Дуда остановился за спиной Марии Чамбаловой и некоторое время смотрел, как она пишет, не зная, с чего начать.
— Манечка, дорогая…
— Ох, как ты меня напугал! — Мария подскочила на стуле.
— Не сердись, пожалуйста. Я хотел спросить, что ты делаешь сегодня после работы? Не могли бы мы зайти в один дом? Ты ведь любишь детей?
После небольшой дружеской перепалки они договорились. В половине шестого Мария Чамбалова уже талантливо играла роль милой и доброй тети. Боркова разговаривала с Дудой. Время от времени в разговор вступал надпоручик Лацо Илчик, один из назначенной четверки. Пока они беседовали о том, как Маркета обнаружила раненого Адама, Мария играла на диване с детьми. Особенно ее забавлял маленький озорной Милан: он забрался к ней на колени, дергал за волосы, за нос, серьги. Старшая Марта не столько играла, сколько следила за братишкой, переодела его в чистые ползунки, за что получила от Марии шоколадку.
— А знаете, ваша дочь может выступать в этом деле как свидетель, — указал Дуда на Марту.
Борковой стало приятно за свою умную девочку, но вслух она произнесла:
— Что вы, ведь она маленькая. И боится темноты. Ведь ты не была наверху, детка?
— Была, только ты мне не веришь, — возразила девочка, прижимаясь к Марии.
— А я говорю, что ты через минуту вернулась назад с тарелкой. Как ты смогла так быстро подняться по лестнице и спуститься вниз? Ты же не птичка.
— А я там была! Была! У самой двери, — настаивала на своем девочка, ободренная присутствием Чамбаловой. — Но там было темно, и я сразу пошла домой. Тот дядя, который догнал меня на лестнице, тоже видел, что там темно, если хочешь знать!
— Какой дядя? Ты же всех знаешь в доме, — не успокаивалась Боркова, своими возражениями помогая, сама того не ведая, Дуде.
— Он не из нашего дома. У него были очки, а очки здесь никто не носит. Он был в перчатках и хромал.
— Что же ты мне сразу не сказала? Я бы тогда поверила, что ты была там.
— Но ты меня об этом не спрашивала. Он мне сказал, чтобы я шла домой. У него был такой низкий голос.
Все на мгновение оцепенели, потом Дуда встал. Пора было расставаться. За ним поднялись Мария с Илчиком. Все стали прощаться с семьей Борковых. На прощание Мария поцеловала Марту.
Боркова проводила их во двор. Там Дуда попросил ее:
— Пани Боркова, постарайтесь на эту тему с Мартой больше не разговаривать, а если она сама начнет, то как-нибудь уклонитесь от разговора, хорошо? Она может подумать, что вы ей не верите. Дети тяжело это переносят. Она решит, что вы считаете ее лгунишкой, и сама перестанет верить вам. Спасибо вам за помощь, спокойной ночи.
Они двинулись к ближайшей остановке трамвая. Дуда, задумавшись, не слышал, как Мария болтает с Илчиком о погоде и о планах на уик-энд. Его беспокоил вопрос, не нафантазировала ли Марта Боркова. Если она действительно была наверху, у дверей квартиры, то лишь по счастливой случайности избежала смерти. Он подумал об этом еще у Борковых, когда слушал, как девочка твердила, что действительно ходила к соседке. И незнакомец, догнавший ее на лестнице, хромавший человек в очках и перчатках, которого она никогда раньше не видели в доме, был не кто иной, как убийца. Если бы она вошла в квартиру без стука, как, очевидно, не раз входила туда с матерью, этот человек не задумываясь убил бы ее… Итак, он был в очках, говорил низким голосом и хромал… Для описания личности этого недостаточно, но тем не менее три приметы уже есть: плохое зрение, походка и необычный голос. Будем надеяться, что Боркова не станет выпытывать Марту о подробностях. Если Маркета правильно себя поведет, то в ходе расследования от ребенка можно будет получить ценные сведения…
— Он притворяется, будто не слышит, — донеслось до Дуды. — Знаешь, Франта, а эта Боркова строила тебе глазки. Просто неудобно было смотреть. — Илчик засмеялся, вместе с ним рассмеялась и Мария.
