Планшетов в ужасе замотал головой.
– Как знаешь, – Бандура отхлебнул из чашки. – Тогда выкладывай, чего нарыл?
Кое-как сосредоточившись, Планшет приступил к рассказу. По его словам выходило, что вначале Волына довольно долго играл в молчанку, но, потом все же водка развязала ему язык.
– Чтобы ты въехал, корешок, – Волына откинулся на стуле, тыча вилкой Планшетову в нос, – мы с Валеркой скоро так поднимемся, запаришься шею выворачивать. На такую верхотуру вскарабкаемся, откуда пальмы и носороги видны. По-любому тебе говорю.
В душе обозвав Волыну одним из тех самых носорогов, Планшетов вежливо поинтересовался, каким образом произойдет столь чудесное восхождение?
– Конкретным, – пояснил Вовчик, а потом его понесло, и он поведал об афере, провернутой Протасовым буквально на днях. При этом Волына прозрачно намекнул, что является автором великолепного плана:
– Я Валерке сказал: То-то сделаешь, потом, значит, се-то. И вся пурга, зема. Погнали наши городских. Снимаем лаве и смываемся. Пока вырванные годы не начались.
– Как это? – Планшетов изобразил восхищение.
– Молча, зема. – Вовчик пошел загибать пальцы. – Короче, слушай сюда. Есть две бабы. Нет, блин. Даже три бабы. Банкирша, значит, бизнесменша, и мусорша. Валерка их трахает, а они лаве перекачивают.
– Живут некоторые, – присвистнул Планшетов. – А откуда все-таки, хрусты?
– Ты что, тупой? – Вовка потянулся за пачкой «Marlboro», брошенной Планшетовым на стол. – Взяли одного лоха за жабры, и развели на большие бабки. Делов то. На кредит, чтобы ты понял, о чем базар. Теперь лох будет на нарах париться, а мы с земой на Канарах зависать.
– Ты прямо поэт, – усмехнулся Планшетов и спросил, где удалось выцарапать подобного дебила:
– Может, там еще парочка конкретных пингвинов завалялась? Для нас с Бандурой?
– Места надо знать, – бахвалился Вовчик. – Из баньки одной выковыряли. Знакомые люди подсуетили. Серьезные. Валеркины кореша.
– Какие кореша? – наседал Планшетов, подливая водочки в пол-литровые чайные пиалы, служившие собутыльникам в качестве тары. Волына отвечал уклончиво, и Юрик догадался, что он сам толком не знает.
– В ментах сейчас вся сила. – Добавил Вовка и икнул.
– А я думал, в правде…
– Дурак ты. – Сказал Вовчик. – По-любому, конкретный дурак. Давай, короче, наливай.
На определенном этапе беседы здорово захмелевший Планшетов испытал навязчивое желание схватить вилку и засунуть Вовчику в глаз. Волына, между тем, распинался о крокодилах, на которых они с Валеркой собираются поохотиться в безлюдных дебрях Амазонии.
– В Южной Америке крокодилов нет, – поправил собутыльника Планшетов. – Там живут аллигаторы.
– Ну и хрен с ними. – Вовчик снисходительно улыбнулся. – Какая в натуре, разница, кого из ружбайки шпокать?
– Баб с собой не забудьте прихватить, – посоветовал Юрик, и они снова выпили. – А то там одни мулатки.
– С пивом покатят, – заверил Вовчик. – По-любому.
Немного посудачили о бабах, без которых и речи нет о грамотном прожигании жизни. Потом Планшетов возобновил расспросы, но языки у обоих уже заплетались, и ничего толкового больше выудить не удалось.
– Значит, земы на курорт собрались? – зло улыбнулся Андрей. Ему, в свою очередь, захотелось вооружиться табуретом и навестить похрапывающего на кухне Вовчика. Андрей растер похолодевшие ладони. – Ну, будет им курорт. – В голове промелькнуло мимолетное видение из юности: отец в полевой офицерской форме, пинающий арестанта гауптвахты, вознамерившегося поваляться на полу. «Встать, сволочь! Тут тебе не курорт!» – Раз Протасов с этими гадами снюхался, значит, в курсе дела, и где Кристина, и за что Бонасюка закрыли. И каким Макаром кредит на него повесили.
– Не скажет, – предположил Планшетов.
– Я тоже так думаю, – согласился Бандура. – Ни он, ни Мила. А этот хорек, – Андрей махнул в направлении кухни, – ни черта, скорее всего, не знает. Даже если ему, козлу, утюг на брюхо поставить. Да и неэтично как-то…
– Он тупо ждет сигнала, – сказал Юрик. – Как ему просемафорят, значит лаве на месте. Тогда он побежит вычислять Протасова.
– Твоя задача этот момент не проворонить. – Бандура поднялся из-за стола. – А там посмотрим, кому на Канары, а кому на нары.
– Это точно, чувак, – подхватил Планшетов. – Как моя мама говорила: хорошо смеется тот, кто смеется последним.
– Именно так, – подтвердил Андрей и отправился в прихожую, к телефону.
– Ты куда, чувак?
– Атасову хочу звякнуть. А потом, самое время бахнуть. У меня в сумке два флакона «Смирнова». Тащи их на стол.
Услыхав про водку, Планшетов тихо застонал.
