два должен был его насторожить. К тому же и Млчохова сообщила ему, что во второй половине дня Браун уехал на экскурсию и не вернется даже к ужину! И обо всем об этом он забыл, занятый каким-то Бруннером.
Тишина и покой позволили Дуде сосредоточиться и обдумать все как следует. В шесть зазвонил телефон.
— Вас вызывает Попрад, — сообщила ему телефонистка, когда он снял трубку.
— Дуда? — услышал он через несколько секунд голос из Попрада. — Он здесь. В Ломнице. С той своей барышней, о которой ты говорил.
— Когда приехал?
— В первом часу ночи. Номер в гостинице он заказал заранее. Сегодня его разбудят в половине седьмого, он попросил об этом перед тем, как лечь спать. Вероятно, поедет дальше.
— В семь позвони снова, хорошо? Если он отправится дальше, организуй за ним наблюдение. Мы должны знать о каждом его шаге. Спасибо тебе, жду звонка.
Когда он еще говорил по телефону, в дверях появился Стругар. Дуда махнул ему рукой и указал на стул рядом с собой, приглашая сесть. Закончив разговор с Попрадом, он обрушился на вошедшего:
— Ты должен был остаться в Ломнице, там сейчас у нас много работы… Наш гусар торопился к женушке, разве не так?
Вместо ответа Стругар положил ему на стол утренние сообщения и указал на одно из них, лежавшее сверху:
— Сейчас ты у меня заговоришь по-другому. На-ка, почитай, как пристукнули еще одного твоего знакомого.
— Этого нам еще не хватало! — произнес Дуда, закончив чтение. — И не стыдно тебе, Тонда? Если бы ты без разрешения не уехал из Ломнице, ты бы, может быть, следил сейчас за одним из самых подозрительных типов из этой компании, за Брауном. Вчера он уехал туда, и я вынужден был беспокоить коллегу из Попрада, чтобы он занялся этим делом. Ты и Илчик в больнице стоите друг друга. Ему доверили такое деликатное задание, а он спокойно перепоручает его какой-то девушке. Ладно, присядь на минутку.
Стругар не сел, его мучило то, что своим необдуманным поступком он мог на самом деле усложнить ход следствия. Нотации Дуды он выслушал вполне спокойно, и тем не менее ему, опытному криминалисту, слышать это было неприятно. Он прохаживался по кабинету, пока майор звонил.
— Виктор, не хочется вытаскивать тебя из постели, но ничего не поделаешь… Тяпушик убит… Да, да, тот инженер с «Теслы». Как видишь, сообщение для нас чрезвычайно неожиданное… Вчера вечером в своей квартире… Наверное, тебе следует зайти к Йонаку, он дома… Да, подождем.
Он и сам был бы не прочь поехать сейчас на квартиру Тяпушика, но в данный момент были дела и поважнее. Из короткого сообщения он узнал только то, что смерть инженера наступила между девятнадцатью и двадцатью часами. Самоубийство исключено, преступник не обнаружен.
На следователя он не был сердит, хотя его и задело то, что не сообщили об убийстве еще вчера вечером. Могли бы и позвонить, смотришь — кое-что могло бы уже проясниться. Например, мотив убийства. О мотиве здесь ничего не написали. И даже если бы они что-то нащупали, они все равно не знают столько, сколько он; например, то, что Тяпушик возвращенец. На месте убийства можно было бы установить, что это, несчастный случай или, не дай бог, работа агента, которого они ищут. Теперь и Йонаку будет не до шуток. Что поделаешь, им снова придется догонять.
Дуда несколько раз брал телефонную трубку, и Стругар понял, что своими телефонными звонками он стремится как можно быстрее получить максимум информации о случившемся. Когда Стругар шел с этим сообщением, он и не предполагал, что оно произведет такое сильное впечатление на Дуду. Франта, несмотря на свою долголетнюю работу в органах внутренних дел, никак не мог смириться с тем, что повседневная жизнь сплошь и рядом подбрасывает им вот такую незапланированную «работенку». Он всегда старался и старается действовать быстро, чтобы избежать подобных несчастий. Но удается ему это не всегда.
Прохаживаясь по старому ковру, Стругар невольно подумал о том, почему Франта не сменит эту истертую до дыр дерюгу. В свое время ковер этот, как отслуживший свой срок, хотели выбросить, но Дуда буквально вырвал его из рук рабочих. И вот он уже стал заместителем начальника, а тряпка эта так и лежит у него на полу.
— Ты что здесь разбегался? — услышал он голос Дуды. — Будет мне еще топтать мой персидский ковер! Это мой плац, и ничей другой, ясно тебе? И дыры эти, думаю, достаточное тому доказательство. Послушай, Тонда, хватит тебе здесь бегать, пойди лучше разыщи Тимраву, он, наверное, уже пришел. Этого Бруннера из всех нас видел только ты. Так вот, идите в «Моравию» и приведите мне его сюда часам к десяти, раньше не нужно. Если он утром куда-нибудь направится, задержите его или обеспечьте за ним наблюдение, но так или иначе в десять часов вы должны быть с ним здесь. Ясно?
— Хотел бы я иметь после такого сообщения твое настроение, — проронил Стругар и направился к двери с единственным желанием побыстрее исчезнуть из этого кабинета.
