– Не то слово – сказал Бандура, вытирая ладонью рот. И тут до них долетел жалобный стон Бонасюка:
– Ох, поистине… м-м-м… – последовала такая громкая отрыжка, каких Андрей раньше не слышал. Двигатель продолжал работать. Дышать в гараже было нечем.
– Заглуши шарманку, – попросил Андрей. – Задохнемся. Гребаная газовая камера.
Как только мотор замолчал, в гараже стало тихо, как в морге. Только шумно дышал Васек, в перерывах между спазмами рвоты.
– Ну и ну, чувак. Мы их таки замочили… – Планшетов вернулся из глубины гаража, погасил свет и приоткрыл створку ворот.
– Они хотели кончить Вась-Вася? – Андрей принялся тереть виски. Он успел здорово надышаться угарным газом, и голова первой сигнализировала об отравлении. «Но, милиционерам все равно хуже. Как там говорят американцы? Уходит боль, а приходит светлая память?»
– У тебя есть сомнения, чувак?
– Но зачем?
– Кто их знает? – Планшетов уже вполне очухался. – После поговорим. Сваливать надо. Не время…
– А что один из них, – Бандура махнул в сторону изуродованных трупов, – брякнул на счет благоверной? Что, мол, вместе веселее лежать? Типа такого?
– Я толком не расслышал, чувак. А у них уже не спросишь… – Они встретились взглядами, и Планшетов отвел глаза.
– С кем лежать? – холодея, повторил Бандура. – С кем? – Кошмарное подозрение приварило ноги к бетону. – С Кристиной?
– Не знаю, чувак. Я не думаю… – Планшетов с тревогой покосился на приятеля.
– Он имел в виду, – теперь Андрей напоминал лунатика, идущего по коньку крыши, – что Кристина где-то тут?
Планшетов хотел возразить, но язык прилип к гортани.
– И что она… – слово не хотело выговариваться, но он нашел силы, и произнес его: – мертва? Ты ведь сам сказал, что земля в подвале рыхлая?
– Это еще ничего не доказывает, – пролепетал Планшетов, в душе подозревая, что приятель угодил в самую точку, и уже переваривая картину, в которой они с Бандурой работают лопатами, пока штык не наталкивается на нечто… на нечто мягкое, очевидно. Или, пока не приходит запах. Существует старинная английская пословица, советующая собирающимся поохотиться на тигра вначале удостовериться в искренности желания повстречать зверя среди джунглей. В подвал Планшетову расхотелось. И о консервации он больше не думал.
– Чувак, – сказал Планшетов, машинально понизив голос. – Давай, это… Ноги в руки, короче. Ведь точно ничего не известно. А у нас тут, чувак, два трупа, с ментовскими ксивами, я проверил, два ствола, и облеванный пингвин в машине. Если патруль нагрянет… – продолжать не имело смысла. Андрей и без него все прекрасно понимал. Более того. Бандуре тоже не хотелось спускаться в подвал. И копать, чтобы удостовериться, или успокоиться. Это было выше его сил. По крайней мере, сейчас.
– Никто еще не сказал… – больше всего Планшетову хотелось убраться. – Берем Васька, и ходу. Он ведь в курсе дела, за что его хотели замочить. Вот и расскажет, как очухается. А сюда в любую минуту менты пожаловать могут. И все. Крышка, чувак.
Вытащить Бонасюка из машины оказалось еще труднее, чем всунуть, и Бандура с Планшетовым запыхались. Бонасюк выключился, и хотя бы перестал блевать. От него разило дешевой водкой и рвотой. И естественно, он сильно выпачкался.
– Куда его? – воротя лицо, спросил Андрей.
– В багажник, – решил Планшетов. – Заодно колеса поменяем.
Тело Бонасюка упало в багажное отделение, словно набитый до отказа тюк. Вслед за туловищем приятели затолкали ноги. Вася тихо застонал.
– Молчи, сволочь. Если б не мы, ты бы уже минут десять, как того… – Планшетов резко опустил крышку, не заботясь о том, целиком ли уместился Бонасюк. Раздался глухой удар.
– Голова? – спросил Бандура.
– Колено. Выкатишь машину? А я за «тройкой» сбегаю.
– А эти? – Бандура показал на трупы.
– Сейчас что-то придумаем. Помоги оттащить с прохода.
Они быстро освободили гараж. Юрик подобрал осиротевший «ПМ» Следователя. Взвесил на ладони, спрятал в карман.
– Зря. – Бандура неодобрительно нахмурился. – Большая ошибка.
– Вся моя жизнь – большая ошибка, чувак.
– Доказательство, – сказал Андрей. – Стопроцентное.
– Так и будет, – уперся Юрик.
– Мудак.
Передернув плечами, Бандура влез за руль машины Бонасюков. Выехал наружу. Планшетов загнал в гараж желтую «тройку».
– Сумку с деньгами не забудь!
– Айн момент, чувак.
Через минуту Юрик появился на пороге:
– Захватил?
– Чувак! Сумки в тачке нет!
– Как это?! – Мгновение они таращились друг на друга. А потом ринулись шуровать по салону, как два таможенника из учебного фильма, только, если прокрутить на повышенной скорости. Отодвинули сидения, вывернули отделение для перчаток и пепельницу. Андрей обшарил пространство под сидениями, а Планшетов даже приподнял половики.
– Стоп, чувак! Она в багажнике! Подсвети, чувак!
