На скамейках сидели молодые мамы с младенцами в колясках. Дети постарше играли рядом на траве или возводили из песка фантастические строения. В шум детских голосов вплетались окрики родителей. Среди взрослых, гуляющих с детьми, было много дедушек и бабушек. Кому же гулять с детьми, как не им, если молодые родители работают.
В эту общую картину очень хорошо вписывался пожилой, солидный человек, медленно шедший по аллее. Элегантное серое пальто было расстегнуто, открывая полосатый костюм с жилетом. Человек не спешил, время от времени он останавливался возле играющих детей и с улыбкой наблюдал за ними. Он восхищался их постройками из песка, прислушивался к их спорам и крикам и шел дальше. Так, гуляя, он подошел к перекрестку и повернул к больнице. Пройдя несколько шагов, он остановился, осмотрелся, будто радуясь теплому дню, и двинулся дальше. Однако от взгляда внимательного наблюдателя не ускользнуло бы напряженное выражение его приветливого лица.
Привратник, сидевший на стуле у больничных ворот, греясь на солнышке, был примерно одного возраста с человеком в сером пальто. Увидев подходящего, Страка надел свою фуражку водителя трамвая, чтобы выглядеть официально.
— Ничего не поделаешь — сегодня не приемный день, — начал Страка, не дожидаясь вопроса.
— Я знаю. Но я пришел не навестить больного, — улыбнулся человек в сером пальто, — я ищу отдел судебной медицины, чтобы кое-что выяснить.
Страке стало легче. Это другое дело. Наверное, пан — судебный врач.
— Ах, так! Видите вон ту мачту у дороги? Пойдете влево от нее, второй дом направо.
Юлия Моравцова, сотрудница отдела судебной медицины, которой привратник сообщил о приходе посетителя, с нетерпением ждала его. Она нервничала. Особое задание, которое поручил ей надпоручик Илчик, хотелось выполнить как можно лучше. Но на раздумье времени уже не оставалось. Раздался стук в дверь, и на ее приглашение в хорошо протопленный кабинет вошел солидный пожилой человек. Держа шляпу в руке, он вежливо ждал, когда его спросят, по какому поводу он здесь.
От волнения у Моравцовой сел голос. Откашлявшись, она спросила, что пан желает.
— Меня зовут Бартонь, Йозеф Бартонь. Я прочитал в газете, что в результате несчастного случая умер пан П. У. Может быть, это мой земляк Петр Урбан?..
— Почему вы решили, что это он? — с улыбкой спросила Моравцова. — У меня вот здесь записаны Павел Угрин, Патрик Уйвари, Прокоп Улман.
Озадаченный Бартонь растерялся, но сразу же пришел в себя:
— Собственно… я увидел пани Урбанову в трауре, случайно, из окна трамвая, поэтому не смог ее спросить. Если это так, когда будут похороны?..
Моравцова усадила посетителя в кресло и с извинениями подвинула к себе большую книгу, лежавшую на столе. Она начала искать в ней нужные сведения. Естественно, для отвода глаз. Она сразу поняла, что это тот самый человек, о котором ее предупредили. Она лихорадочно думала, как поступить, чтобы, не возбуждая подозрений, запомнить его внешность и заручиться двумя свидетелями.
— Минуточку, пожалуйста, — сказала она и вышла.
Она ушла, и посетитель вдруг понял, что остался один, а книга лежит открытой на столе. Он быстро огляделся — его никто не мог увидеть. Может, книга открыта именно на той странице, которая его интересует? Он здесь один и посмотреть — дело одной секунды… И дело было бы сделано. А вдруг сотрудница вернется? Придется извиняться и оправдываться… Конечно, риск есть…
Моравцова вернулась в тот момент, когда он уже собрался встать и пройтись по кабинету, чтобы незаметно заглянуть в книгу.
— Вы его родственник?
— Нет. Просто Урбан из нашей деревни, и мне хотелось бы проводить его в последний путь, если, конечно, это он.
— Дайте, пожалуйста, ваш паспорт, я запишу данные.
Моравцова медленно стала писать. В кабинет один за другим вошли три врача. Это насторожило Бартоня. Врачи скрылись за другими дверями и больше уже не появлялись. Бартонь чувствовал, что волнуется, и пожалел, что вообще сюда пришел. Слишком уж все затянулось… На лбу выступил пот. На улице свежий ветер, хотя и тепло. А здесь, в этих катакомбах с метровыми стенами, топят вовсю, чтоб не замерзнуть при сидячей работе. А он еще и пальто не снял. Господи, да что же эта женщина так долго пишет? Ну наконец-то!
Моравцова вернула ему паспорт и строго сказала:
— Пан Бартонь, это действительно Петр Урбан и его похороны состоятся не раньше, чем через неделю. Это все, что я могу пока сказать.
Он поблагодарил за информацию и с облегчением вышел из кабинета.
С четверга минувшей недели в аппарате управления уголовного розыска шла кропотливая работа в разных направлениях. Используя полученные от Урбана сведения, работники угрозыска нашли всех его знакомых и приятелей, которые почему-либо бывали у него на даче. Всем задавали одни и те же вопросы: когда в последний раз были на даче, что делали в прошлую среду с 18.00 до 19.30, как относятся к Урбану и так далее. В заключение у каждого брали отпечатки пальцев.
