Майор Торба оказался прав. Пустившиеся вдогонку оперативники безнадежно отстали, а потом и вовсе потеряли беглецов. Город велик, да и машина не трамвай, который ездит по одной колее. Андрей и Юрик пересекли по мосту проспект Красных Казаков, а преследователи застряли на Нижнем Валу. Тут их мнения разделились. Водитель собирался ехать прямо, нюх его, прямо скажем, не подвел. Пассажир предлагал повернуть.
– Давай налево, Антон. Они на Лукьяновку когти рвут. Как пить дать, что так!
– Ерунда! – заартачился водитель. – Прямо они поперли.
Пока разгоряченные погоней оперативники препирались, истекали последние, драгоценные минуты. В общем, время было упущено, погоня потеряла смысл. Беглецы получили такую фору, которая превращала все дальнейшие усилия преследователей в бесполезную трату покрышек, нервных клеток и топлива. И хотя, в конце концов, правильное мнение взяло верх, и «пятерка» рванула на Куреневку, Планшетов и Бандура уже находились в относительной безопасности. Они, как раз, миновали «Птичий рынок», прозванный в народе «Птичкой». Поговаривают, там можно купить, что угодно. От канарейки до мощного электромотора, или пистолета «ТТ» с глушителем.
Сразу за Птичкой показался высокий железнодорожный путепровод. «Лада» затормозила под светофором.
– Так была погоня или нет? – спросил Бандура, дожидаясь зеленого сигнала.
– Не было. – Решил Планшетов.
– А что за «Волга» чуть нас не развалила?
– Без понятия, чувак. Дуралей какой-то. Знака «Stop» не разглядел… – чувствовалось, что Планшетову хочется в это верить. Или, он опасается накликать беду. Так или иначе, им следовало определиться с маршрутом.
– Едем на Нивки, чувак? – Планшетов кивнул в сторону дороги, карабкающейся на высокий холм, отчего-то именуемый Беличьим Полем. Часть косогора занимало давно закрытое Куреневское кладбище, часть оседлали одноэтажные дома частного сектора, разделенные многочисленными узкими улочками, издали напоминающими трещины. За домами чернел лес, через который вели «партизанские» тропы. Легко заблудиться, но и затеряться не проблема. – Там есть, где спрятаться.
– Я толком не знаю, куда мы едем, – признался Андрей. Его колотило, как от озноба. Ограбить и, как минимум, покалечить, вещи все же разные.
– Колеса бы сменить. – Планшетов был сам прагматизм. Это было дельное предложение, но Бандура встретил его в штыки.
– Ни за что?!
– Ты что, офонарел, чувак. В этом корыте пропадем!
– Не устраивает, отчаливай!
– Менты нас по шарабану в элементе выпасут и сцапают. Объявят по городу «Перехват»…
– Ложил я на их «перехват» гребаный!
– Свихнулся? – лицо Юрика выражало искреннее недоумение. Он не знал подоплеки, и потому упорно лез на стену. – Кидать тачку надо! Попадем!
– Пошел ты! – Андрея охватила ярость. Он прекрасно понимал, что не прав. Что, потеряв Кристину, и понаделав немало глупостей, подпадающих под действие УПК, глупо цепляться за машину, которая, как не крути, бездушный кусок железа. Но, он ничего не мог с собой поделать. Как будто старая отцовская «Лада» превратилась в нечто куда большее. Он был не в состоянии этого объяснить. Ни себе, ни, тем более, Планшетову. А когда с доказательствами туго, остается действовать в приказном порядке. – Ни за что! – отрезал Бандура.
– Мама дорогая! – взмолился Планшетов. – Туземец чокнулся на рабочем месте. Прямо за баранкой. Прикинь результаты, чувак? – последнее он, видимо, адресовал лично себе.
– Ни за что! – повторил Бандура.
– Как это, «ни за что»? Чувак? Ты же себе десяток «бэх» завтра возьмешь! Или «меринов»!
– Ни за что, значит ни за что, Планшетов.
– Нам крышка!
Сзади просигналила машина. Зажегся зеленый, а они торчали на перекрестке, загородив левую полосу. Спонтанно приняв решение, Андрей тронул машину, одновременно резко подавшись вправо. Почти тотчас же отчаянно взвыли тормоза. Новенькая «Ауди», избегая столкновения, выскочила на тротуар, врезалась в закрытый сигаретный киоск и смяла его, как фанерную коробку.
– Ну ты даешь, чувак! – Планшетов противно захихикал. – Вот это я называю конкретной борьбой с курением! Даем отсюда деру.
Они проехали прямо, а, метров через сто Андрей ушел направо, в узкую захолустную улочку.
– У тебя есть план, чувак?
– Есть, – заверил Бандура.
– Давно придумал?
– Только что.
– Клево. Поделишься?
– А то… если не разобьемся. – Планшетов и сам видел, что машина весьма условно слушается руля. Дорога была отвратительная. Сразу чувствовалось, что ее недолюбливают в автодорожном управлении, и, возможно, ненавидят коммунальные службы. Они ехали нетореной тропой. Сильный уклон и крутые повороты, естественно, усугубляли дело. Бандура притих за рулем.
– Что за дурацкий пустырь? – Юрик обозревал окрестности. В них не было ничего интересного. Справа белела запорошенная снегом железнодорожная насыпь, слева бесконечные заборы. Потом впереди показались далекие огни Оболони. Домов было не видно, и они как бы висели у горизонта.
– Мы куда тулим? На Оболонь, да?
– Рад, что до тебя дошло. Ты, помнится, хвастался, что любой навесной замок не проблема?
– Ну… – замялся Планшетов, – так то оно так, чувак…
– Обыкновенный, с одной дужкой. Не «Мульти Лок». – Упростил задачу Андрей.
– Монтировка в багажнике найдется? Или кувалда?
– Кувалдой, Юрик, я и без тебя справлюсь.
Машина, тем временем, въехала на проспект Героев Днепра. Стало много светлее. Движение сделалось оживленным.
– Помнишь, я тебе говорил, что у Кристины гараж под домом? Бонасюку дали, как жертве Чернобыля.
– А он жертва Чернобыля, чувак?
– Он – жертва аборта. В гараже новая «девяносто девятая». Ключи за солнцезащитным щитком. Если верить Кристине. Я верю.
– Чувак, ты стратег! Поменяем одни колеса на другие. Жир. – Планшетов воспрянул духом. – Берем тачку и драпаем.
Они заехали во двор. Под колесами хрустел снег. В свете фар кусты и деревья казались покрытыми серебром.
– Темные, – сказал Планшетов, первым вычисливший окна Бонасюков.
– Другого я уже не жду.
Глава 8ГАРАЖ ЧЕТЫ БОНАСЮК
Андрей поставил машину так, чтобы массивный гараж заслонял ее от любопытствующих взглядов жильцов. Таких, как известно, хватает. «Тройка» утонула в густой тени вопреки снежному одеялу и яркой окраске, делавшей машину броской наподобие «яблока на снегу» из шлягера второй половины восьмидесятых.[55] Приятели, не торопясь, вылезли из кабины. Обогнули гараж, и подошли к дверям. Планшетов осмотрел замок.
– Секунда дела, чувак. – Юрик извлек связку, на которой болтались ключи и отмычки.
– Зачем ты их таскаешь?
– На всякий случай, чувак. – Он потрогал замок. – Удачно.
– Что, удачно?
– Недавно тормозной жидкостью смазали. Чтобы не застыл.
– Кто, интересно? – удивился Андрей. – Если Бонасюка закрыли? Не Кристина же?
Пока Бандура ломал голову, Планшетов занимался замком. Вскоре Юрик протянул Андрею замок и дужку по отдельности.
– Говно вопрос, чувак. – Планшетов самодовольно осклабился.
– Повесь, как было, когда войдем.
Через секунду они были в гараже. Плотно притворив ворота, Андрей зажег свет. Наугад нашаривая выключатель, он держал руку ладонью к себе, тыльной стороной к проводам. Кристина как-то обронила, что электрику в гараже коммутировал Вась-Вась. «А он, Андрюшенька, такой умелец, что я каждый раз дрожу, как бы током не убило. Половина проводов без изоляции висят…» Эти ее слова Андрей почему-то запомнил. «Спасибо, Кристина».
– Ух, ты! – воскликнул Планшетов, пожирая «девяносто девятую» глазами флибустьера, захватившего в качестве трофея галеон. – К тачке ни одного вопроса, чувак. Ха! У матросов нет вопросов. Новье!
Гараж, не взирая на две стоваттные лампы, забранные полузакрытыми плафонами, был полон густыми тенями. Это вечная проблема гаражей – сколько ламп не вешай, света все равно не хватает, будто его поглощают стены, бетонный пол или потолок. Впрочем, тусклое гаражное освещение только придавало «девяносто девятой» шарма. В полутьме изумрудная с металликом краска отливала апседиантом, а черный цвет творит чудеса с чем угодно. Будь то машина или дамская фигура. Тени скрадывали грубоватые формы, набросанные некогда конструкторами из Тольятти.
– Шик, – добавил Планшетов, берясь за водительскую дверь.
– Дай, я, – одернул Андрей. Ностальгия по Кристине охватила его особенно остро. Машина-то была ее. А Планшетов полез в салон, как грабитель храма в церковную кассу.
– Да пожалуйста, чувак. – Юрик отступил к стене. Пока Андрей усаживался в кабину, доставал документы (они таки хранились под солнцезащитным щитком, и это было, как последнее «Прости»), а потом заворожено разглядывал техпаспорт, выданный на имя Кристины Всеволодовны Бонасюк, проживающей по такому-то адресу, Планшетов обследовал гараж.
– Ух, ты, прикольно! – донесся откуда-то сзади и снизу немного запыхавшийся голос Планшетова. – Чувак! Да тут конкретный подвал?! Ты знал? Да, чувак? Помоги тачку откатить.
О подвале Андрей услыхал впервые в жизни. Хотя следовало, вероятно, предположить, что если консервация хранится в гараже, то наверняка в укромном месте под полом. Там, куда не доберутся мороз и жара. На Бандуру навалилась тоска. И одиночество, Планшетов не в счет.
– Зря мы сюда приехали. – Пробормотали пересохшие губы.
– А? Чего? – из-под машины голос Планшетова доносился глухо, словно из-под земли. – Ныряй за мной. Видишь под бампером смотровую яму?
Стряхнув оцепенение, Андрей протиснулся в узкую щель, образованную кормой «девяносто девятой» и полом. Смотровую яму закрывали доски. Планшетов снял несколько штук.
– Осторожно, лестница, – предупредил Юрик.
– Вау, чувак?! – Планшетов простер ладони к полкам, забитым стеклянными банками со всевозможной снедью, какая только поддается описаниям в книгах типа «Энциклопедии домашней хозяйки» или «Консервируем вместе». – Маринованные помидорчики, чувак. Прикольно! Лечо, баклажаны, – Юрик двинулся вдоль стеллажей, очарованный стратегическими запасами Бонасюков. Ух, ты, тушенка…