– Короче, забрали у старика телефон, – подвел итоги Украинский.
– Так точно, – подтвердил майор. – Пока он в больнице валялся, перепихнули кому-то. Неофициально, конечно. Баксов пятьсот сняли, и порядок.
– Так чего ж дед права не качает?
– А как, Сергей Михайлович? Он же только условно ходячий. Так, на костылях, по квартире. До толчка и обратно. Родственников нет, жена померла. Соседка ему продукты покупает, по доброте душевной, или за унаследование жилья, я уж точно не знаю. Кому бучу подымать?
– Да, – согласился полковник. – Невеселая картина. А ты узнать не пробовал, куда они эту пару протянули? Кто-то же номер перебросил. Трухнул бы хорошенько, подонков, да выяснил, у кого рожа в пуху.
– Времени было мало. Кого ночью трусить?
– Тоже правда, – полковник внезапно осекся и поглядел на майора взглядом неожиданно прозревшего человека. – Ах ты, черт! Вот, понимаешь, садовая голова…
– Что, Сергей Михайлович?
– Ух, выдохнул Украинский, и даже хлопнул себя по лбу. – Башка совсем дырявая стала… Устал я, Володя, со всем этим дерьмом…
– В отпуск вам пора, – поддакнул майор, решив, что если шефу захотелось пожаловаться на жизнь, то самое время проявить сочувствие.
За грустными нотками в голосе Сергея Михайловича немедленно последовал весьма подозрительный взгляд:
– Отдыхать будем в следующей жизни, майор. Вот что… – Украинский выдвинул ящик письменного стола и принялся быстро перебирать бумаги. – И Журба этот, чертов, как назло запропастился. Именно он мне и докладывал…
– Что докладывал, товарищ полковник?
– Вот что, – сказал Украинский, торжествуя. И протянул лист формата А-4, где рукой Следователя был записан адрес Протасова в Софиевской Пустоши.
Софиевская Пустошь, улица Павлика Морозова, 72. Дом на самом отшибе,
Одноэтажный. Забор перекошенный, краска похожа на зеленую. Как ориентир,
колодец с «журавлем».
– Вот, – повторил Сергей Михайлович. – Тут они сейчас и сидят, сволочи.
– Это же пригород, товарищ полковник.
– В том-то и дело, Володя. Им, мерзавцам, и невдомек, что Журба уже давно адресок этот пробил. Протасов там комнату снимает. У хозяйки, в частном секторе. Держу пари, майор, там они, больше негде. Лучшего места, чтобы переждать, не найти, это точно. Одна беда, для них, понятно, что мы о нем знаем. А они не знают, что мы знаем. Тонко, да? Значится, там их и накроем. Всю кодлу, я тебе гарантирую.
– Поднимать людей? – осведомился Торба.
– Поднимай, – сказал полковник. – Скверно, Володя, что Журба пропал. Они с Ещешиным там были, на местности, значит, ориентируется, понимаешь? Дай-ка я ему еще разок позвоню.
Но, не успел Сергей Михайлович коснуться трубки, как телефон ожил сам по себе.
– Вероятно, это он и есть, – сказал Украинский, снимая трубку.
«Он?» – глазами спросил Торба. Сергей Михайлович покачал головой. Послушал пять минут, еле кивая, потом спросил порывисто:
– Это точно?! Ошибки быть не может? – и очевидно, получив отрицательный ответ, принялся левой растирать залысину. Торба, не спускавший с полковника глаз, нутром почуял, что ЧП на Михайловской этой ночью не последнее. Что-то еще стряслось. – Побудь на связи. – Сергей Михайлович отложил трубку. – Кого же мне послать? – вопрос прозвучал почти по-Гамлетовски. Торба почувствовал это.
– Плохие известия, Сергей Михайлович?
– Плохие? – подавленно переспросил Украинский. – Плохие, б-дь, не то слово, Володя… По линии оперативного дежурного передали… На Оболони пожар был. Сегодня вечером. Сгорел гараж. Дотла выгорел, понимаешь…
Если бы Украинский был майором, а Торба, наоборот, полковником, то он наверняка бы посоветовал Сергею Михайловичу не забывать о знаках различия на петлицах. Пускай о пожарах пожарные беспокоятся. Или, по крайней мере сказал бы, что не стоит делать таких пауз, от которых нападает зевота. Но, поскольку они еще не поменялись местами, пока, Владимир Иванович благоразумно смолчал.
– Гараж прямо у дома Бонасюков, вот что скверно, бормотал Украинский. – Мне тут адрес назвали… Героев Сталинграда…
– Совпадение? – предположил Торба.
– Непохоже. С гаражом сгорела машина. Предположительно «Жигули». Но, и это не все, Володя. В салоне обнаружены трупы. Точнее, вероятно, кости, или что там могло остаться? В общем, останки двух человек.
– Двух? – переспросил Торба вкрадчиво.
– В том-то и дело, что двух, – сказал Украинский хмурясь. Под глазами залегли круги, а кожа на лбу собралась складками. – На место уже выехала прокуратура и судмедэксперты.
– А нам, почему позвонили?
– Рядом с гаражом стоит наша оперативная машина. «Семерка». Та, на которой Журба с Ещешиным ездили… точнее, ездят, – поправился Украинский с таким видом, будто ожегся. Он опасался накликать беду, которая уже пришла. – Огонь ее не достал, но… она открыта, в салоне горит свет. А ребят нету.