Из общего количества полученных отпечатков пальцев эксперты выделили единственный, который не удалось идентифицировать. Прочитав протокол, Дуда тихонько проговорил: «Ну, вот ты и попался! Не волнуйся, голубчик, мы найдем и палец, и руку, и всего тебя!»
В заключении баллистической экспертизы значилось, что выстрел был сделан из бельгийского браунинга калибра 7,65 мм. Полезная информация была получена и от техника-эксперта надпоручика Ганки. Ему было поручено сделать слепки с отпечатков шин. Слепки сейчас лежали на столе и на первый взгляд казались одинаковыми. Под номером первым был слепок следа неизвестной машины на стоянке за пивной в Баронове, под номером два — след «мерседеса», потерпевшего аварию на шоссе, опознавательный знак ГГЦ 46-934; третий номер носил слепок следа неизвестной машины, который они с Козаром обнаружили на обочине проселка. Заключение Ганки было следующим: «Единица и двойка — след одной и той же машины».
«Хорошо, — думал Дуда. — Это подтверждает, что Цирох в Баронове действительно видел «мерседес». Стругар выяснил в больнице, что «автомобилисты» украли «мерседес» возле пивной в Баронове в среду вечером, примерно в половине седьмого. Он тождествен с «мерседесом» на шоссе и с машиной Мюллера. Стало быть, след ведет к Бруннеру. Теперь остается самое сложное… а возможно, наоборот, самое простое. Завтра мы тебя, господин Бруннер, найдем и поинтересуемся здоровьем». Дуда просмотрел все, что осталось. Заключение хирургии его не интересовало, его содержание он знал. Химики вновь подтвердили первоначальное заключение:
«Сожженная ткань вокруг пулевого отверстия на пиджаке Урбана и остатки пороха позволяют теоретически определить расстояние между дулом оружия и Урбаном. Оно приблизительно равно 2,8—3,2 м».
— Прекрасная работа, любо-дорого поглядеть… — бормотал Дуда, складывая материалы. — Одного не хватает, самой малости: преступника! — с иронией, громко произнес он.
Наверное, только самый дотошный историк мог бы объяснить, почему эта часть города называется Мурань. Новый Город, Луга — это еще можно понять и объяснить: наши предки не долго размышляли, давая названия новым районам города. Раньше здесь были луга, так и стали называть район. Но откуда здесь появился Мурань, трудно сказать. А Дуда никогда не был историком. Для него было важно только то, что в центре Мурани расположена гостиница «Моравия».
Вместе со Стругаром они сидели в холле гостиницы, делая вид, что кого-то ждут. Притворяясь равнодушными, они тем не менее внимательно присматривались к входящим и выходящим из гостиницы мужчинам, отыскивая среди них того, кто был бы похож на Петера Бруннера. Они уже пришли в себя после шока, вызванного звонком Илчика, посланного в понедельник в гостиницу «Лотос» для того, чтобы под предлогом автомобильной аварии пригласить его на беседу. Так вот, Илчик сообщил, что Бруннер в «Лотосе» не проживает.
Йонак со своим аппаратом быстро установил, что Бруннер живет здесь, в «Моравии». Теперь надо было смотреть в оба и не прозевать его!
В окно они видели автобус, к которому тянулись иностранные туристы. Дуда обменялся со Стругаром взглядом: нужно изменить тактику. Ведь они ни разу его не видели, а словесный портрет недостаточно точен.
Дуда встал и подошел к администратору. Стругар последовал за ним.
— Здравствуйте. У меня здесь назначена встреча с господином Бруннером, — начал Дуда. — Но я опоздал и думаю, что он ждет меня у себя в номере.
Лысая голова, склонившаяся над столом, оставалась неподвижной. Служащий гостиницы, который должен быть вежливым, внимательным и услужливым, сейчас был воплощением важности и недоступности. «Ну и тип! Заговори с тобой по-испански, так сразу подскочишь», — подумал Стругар.
Он уже собрался высказаться, как лысая голова неожиданно поднялась:
— Извините, я должен был кое-что записать, чтобы не забыть. Что вы желаете?
Стругар успокоился. Дуда повторил свой вопрос.
— Да, да, господин Бруннер из Западной Германии. Минуточку подождите, пожалуйста, сейчас посмотрю.
Он полистал в регистрационной книге, нашел фамилию «Бруннер» и его номер. Потом заглянул в ячейку для ключа под номером 119 и достал оттуда белую карточку.
— А господин Бруннер вас обманул! Он уехал в субботу, а вернется сегодня или, самое позднее, в среду.
Главное — сохранить спокойствие, мелькнуло в голове у майора, и он загородил собой Стругара, чье побледневшее от неожиданности лицо могло их выдать. Второе фиаско в течение полутора часов. Бруннер испарился! Он уже, конечно, не вернется, и дело закроют… Черт побери, как же выйти из этого положения?
— Он, наверное, забыл, — как можно равнодушнее сказал майор, стараясь, чтобы голос не дрогнул. — А куда он уехал, не подскажете?
— Здесь написано — в Татры. Татранске-Ломнице, гостиница «Поляна».
Они поблагодарили и вышли из гостиницы.
Когда криминалисты подошли к своей машине, Дуда обронил: