Через некоторое время из задних ворот управления выехала «Волга» с переодетой Урбановой, в которой непосвященный наблюдатель вряд ли узнал бы молодую вдову, пришедшую на допрос.
В палату ее сначала пустили одну, не желая мешать ее встрече с мужем после всего, что произошло. Когда криминалисты наконец вошли к Урбану, он выглядел гораздо приветливее и, поздоровавшись с ними, заявил, что чувствует себя намного лучше и просит прощения за свое вчерашнее поведение.
— Значит, сегодня вы нам скажете, кто стрелял в вас на даче? Это был тот человек, который приходил к вам на работу? — Дуда ковал железо, пока горячо.
— Не знаю, с чего вы это… — начал удивленно Урбан, и его укоризненный взгляд остановился на жене, которая преданно смотрела на него.
Эмилия была готова к этому. Наклонившись к нему, она тихо, но твердо сказала:
— Петя, я тебя предупреждала… Можешь быть совершенно спокоен и говорить все.
— К чему эти секреты, пан Урбан, ведь мы же знаем, во что вас там втянули.
Йонак и Дуда моментально поняли, что Глушичка берет Урбана на пушку, и мысленно с ним согласились. Йонак добавил:
— Не вы первый, не вы последний. Таковы их методы — давать деньги, а потом требовать уплаты по счету. Вы убедились в этом на собственном опыте, не так ли?
Урбан выпил воды из протянутого ему стакана, переводя взгляд с одного посетителя на другого.
— Да, я знаю, что заслужил наказание, и готов понести его. И все же я не чувствую себя виновным, поверьте мне. Я попался, как мальчишка… А он хотел застрелить меня, будто собаку.
— Расскажите нам все по порядку, не волнуйтесь, — успокоил его Дуда. — С вами уже ничего не может случиться, ведь вы покойник.
— Как покойник? Я же жив!
— Тот парень должен быть уверен, что вы умерли.
— Но он же стрелял в темноте!
Дуда показал ему сообщение в газете. Урбан прочитал его несколько раз, потом отложил в сторону:
— Мне уже все равно… Там, в эмиграции, я несколько раз оказывался без средств к существованию. Когда мне предложили помощь, я взял деньги и даже не поинтересовался, от кого они. Однажды, когда я был зол на весь мир, ко мне пришел еще один благодетель, но с ним я разругался, заявив, что от агента мне не нужны деньги. Он рассмеялся мне прямо в лицо. Мол, я все выдумываю и помощь эта от земляков. Меня это в какой-то мере успокоило. Потом мы решили вернуться. Как-то меня пригласили в Вену, где от одной важной личности я выслушал целую лекцию о патриотизме и о родине вообще. После этого он тоже оказал мне материальную поддержку: дал двести долларов и бумагу, которую я подписал. Если уж ты не отказался от семнадцати таких пособий и на все дал расписки, то какой смысл отказываться от восемнадцатого? Я очень боялся, что они могут помешать нашему возвращению.
Не знаю, поверите ли вы мне, но я сильно расчувствовался, ступив на родную землю. Нашим органам я рассказал все, что пережил там, и у меня сложилось впечатление, что мне поверили. На «Тесле» мне дали мою прежнюю работу. Меня мучили угрызения совести, и я старался работать изо всех сил. Наверное, поэтому через год меня восстановили в должности. И квартиру мою вернули. Не было более счастливого человека, чем я, жена может это подтвердить. Правда, Мила? До того самого вторника, когда мне позвонили по телефону насчет покупки половины нашей дачи в Баронове. Мы не договорились, и трубку повесили. Я вскоре забыл о звонке! Однажды после работы иду домой и вдруг слышу, как сзади меня окликают по имени. Я оглянулся и увидел незнакомого человека. Он категоричным тоном приказал мне, чтобы в среду я был на даче, он приедет договариваться о сотрудничестве. Какое сотрудничество, говорю, когда я вас впервые вижу, а вы хотите только купить участок. А он отвечает, что приехал оттуда и привез привет от моих бывших меценатов. Прежде чем я успел ему что-либо сказать, он исчез.
Хотя у меня и было нехорошее предчувствие, я все-таки взял три дня отпуска и решил встретиться с этим человеком.
— Когда он пришел, пан Урбан? — прервал его воспоминания Дуда.
— Точно не знаю. Уже было почти темно, когда я увидел с веранды, что кто-то подошел к задней калитке и стукнул щеколдой. Не успел я опомниться, как он был на веранде. Я хотел включить свет, но он крикнул, что не надо.
— Значит, вы разговаривали в темноте? Что он от вас хотел?