– Тут, свети, не свети… – силы покинули Андрея. Даже прожектор не в состоянии дорисовать того, чего нет среди декораций. Багажник был пуст, как холодильник пенсионера. Стало очевидным, что деньги пропали. Планшетов не хотел в это верить, шаря по голому, как лунная поверхность, дну. Бандура принял истину и опустился на корточки. После потери Кристины это была не такая уж существенная утрата. Скорее, заключительный аккорд. Закономерный для набранной партитуры.
– Сейчас, сейчас, найдем, чувак, – не сдавался Планшетов, откручивая запаску.
– Столько усилий, – прошептал Андрей. – Я зал, что так и будет…
– Где-то она есть, – долдонил Юрик, вероятно, рассчитывая материализовать потерю заклинаниями.
– Где-то… – эхом откликнулся Бандура. – Где-то есть… – в голову пришла история мифического Тантала, обреченного жестокими языческими богами умирать от жажды и голода, стоя под яблоней в чудесном источнике. «У тебя тоже был источник. И, худо-бедно, кое-какой сад. Теперь и то, и другое, в памяти. Зачерпывай и пей, сколько влезет. Посмотрим, как получится…»
Пока Бандура сидел в углу, Планшетов вывернул на изнанку машину капитана Журбы. Обыск «семерки» длился минуты четыре, и не дал ничего интересного, если, конечно, не считать засаленного номера «Порно Ревю».
– Прекрати, – сказал Бандура.
– Менты, выходит, тоже не брали… – Юрик не слышал приятеля. Прикинь непер?! Бомбанули тачку, чувак. Пока мы в гараже с теми пингвинами валились… Сумка на виду лежала… Что ту «Ладу» открывать? Проволоку под уплотнитель загнал, и готово!
– Поехали отсюда, – сказал Бандура. Ему стало плевать.
– Они не могли далеко уйти. – Планшетов не спешил сдаваться. Бандура подумал, что это бравада. – Поехали, говорю. Надо уметь проигрывать.
– Прошвырнемся по району, чувак! Найдем лохов.
– Двух лохов я уже нашел… Поехали к Атасову.
– К Атасову? – удивился Юрик. Зачем?
– Поговорить…
Планшетов как-то странно посмотрел на Андрея, а потом сдался.
– Как скажешь, чувак. Заводи балалайку. Я на минуту. – Юрик поспешил к гаражу.
– Ты куда?
– Пальчики наши вытру.
Пока Андрей прогревал мотор, Планшетов отвинтил крышку двухсотлитровой бочки с бензином, примеченной им еще до появления милиционеров. Кряхтя, уронил на бок. Бочка тяжело ухнула о бетон, топливо, регулярно и по дешевке скупавшееся Бонасюком у знакомого водителя мусоровоза (поистине, на будущее, и почти на дармовщинку), с пенясь, выплеснулось наружу. Отступив за порог, Юрик чиркнул спичкой.
– Что ты творишь?! – Андрей высунул голову из окна.
– Стираю отпечатки! – Планшетов плюхнулся на сиденье. От него, как из канистры, разило бензином. – Жми, чувак! Сейчас долбанет!
– Идиот! Зачем?! Зачем ты это сделал?!
Планшетов ответил ухмылкой дефективного подростка, уничтожившего классный журнал.
– Чтобы было чувак. Планируешь дожидаться пожарных?
Пламя, урча, лизало створки ворот. Внутри гаража свирепствовал огонь. Ослепительно рыжие языки вырывались наружу, длинные, как протуберанцы. Можно было не сомневаться, что кое-кто из жильцов немедленно позвонит в «01». Вызовы, скорее всего, запоздают, тушить будет нечего, зато шум поднимется, будь здоров. Следовало как можно скорее уносить ноги.
– Убить тебя мало! – крикнул Андрей, выруливая со двора. Когда «Девяносто девятая» выскочила на проспект, сзади донесся негромкий хлопок. Вроде хлопка в ладоши или звука лопнувшего воздушного шарика.
– Бензобак, – отметил Планшетов.
– Заткнись, – посоветовал Бандура.
К тому времени, как у гаража появились поднятые по тревоге расчеты дежурной части, Бандура с Планшетовым благополучно добрались к Атасову. Андрей загнал машину в самую глухую часть двора, подальше от уличных фонарей и льющегося из окон света. Заглушил мотор и потушил фары.
– Чего так далеко от парадного стал? – спросил Планшетов.
– Сам не знаю. Вот что, Юрик. Обожди здесь. Сиди тихо и не высовывайся.
– Само собой, чувак.
Андрей вылез из машины, моля Бога, чтобы Атасов был дома и не успел нализаться. Ему нестерпимо хотелось высказаться. Каждый человек хотя бы изредка нуждается в той самой жилетке, в которую принято плакать. Планшетов для этих целей не годился. Ближе Атасова у Андрея никого не было. Если не считать Кристины, но, как раз с ней приключилась беда. Правда, оставался еще отец, но теперь он был слишком далеко. И расстояние до него не измерялось километрами, или другими единицами системы СИ. По крайней мере, не только ими. Как бы это нелепо ни звучало, но временами Андрею казалось, будто отец застрял во времени, что ли, как случается с теми, кто ушел навсегда. Андрея унесло на стремнину, а отец отстал и застыл, словно сказочный Святогор-богатырь в гробу, пришедшемся аккурат по размеру. Миром Андрея стали Атасов, Протасов и Армеец. Даже те двое ментов, которых они с Планшетовым угробили в гараже, имели много больше отношения к этому миру, чем Бандура-старший со своей пасекой, находящейся очень далеко за его границами. В альбоме со старыми фотографиями. За линией горизонта.