Украинский, поникнув, уставился в пол. Когда же он поднял глаза, то обнаружил, что жена впервые изменила себе, обернув полотенцем тело. В полутьме оно напоминало экстравагантное вечернее платье, шокирующе короткое и с вызывающим декольте. Волосы Лиды распушились под воздействием воды и шампуня, а немного располневшие ноги украшали милые ямочки на коленях.
Супруги молча смотрели друг на друга. Автоответчик щелкнул, снова заговорила Мила. По голосу чувствовалось, что она взволнована:
– Сергей Михайлович! Встреча перенесена на сегодня. Восемь вечера, улица Братская, 10/10. На Подоле. Сейчас предупрежу Протасова. Звоните на мобильный. Только на мобильный, Сергей Михайлович…
Лида вымученно улыбнулась:
– Тебе нужно ехать? Когда?
Украинский сверился с часами:
– Похоже, прямо сейчас, Лида.
– Ну, езжай. Значит, не судьба…
Через пятнадцать минут Украинский сидел в «Мерседесе», держа курс на город. Зажимая плечом мобильный, он наспех инструктировал подчиненных. Слава Богу, майор Торба был на месте, и это здорово упрощало задачу. Сергею Михайловичу не терпелось переговорить с Милой, но, она словно под землю провалилась. Это действительно было так. Мила спустилась в метро.
Мила Сергеевна даже перевыполнила лимит, предоставленный Паше в качестве передышки. Она дала не час, как они договаривались, а без малого почти два. И вовсе не от того, что раздобрилась ни с того, ни с сего. Около пяти Мила перезвонила по оставленному Поришайло номеру, и убедилась, что счет ООО «Кристина» пуст. Чего, впрочем, и следовало ожидать. Стало очевидным, что все дороги сходятся к Паше, и либо он убедит своих хозяев рассчитаться, либо это сделают без него. Исходя из этих соображений, она и оттягивала звонок. Угрозы в ее исполнении прозвучали, а повторение угроз – признание слабости. «Теперь будут говорить наши ружья», – грозились герои Фенимора Купера. Мила была солидарна с ними. Беда заключалась в том, что Главное Ружье, то есть полковник Украинский, находился вне зоны досягаемости телефонной компании. Мила предпочла бы разойтись по-хорошему, но шансы на это таяли с каждой минутой. «Ладно. Скоро банковский день закончится», – пробормотала она, и уселась перед телефоном. То ли ее где-то услышали, то ли просто так совпало, но он сразу ожил. Мила сняла трубку.
– Алло, Мила, это вы?
– Да, Паша, это я. «А кому, спрашивается, здесь быть…»
– А я вас набираю, а соединения нет. – Его голос заметно оживился. Это был неплохой знак, но Мила предпочитала не тешить себя надеждами, чтобы потом не разочаровываться.
– Я никому не звонила.
– Мила, все в порядке! Ваши деньги обнаружились. Вот, спешу сообщить.
– Где же они были? – флегматично осведомилась госпожа Кларчук. Накопившийся стресс не позволял ощутить облегчение.
– Лежали, вас дожидались. Все как положено, в виде кэша. Неразбериха из-за наезда получилась… вы же представляете, как оно, под огнем? Напутали, как я и думал. То есть надеялся. Фух. Ну, слава Богу.
– Где они? – спросила Мила, подразумевая гору банкнот.
– В безопасности, Мила, в безопасности. Я скоро за ними еду. Вы сможете сегодня со мной встретиться, чтобы мы этот вопрос закрыли?
– Где и когда?
– На Подоле… – Паша замешкался, очевидно, вычисляя в уме. – Часа через два будет в самый раз. Мила сверилась с часами. Было почти шесть часов вечера.
– В двадцать ноль-ноль?
– Совершенно правильно. В восемь часов.
– Почему так поздно? – насторожилась госпожа Кларчук.
– Выдача большая. Пока посчитают. Оформят бумаги. Дай Бог, чтобы к восьми успеть.
– Давай адрес, Павел.
– Вы улицу Братскую знаете? Сразу за Контрактовой площадью. Рядом с военно-политическим училищем. Найдете?
– Постараюсь.
– Пройдете по Братской квартал. На первом перекрестке синяя такая «сталинка», дом 10/10. На первом этаже гастроном.
– Гастроном, – эхом откликнулась Мила, делая пометки в блокноте.
– Ты что, в гастрономе будешь ждать?
– Там фирма, только вход через парадное. Офис в квартире, Мила Сергеевна. Я буду ждать прямо на ступеньках. Вы на своей «Мазде» подъедете?
– Я буду… – Мила Сергеевна вздохнула. – Пока не знаю, на чем. Но, не на «Мазде», это точно. Давай так. На ступеньках, так на ступеньках.
Глава 7А БЕЗ ПОДОЛА КИЕВ НЕВОЗМОЖЕН…
После разговора Мила смешала порцию кофе. Вообще-то она предпочитала вареный, считая растворимый одним из неизбежных зол урбанизации, пришедшим в старушку Европу из Америки вместе с кетчупами и ресторанами быстрого питания. Но, время поджимало. Расправившись с пол-литровой кружкой, более уместной для парного молока или киселя, Мила снова потянулась за телефоном. – «Хоть бы Украинский появился».
Но, Сергей Михайлович на тот момент еще гулял. Бродил по затянутому сероватой дымкой речному берегу, ломая усыпанные новорожденными котиками ветки, наслаждаясь чудесным речным воздухом, и не вспоминал о Миле Сергеевне.
Смирившись с тем фактом, что трубку на даче никто брать не спешит, Мила сообщила автоответчику, что обстоятельства вновь круто переменились, как ветер в открытом море, деньги будут переданы сегодня, в восемь вечера, на Подоле. Покончив с этим и очень надеясь, что полковник рано или поздно уделит телефону хотя бы пару минут, госпожа Кларчук занялась Протасовым, который, помнится, грозился разделить с ней куш по честному, и которого она намеревалась без зазрения совести сдать Украинскому. «Если, конечно, он уцелеет после столкновения с Андреем в парадном».
«А жаль… – где-то на подсознательном уровне Мила даже симпатизировала здоровяку. Если выбирать между крупными мужчинами и сморчками, наподобие высушенных на кухне грибов, то она предпочитала первых. Именно таким был покойный Кларчук, высоким, крепким, и необычайно дерзким. – Вспомни, куда это тебя завело, и чем, в конце концов, закончилось…»
«И все же, и все же… – в понимании Милы Валерка стоил половины подольских хулиганов, каких только можно наскрести по улицам, и если на Братской поджидала лажа, а лажа вполне могла поджидать, присутствие Протасова за спиной приятно успокаивало нервы. «Рад, что этот парень нашей стороне, – любил говаривать Бонифацкий, похлопывая Кларчука по плечу, до которого с трудом доставал макушкой. – Однако тебе не следует забывать, что ты с Протасовым в разных окопах».
«Разные окопы начнутся на Тургеневской… На Братской мы еще в одном. Просто современная жизнь переменчива, только и всего. Ничего более».
«У меня нет выбора», – сказала себе Мила, и потянулась за электронным блокнотом, где был записан оставленный Протасовым связной телефон.
Трубку в квартире на бульваре Лепсе довольно долго не снимали, и Мила уже забеспокоилась, что Вовчик, которого она искренне считала палачом, тоже куда-то задевался. Затем она услыхала щелчок, предваряющий включение автоответчика. «Господи, опять двадцать пять! Просто какой-то парад автоответчиков… как будто население вымерло, но в розетки еще подается напряжение…»
Между тем из динамика зазвучали треск и бормотание, под аккомпанемент отдаленных голосов, скорее всего телеголосов. Госпожа Кларчук предположила, что до автоответчика, очевидно, добрался идиот. Стер оставленное хозяином аппарата сообщение, нажимая на все клавиши подряд, в конце концов записав собственное деловитое сопение и отдаленные, характерные для квартир шумы. «Шо тут, бля, за херня… – бормотал записанный на пленку голос. – По-любому, бля, мозги сломаешь… вот б…» Мила против воли улыбнулась, представив тупую физиономию Волыны, склонившегося над панелью телефакса с видом шимпанзе, сдающего тесты на сообразительность. Аппарат запищал, и переключился с «Воспроизведения» на «Запись».
– Алло! Володя! – затараторила Мила. – Мне немедленно нужен Валерий! Разыщи его так быстро, как только сможешь! Окончательный расчет перенесен на сегодня. Это срочно! Передай ему, чтобы без десяти восемь он был на улице Братской, номер десять… повторяю, на Братской! Я не хочу ехать одна. Володя, немедленно свяжись с Валерием…
Сгоряча Мила Сергеевна не вложилась в установленный для сообщений лимит, и, для верности, перезвонила еще несколько раз, повторяя одно и тоже.
– Что, чувиха?! Видать, крепко тебя колбасит?! – Планшетов стоял посреди комнаты, улыбаясь одной из самых ехидных своих улыбок. В следующую секунду снова зажглась лампа вызова, звякнул короткий сигнал, и встревоженный голос госпожи Кларчук продублировал только что записанную информацию. Не требовалось быть психоаналитиком, чтобы сообразить: Мила здорово озабочена и у нее жестокий цейтнот.
– Ты оцени, как бесится, – развеселился Планшетов. Дослушав, он склонился над Волыной и, передразнивая госпожу Кларчук, сказал тонким, визгливым фальцетом:
– Алло, Володя! Алло, Во-ло-дя! Чу-ва-ак! Передай Валере, чтобы немедленно…
Вовчик был тут, и одновременно, его не было. Волына лежал на полу, в компании недопитой канистры самогона. Судя по мучительно тяжелому дыханию, Вовчик чувствовал себя прескверно. То есть, он, конечно, не чувствовал ничего, в то время как организм сражался за выживание.
– Ну и здоров ты пить, чувачок… Вовка? Алло-у? М-да. Вне жизни.
Ощущая себя легендарным Давидом, сразившим наповал Голиафа, Планшетов прошагал к телефону. Следовало немедленно известить Бандуру. Благо, Мила подарила последнему пейджер. Это оказалось очень кстати.
– Алло, девушка, – сказал Юрик оператору. – Передайте сообщение абоненту… Чувак, у нас свежак. Бабки передают сегодня. По быстрому маякни мне, я на хате. Клиент в отрубях, и не в курсе дела. Планшет.
Оставив сообщение для Протасова, Мила Сергеевна посмотрела в окно, и увидела там саму себя, в виде силуэта на черном квадрате, сквозь который пробивалось мерцание далеких фонарей. На улице давно стемнело. Часы показывали половину седьмого вечера.