— И Илчик… слышишь? Пусть Илчик к половине восьмого придет в «Лотос», я с ним там встречусь! — крикнул Дуда вдогонку Стругару, когда двери уже закрылись.
Стругар приоткрыл дверь и кивком головы дал понять, что ему все понятно.
Пустой ящик из-под молока нетвердо стоял на остальных ящиках в кузове маленького грузового автомобиля. Иван Левицкий, ученик повара, из-за своего маленького роста не мог поставить его как следует, и он в любой момент мог свалиться со своей шаткой основы. «Бог с тобой», — подумал Левицкий и постарался побыстрее убежать на кухню. Ему удалось это сделать. Когда Иван был уже за дверями, ящик с грохотом упал на бетонный двор. Шофер отпустил по этому поводу сочное ругательство, остановил машину и снова водрузил ящик на свое место в кузове.
Ганс Мюллер открыл глаза и беспокойно начал озираться по сторонам в своей комнате. Уж не стреляют ли внизу, подумал он и посмотрел на циферблат часов, лежавших на ночном столике. Было шесть часов утра. Из ванной комнаты доносился шум душа. Это его успокоило. Настроение сразу улучшилось. Вчера они с женой поздно легли спать, но усталости не чувствовалось: несколько дней, проведенных в Высоких Татрах, пошли им впрок.
— Доброе утро, Геди, как ты спала? — спросил он, вставая с постели и окидывая взглядом полное тело жены, вышедшей из ванны.
— Прекрасно, Ганс, у меня и сейчас стоят перед главами эти удивительно красивые горы… А воздух! О-о-о, это было очаровательно! — кокетливо ответила она.
Мюллер пошел бриться и, войдя в ванную, сразу помрачнел, увидев на полочке под зеркалом футляр несессера с маркой фирмы «Блюхер — Райзен». Знак внимания туристического бюро. Агент господина Блюхера в Гамбурге заверил его, что в Чехословакии достаточно прийти к леснику, хорошо ему заплатить и можно застрелить медведя. Тот получает от шефа комиссионные вознаграждения за каждого клиента, ищет их, как может, а он, осел, попался ему на удочку! Балбес! Кретин!
— Ганс? — услышал он сквозь открытые двери голос Гедвики. — А этот лесник оказался парнем что надо, не так ли?
Он поморщился, вспомнив воскресенье в Стари-Смоковце. Расходов было много. Всю субботу и воскресенье он безрезультатно пытался раздобыть необходимое разрешение на отстрел медведя, пока официант не пригласил своего знакомого лесника. Ганс думал, что деньгами можно соблазнить всех, в том числе и лесника. Сначала он по-королевски накормил его, а потом и напоил по-королевски… Сливовицей и можжевеловой водкой.
Бедняга Бруннер! Он мобилизовал все свои знания языка и изо всех сил помогал уговаривать лесника, чтобы тот помог Мюллеру убить медведя. Они уже собирались отправиться в путь, бородатый лесник был уже порядочно поддатый, только ноги не захотели их слушаться. Тогда они выпили еще по одной рюмке для поднятия тонуса, и вдруг ни с того ни с сего бородач выдал, что все равно из этого ничего бы не получилось, потому что лес, в котором он работает, больше похож на парк. Это так их огорчило, что они все едва не расплакались, как малые дети.
Ганс Мюллер завязал узел на галстуке. Ему было немного не по себе оттого, что он никак не мог вспомнить, как добрался тогда до постели. Скорее всего, его привела Гедвика… с тем лесником.
Пора было перестать предаваться воспоминаниям и спуститься в ресторан на завтрак. В коридоре Ганс, подумав, сказал жене:
— А этот Бруннер все равно какой-то чудак. С нами не живет, хотя и числится в нашей группе. Вчера вернулся самолетом. Зачем эта эксцентричность, не понимаю…
Часы показывали семь, когда они подошли к общему столу и поздоровались со старым профессором, его спутницей и шведами.
— Ну как ваше путешествие, господин Мюллер? — приветствовал его профессор.
Свенссон бросил на него взгляд и тоже спросил:
— Убили медведя?
— Дамы и господа, вы будете удивлены, но экскурсия оказалась великолепной, — начал Мюллер восторженным тоном. — Моя жена может вам это подтвердить.
Его жена, оказавшаяся в центре всеобщего внимания, согласно кивнула головой. Она сразу же защебетала о прекрасных горных вершинах, покрытых снегом, о чистом воздухе и солнечной погоде, закатывая при этом глаза.
Они терпеливо выжидали, пока она закончит свою оду, снисходительно улыбаясь. Маленькая госпожа Свенссон с озорной улыбкой поглядывала на подругу господина профессора.
— А что медведь? — не отступал швед.
У Мюллера на губах застыла улыбка. В голове у него с быстротой молнии пронеслись все его хвастливые речи, которые он произносил по случаю своей предстоящей охоты на медведя. Глаза его забегали по сидящим за столом, и он лаконично проговорил:
— Козла я старого застрелил!
— Что, что? Горного козла? Это вы поднялись так высоко в горы?
Свенссон сразу понял, что Мюллер болтун. Уже один его взгляд, который тот бросил на них, чтобы оценить ситуацию, свидетельствовал о том, что это просто пижон, пытающийся сыграть роль светского человека.
— Понимаю вас, господин Мюллер, — сказал Свенссон, и уголки его губ в усмешке поползли вверх.