– Вы думаете, Сергей Михайлович, что те двое?…
– Я ничего не думаю. – Отрезал Украинский. – Надо поехать, разобраться. – Полковник снова вооружился трубкой. – Вот что. Сейчас к вам майор Торба подъедет, от нас, определитесь, как и что, по месту.
– А как же быть с Пустошью? – поинтересовался Владимир Иванович, вставая.
– Значит, в Пустошь я отправлюсь сам, – сказал Украинский, и Торба подумал, что шеф внезапно охрип.
– А что Журба и Ещешин делали на Оболони? – спросил Владимир Иванович напоследок.
– Вот ты и выясни, что, – сказал Украинский, не дрогнув ни единым мускулом и упорно смотря в стену, где был прилеплен календарь на 1994-й год. – Вот и разберись, значит.
поздний вечер того же злополучного четверга
Пока вышедшая из-под контроля ситуация подбрасывала полковнику Украинскому ребусы, Бандура ехал к Правилову домой. Поскольку он оставил машину Планшетову, а денег не было ни гроша, за исключением одной жеваной купюры номиналом в доллар, довелось воспользоваться городским транспортом. «Это тем более „приятно“, когдавсего два часа назад держал в руках гребаные миллионы». Падение было ужасно, впрочем, из-за цейтнота Бандура не успел как следует его осознать. «Видать, плохо держал», – вздыхал внутренний голос. Как бы сочувственно, но с некоторой долей злорадства. Когда оппонентом выступает собственная голова, ей сложно, с позволения сказать, прихлопнуть рот. «Не вешай нос, – не унимался «внутренний», – не ты первый, не ты последний. Вспомни, хотя бы, Остапа Бендера, после румынской границы. Его там так общипали, что ничего не осталось, Ильфу и Петрову на третью книгу».
«Скоростной» трамвай доставил Андрея к Воздухо-флотскому мосту, дальше пришлось идти пешком ввиду отсутствия троллейбусов. Снова повалил мокрый снег хлопьями, из которого одно удовольствие лепить крепости или снежки. разукрасив деревья и провода. Он налипал практически везде. На мосту было безлюдно, и это немного тревожило. Одинокий прохожий – лакомый кусочек для милицейского патруля, а когда у прохожего пистолет, то проверка документов может закончиться чем угодно. Бандура прибавил шагу, миновал хорошо освещенное здание штаба округа. Сзади послышалось завывание электромотора. Бандура замахал руками, и через минуту сидел в троллейбусе, пустом, если не считать водителя.
– А за проезд? – поинтересовался последний, двигая здоровенным эбонитовым рулем. Действительно, как-то неудобно ехать зайцем, когда ты один, будто в кабине такси.
– Одну остановку? – спросил Андрей.
– А где написано, что одну бесплатно?
Бандура полез в карман за долларом. В принципе, у него был пистолет, но, с другой стороны, потеряв голову, по волосам не плачут.
– На вот. Сдачи не надо.
– Шутишь? – водитель немного растерялся.
– Какие шутки, чувак.
– Ты, видать, парень с деньгами. – Водитель теперь глядел испуганно, очевидно подозревая, что перед ним псих.
– Я парень, – делая ударение на каждом слове, отчеканил Андрей, – у которого сегодня спионерили, б-дь, такую кучу бабок, какую ты в своем сраном троллейбусе даже вообразить не сможешь.
Оставив водителя с открытым ртом, Бандура сошел на остановке, прямо под домом Правилова. Завернул за угол и вскоре уже поднимался по гулкой просторной лестнице, образующей изрядный колодец. По колодцу ходил лифт, пока, месяц назад, с него не украли двигатель.
– Тут, под мостом гаишники часто ошиваются, – предупредил Вовчик. Приятели подобрались, потому что встречи с милицией, никогда не сулящие ничего хорошего, тем более опасны, когда один из пассажиров путешествует в багажнике, а саму машину вы недавно угнали. И вовсе не исключается, что вас уже разыскивают по всему городу многочисленные наряды ППС. – Выезд из города, а КП нет. Вот они и пасутся.
Дорога нырнула под мост, по которому идет Большая Окружная. Приятели были в пригороде. На счастье, их никто не побеспокоил.
– Фух. – Планшетов вытер лоб.
– Не говори гоп, зема, пока не перепрыгнул. – Жизнь сделала Вовчика пессимистом. – Мы еще не доехали. А когда и доедем. Там, зема, такое место… злое.
– Опять начинаешь?
Они перевалили пологий холм и какое-то время ехали через поле, безлюдное, как поверхность астероида. Город остался позади, со своими улицами, освещаемыми хотя бы как-то. Стало совершенно темно, если не считать скрещенных конусов, отвоеванных у мрака фарами. Постепенно дорога, сначала незаметно, а потом все круче и круче, пошла под откос, скатываясь в широкую лощину.
– Тут запруда на речушке, – пробормотал Вовчик, с тревогой поглядывая по сторонам. – Днем даже красиво. Ночью страшновато. Места, понимаешь, дикие.
– Не вижу никакого озера, чувак. – Планшетов внимательно следил за дорогой.
Затянувшие небосклон тучи расступились на время, открыв одиноким путникам Луну. Мертвенно бледный свет залил окаймляющие лощину холмы. То тут, то там, на противоположной стороне долины тлели огоньки сельских домов, редкие, как звезды в плохую погоду. Дно лощины укрывал толстый белый туман, отчего она напоминала гигантский чан со сметаной.