— Именно то, чего я и опасался. Чтобы я снабжал их информацией о нашем производстве к обо всем, что могу разузнать. Обещал уничтожить все мои расписки, а за каждую информацию сулил большие деньги. Я отказался и указал ему на дверь. Он стал угрожать, что передаст органам безопасности компрометирующие меня материалы… Наверное, те самые расписки. Он оскорблял меня, кричал… Я надеялся, что кто-нибудь услышит его крики и придет посмотреть. Но кто в октябре живет на даче? Я сказал, что оплачу все расписки, даже если на это уйдут все деньги от продажи дачи. А он рассмеялся: у них, мол, миллиарды, и им от меня нужна не милостыня, а информация. Ну, а потом…
Он замолчал. Казалось, он собирался с силами, чтобы приступить к самому страшному. Криминалисты вынуждены были признать, что все услышанное полностью соответствовало предположениям Дуды. На лбу Урбана крупными каплями выступил пот, он жадно пил воду. Очевидно, рана еще болела, ведь оперировали его совсем недавно. Но душевная боль была гораздо сильнее…
После небольшого перерыва Урбан продолжал:
— Потом… я опять отказался. Он снова стал орать, обзывал меня свиньей, вошью, не помню, как еще. Кричал, что он меня убьет, как паршивую собаку. Он был недалеко от дверей и внезапно включил свет. Меня ослепило, но я заметил, что он полез во внутренний карман куртки. Я подумал, что он действительно может выстрелить, поэтому необходимо погасить свет. Возле двери в комнату, где я находился, есть второй выключатель. Я выключил свет. В этот момент увидел вспышку, услышал выстрел. Почувствовал боль в плече и потерял сознание…
Урбанова погладила мужа по волосам. Она была безмерно счастлива, что все уже позади.
— Мы предполагали, что именно так и было, пан Урбан. Ваша ошибка заключается в том, что вы решили сыграть роль героя-одиночки. В результате чуть не лишились жизни. Наша задача, как вы понимаете, поймать стрелявшего в вас человека. К сожалению, как явствует из вашего рассказа, вы его не знаете…
— Не знаю.
— Хотя бы опишите его внешность.
— Высокий, стройный, плечистый…
— Если можно, поточнее, пожалуйста.
Урбан задумался и начал медленно вспоминать, мысленно возвращаясь к этому трагическому моменту своей жизни:
— На нем была спортивная куртка. Темно-серая, в ней он был и во вторник. На руках перчатки. Длинные вьющиеся волосы… Кажется, черные, до плеч…
Больше он ничего не мог вспомнить. Впрочем, это можно было понять. Урбан видел преступника короткое время по дороге домой с предприятия и на даче, когда уже были сумерки. Следовательно, многого он не мог разглядеть. Тем не менее Дуда задал ему еще один вопрос:
— А не было ли у него каких-нибудь особых примет — очки, усы, бакенбарды?
— Да, очки были.
— А почему вы уверены, что он был в перчатках?
— Я их видел, когда он закрывал калитку. Они бросились мне в глаза… Хотя и не помню, был ли он в перчатках на веранде.
Дуда вопросительно взглянул на своих коллег: нет ли вопросов и у них?
Но ни тот ни другой вопросов не имели. Дуда протянул Урбану руку, прощаясь, и заметил его взгляд, брошенный на сообщение о своей смерти. Засмеялся:
— Это всего лишь тактическая уловка. Вы сейчас находитесь не в той больнице, куда вас привезли с дачи и где оперировали. Спокойно поправляйтесь, ваше затворничество здесь долго не продлится. Скоро вы воскреснете. А пока подумайте, узнаете ли вы этого человека, если еще раз его встретите. Хорошо?
— Необходимо скоординировать наши действия, — сказал Йонак, садясь в кресло и раскуривая свою трубку.
Они собрались в кабинете Глушички. После слов Йонака оба его собеседника почувствовали разочарование. «Едва мы вышли на след, — подумал Дуда, — как дело забирают. Досадно, хотя, может, это правильно и необходимо».
— Вы все-таки чудаки, — рассмеялся Йонак, посмотрев на их расстроенные лица. — Никто не собирается недооценивать вашу работу! Однако то, что рассказал Урбан, относится целиком и полностью к компетенции органов госбезопасности. Ведь это же самая обыкновенная вербовка.
В кабинете наступило молчание.
— Вы же сами исходили из предпосылки, что если речь идет о шпионаже, то агент после Урбана будет продолжать выполнять свое задание. То есть вербовать. Теперь мы знаем, что он хорошо осведомлен. Он знал даже о дачном участке! Мы поступим вот как. Я вам дам список возвращенцев, а вы мне скажете, кто из них может быть на очереди. Мы будем делать свое дело, а вы свое. Будете расследовать убийство. Только деликатно. Ну а мы постараемся найти ту ниточку, которая может привести нас к агенту.
Слова Йонака обрадовали Дуду и Глушичку. Они с готовностью придвинули стулья ближе, чтобы обсудить все возможные варианты, которые уже подготовил Йонак, будто знавший заранее, чем закончатся их дебаты.
В кабинете Йонака за длинным столом расположились шестеро сотрудников. Во главе стола сидел Йонак и набивал трубку. Кабинет тонул в клубах дыма: почти все курили.
— Я попросил Прагу, — говорил Йонак, раскуривая трубку, — чтобы там выяснили, не посылали ли с той стороны кого-нибудь к возвращенцам. Наши органы пока ничего такого не отмечали. Но, возможно, именно инцидент с Урбаном является началом. Если это подтвердится, то наш агент, по всей видимости, является курьером, которому дано задание по вербовке. Наиболее вероятный способ проникнуть к нам — это туризм.
Ему не надо было объяснять суть дела. Его подчиненные были опытными и способными ребятами. Продиктовав им собранные сведения о преступнике, он разделил собравшихся на три группы, каждая из которых получила свои задачи.
— Необходимо просеять все туристские группы и всех и