку, к Атасову. Поскольку сам хозяин накануне выехал в Винницу, Бандура временно превратил квартиру в штаб. В штабе дежурил Планшетов, в обязанности которому, помимо прочего, вменялось выгуливать Гримо. Андрей застал обоих на кухне. Планшетов пил пиво, Гримо грыз сахарную косточку. Пес встретил Андрея радостным визгом, Планшетов протянул непочатую бутылку «Черниговского».
– Что у тебя? – Бандура сразу перешел к делу.
– На Оболони тихо, чувак. Ни Кристины, ни Толстого. На Сырце та же картина. На двери замок, окна зашторены.
– Я видел Бонасюка.
– Где?
Бандура вкратце пересказал приятелю, как две «личности в штатском» буквально под руки вывели Вась-Вася из банка, доставив на загадочную квартиру в центре. – Даю гарантию, что под конвоем, – добавил Андрей, и отхлебнул пивка.
– Какой у нас план, чувак? – спросил Планшетов, отодвигая бутылку. – Хорошо бы потолковать с Бонасюком.
– Хорошо бы, – согласился Бандура. – Только на квартире торчат менты.
– С мусорами без стрельбы не обойдется, – протянул Планшетов. – А в центре только раз стрельбани. Столько хорьков в погонах набежит, пуль на всех не хватит. Без плана, чувак.
– Сам знаю, – обозлился Андрей.
– Мила! – подумав, предложил Планшетов. – Поехали, навестим чувиху. Всунем ей пару бананов под хвост, она мигом все выложит. И где Кристина, и почему Васька закрыли, и что за менты вокруг крутятся. Без проблем, чувак.
Андрей представил госпожу Кларчук с обещанными Планшетовым бананами, и медленно покачал головой. Мила Сергеевна, безусловно, была ключиком к разгадке тайны. Но, таким образом вставить его в скважину… Хамским образом, как сказал бы Бандура-старший.
– Не знаю… – протянул Андрей. Как то оно…
– Ты Кристину хочешь найти? – расставил точки над «i» Планшетов. – Хочешь, или для балды прикалываешься? Если прикалываешься, то дуй лучше за пивом, чувак. – Поскольку Бандура молчал, Планшетов развил мысль. – Или ты на Милу запал? Хочешь ее трахнуть? Так поехали, говно вопрос. Трахнем так, что корма отпадет.
Бандура закурил сигарету.
– Атасов завтра приезжает? – уточнил он, меняя тему.
Планшетов убрал пустую бутылку под стол:
– Откуда мне знать? Прикачает, переберусь к себе, без проблем. – Сказав это, Планшетов приуныл. На то были веские причины.
Юрик проживал на окраине Старой Дарницы, неподалеку от железнодорожной станции. Квартирой ему служила комната в коммуналке, оборудованной на базе «хрущевки». Возможно, подобный симбиоз покажется кому-то странным, а, кое-кому и немыслимым, но в нашем отечестве случается и не такое, а незнание вовсе не означает отсутствия. На каждом этаже ущербной лестничной клетки родного дома Планшетова располагались по три стандартных двери. Правда, в отличие от большинства современных «хрущевок», изобилующих распространившимися повсеместно броне-дверями, тут они отсутствовали напрочь. Входные двери дома Планшетова оставались в первозданном, фанерном виде, и это сразу бросалось в глаза. Если особняк в центре лишен евроокон, то он наверняка предназначен под снос. Если же двери убоги, то они бесхозны, так как ведут в коммуналки. Последнее подтверждалось многочисленными кнопками звонков, прилепленными на стенах у каждой двери.
– Это что, каждому жильцу по звонку? – удивился Андрей, когда впервые оказался у Планшетова в гостях
– А ты думал, чувак. – Чуть ли не с гордостью подтвердил Планшетов. – Это коммуналки, усекаешь? На каждом метре по рылу. Посвободнее, чем в Гонконге, но тоже круто.
– Как же вы живете?
– Молча, чувак. Две комнаты, две семьи. Три комнаты, три семьи. Что непонятного? В толчок очередь. В ванную по записи. Кухня – пять квадратных метров. Жирно, чувак.
– А жрать приготовить?
– Жрать, – протянул Планшетов. – Жрать дело свинячье. И вообще, чувак, пьяный не голодный.
Как впоследствии понял Андрей, примерно такой позиции придерживались оба родителя Планшетова, пока их не унесла белая горячка. Отец, в бытность фрезеровщиком шестого разряда, бессменно обладал символизирующим трудовые свершения переходящим Красным знаменем, а его фотография годами не сходила с Доски Почета. Его мозолистые руки по праву считались на заводе золотыми. Правда, когда в стране наступила разруха, выяснилось, что их нельзя переплавить, в отличие от золотых колец или коронок, а драгоценны они лишь в комплекте со станком. Поскольку фрезер Планшетова пошел на лом, он занял пустые руки бутылкой. Неравноценная замена, так и что с того. Вскоре некогда золотые руки с трудом завязывали шнурки на ботинках. Мама Планшетова, немного повоевав, составила мужу компанию, и это было худшим, что она могла сделать. Даже под негласным девизом «чтобы ему меньше досталось». Когда в семье запивают оба супруга, это уже почти конец.
Надо сказать, что окончательное грехопадение родителей застало Юрика в армии, куда он загремел после исключения из университета. Когда Планшетов уходил в солдаты, родители еще жили в приличной двухкомнатной квартире, полученной отцом на заводе. Демобилизовавшись, Юрик с трудом разыскал обоих в уже описанной выше коммуналке. Родители не только не просыхали, пропив нажитое годами за год, но и вообще с трудом признали сына. Источником пропитания им служили старые картонные коробки, собираемые по окрестным мусорникам и рынкам. Можно было подпитываться с дачного участка, но дачу Планшетовы тоже пропили.
Переселение в коммуналку произошло не без участия агентства недвижимости «Удача», специализировавшегося на обирании алкашей. Планшетов подозревал, что родители подписали требуемые бумаги не просыхая, то есть, не приходя в сознание, но легче от этого не становилось. В результате проведенной рокировки квартира на Святошино досталась дочке какого-то районного чиновника, имеющего отношение к земельному кадастру.
Обнаружив родителей в столь бедственном положении, Планшетов уж было решился на настоящую вендетту с парой-тройкой покойников в финале. Кровная месть, – единственное правосудие бедняков. За два армейских года он нажил язву желудка, выбитые зубы и жесточайшую экзему на ступнях. Задумав справедливое возмездие, Планшетов навел справки, и от кровавых планов отказался.