Когда Мила Сергеевна вернулась домой, на улице уже стемнело. Отпустив машину, доставившую ее по распоряжению Поришайло, она поднялась по ступенькам и вошла в парадное, набрав комбинацию кодового замка. Внутри стояли сумерки, лестничные пролеты почти не освещались. Никогда раньше лестница не казалась ей такой мрачной. Очевидно, восприятие напрямую зависит от настроения. А у Милы на душе – кошки скребли.
Еще на лестнице вынув из сумочки ключи, она отперла дверь, и зашла в квартиру. Щелкнула выключателем, повесила плащ и медленно прошла в гостиную. Открыла бар, секунду поколебавшись, плеснула в фужер амаретто. Спиртное по вечерам не входило в число ее привычек, но, она собиралась хорошенько подумать. А для этого не мешало успокоиться. Устроившись в глубоком кресле, Мила потянулась за пультом, и нажала кнопку, не выбирая программы. Только прикрутила звук. Телевизор – прекрасный фон, чтобы тишина, иногда абсолютная, как давление не большой глубине, не мешала сосредоточиться.
Сделав несколько по-кошачьи мелких глотков, Мила опустила фужер на журнальный столик. При этом рука дрогнула, часть напитка расплескалась.
«Немедленно возьми себя в руки!» – приказала себе она, но, было проще сказать, чем сделать. И виной тому была не сама задумка Артема Павловича, которой он поделился с ней, как только прекратил ходить вокруг да около, расспрашивая о Вацлаве Бонифацком, а та роль, что, по замыслу олигарха, была уготована лично ей. Идея физического устранения конкурента, изящно сформулированная Иосифом Сталиным в виде тезиса: «Есть человек, есть проблема, нет человека, – нет проблемы», одна из ключевых идей цивилизации, а скорее, даже древнее последней, потому что родилась в тот самый момент, когда один неандерталец, после удачной охоты на мамонта, приложил другого каменным топором. Что, в конце концов, все разговоры сведутся к заказному убийству, Мила сообразила в середине разговора. Когда Артем Павлович упомянул Пионерский металлургический комбинат, уплывающий из рук, как бумажный двухтрубник по течению. «Торговый дом, ну надо же. Вот вам и наперсточник. Вот вам и инструктор райкома комсомола…»
– Артем Павлович, но, почему я?
– А кто еще? – удивился Поришайло. – Вы лично знакомы с Бонифацким, Мила. Мотивация, гм, опять же, налицо. После того, как с вами обошлись…
– Вот именно, – воскликнула Мила. – Вы же понимаете, Артем Павлович, что, если я попаду к ним в руки… Витряков… он же с меня кожу живьем сдерет… – Мила Сергеевна полагала, что Артему Павловичу пора узнать о Витрякове. О том, что он в городе, и чувствует себя, как рыба в воде, вопреки громким заверениям Украинского. Пока она рассказывала, Поришайло слушал, не перебивая. Однако Миле показалось, что ему не очень-то интересно. Ее опасения подтвердились:
– Все это частности, – сказал Поришайло, когда она закончила. – Следствие болезни, Мила Сергеевна, причина который – Вацлав Бонифацкий. Давайте, выдернем гнилой зуб, и флюс, г-гм, рассосется. Вы понимаете? – олигарх прошел к бару, плеснул «Хеннеси» в два бокала. Вернулся, протянул Миле. Она вежливо отказалась. Артем Павлович выпил за двоих. – Переговорите с Украинским. Пускай занимается Витряковым. Это – его прерогатива.
Это был тот момент, когда Мила приняла окончательное решение, прокатив Украинского, выходить из игры. «Сконцентрируйся на кредите Протасова, – сказала себе Мила Сергеевна. – Бери деньги, и беги. Это – твоя прерогатива».
«Все что ни делается, к лучшему, – сказала себе госпожа Кларчук. – Не даром мне Андрей под руку подвернулся. Не даром этот кредит, добытый Протасовым, приплыл. Все один к одному сложилось…» «Это не кредит, это билет, надеюсь, ты понимаешь, куда. И я его не провороню».
– Подумайте над этим, Мила, – добавил олигарх, сцепив руки на животе. – Если понадобятся помощники… Даже наверняка понадобятся, то, у Правилова должны найтись подходящие люди.
– Он бы мог заняться этим сам.
– Он – не годится, возразил Поришайло. – А вот его контингент… – Поришайло ненадолго задумался. – Например, Бандура…
– Андрей Бандура? – уточнила Мила. – Тот самый головорез?
– Почему нет? – Артем Павлович изобразил улыбку. – Помнится, в прошлом году он зарекомендовал себя с лучшей стороны.
– Он согласится, Артем Павлович?
– А куда он денется? – Поришайло фыркнул. – Теперь по срокам. Я думаю, недели вполне должно хватить, чтобы подготовиться.
Мила пожала плечами. Ей совсем не хотелось, чтобы олигарх посвящал ее в подробности операции, в которой она не собиралась принимать участия. Но, ведь просто так не встанешь и не скажешь: Да пошел ты на х… со своими проблемами.
– В Крыму вам понадобится прикрытие. Хотя бы несколько надежных людей. Думаю, Сергей Михайлович в состоянии обеспечить это, – сказал Поришайло задумчиво. – Какие у вас еще пожелания, Мила?
Пожелание было одно – бежать.
Приняв душ, Мила Сергеевна позвонила Украинскому. Как бы там ни было с Бонифацким, полковнику не мешало знать о том, что Витряков по-прежнему околачивается в столице. Однако дозвониться не удалось. На даче сработал автоответчик, сообщив голоском Светланы Украинской, что хозяева, к сожалению, отсутствуют.