Дуда уже закончил свои умозаключения и потому сразу переключился на другую тему:
— А что, Боркова очень симпатичная женщина. Верно, Мария? Ну что, Лацо, завидуешь мне? Запомни, где бы мы с тобой ни появились, женщины будут смотреть только на меня. На тебя никогда. Ясно? Их всегда тянет к самым ловким, смелым, высоким и сильным.
— Интересно! Раньше ты никогда не был таким самоуверенным! — уколола его Мария.
— Зря стараешься, дорогая. Все это шутка. На квартире у Борковой я думал не столько о хозяйке, сколько о ее дочке… А дошло ли до вас, что она уже могла быть на том свете?
Они сразу перестали шутить. Все трое понимали, что рассказ Марты несколько продвинул вперед расследование убийства Багаровой…
Утром, едва Глушичка вошел в свой кабинет, Мария Чамбалова соединила его с Дудой.
— Я звоню с «Теслы», — начал капитан, — перед этим заходил в больницу справиться о дворнике. Думаю, ты примешь участие в разговоре с ним. Мы можем там сегодня встретиться в одиннадцать. Главврач разрешил нам зайти к Адаму минут на пятнадцать. Для начала и это хорошо. А остальное завтра.
— Приеду. Дальше?
— Хочу тебя порадовать. Вчера утром двое коллег Багаровой с «Теслы» уехали с женами по турпутевкам в Вену. Они должны вернуться через четыре дня, но кто знает… Это все… Появится Илчик — пошли его ко мне. Для одного дел слишком много. Ну, пока.
Глушичка выполнил просьбу Дуды и даже, сверх того, направил Стругара закончить опрос всех жителей дома, в котором жила Багарова.
Какое-то время майор обдумывал это дело, а потом позвонил подполковнику Йонаку из управления госбезопасности. Когда-то они вместе учились на юридическом факультете, вместе участвовали в схватках с различного рода антисоциалистическими группами, особенно в прошлом году. И жили они в одном доме. Глушичка много лет был председателем домкома, а Йонак — членом гражданского комитета.
— Павел, — начал Глушичка, — я хотел вчера поговорить с тобой, но не застал тебя дома. А после десяти звонить было уже неудобно…
— Мы были у дочери, со дня на день ждем маленького. Так что скоро буду дедом. О чем ты хотел со мной поговорить?
В нескольких словах Глушичка рассказал ему об убийстве Багаровой. Высказал свои соображения относительно того, что за этим делом может скрываться интерес определенных сил, которым на руку убийство молодой коммунистки, заметив, что прямых доказательств этого пока нет.
Йонак, покашливая, расспросил о некоторых подробностях и предложил ему оставить это дело пока у себя. А если в процессе расследования откроются какие-либо связи с заграницей, то сразу дать ему знать.
— Я, Павел, уже думал о связях с заграницей. Сейчас к нам едут все кому не лень. Может быть, ты все-таки что-нибудь посоветуешь или, что еще лучше, сам посмотришь это дело?
— Ладно, посмотрю. Тут, конечно, надо исходить из данных о месте рождения и работы жертвы. Позвони мне послезавтра, может быть, завтра я уже кое-что узнаю. Хорошо?
Глушичка понял, что Йонак хочет искать связи с заграницей среди жителей села, где родилась Багарова, среди ее соседей и на работе.
«Я еще сегодня вечером зайду к тебе», — подумал он, но по телефону не стал об этом говорить.
Вдоль дороги при выезде из города с обеих сторон тянулись толстые черные стволы. Аллее было, наверное, лет сто. За аллеей деревьев тоже было много, но росли они уже беспорядочно.
На фоне ясного голубого неба голые ветви деревьев были похожи на толстую паутину. Над кронами в лучах солнца сверкали засыпанные снегом крыши больничного комплекса.
Выйдя из автобуса, Дуда взглянул на часы и с удовлетворением отметил, что до прихода начальника остается еще полчаса. Он медленно пошел по обочине дороги, ведущей к больнице. Вокруг было так тихо, что он даже вздрогнул, когда с ветки неожиданно упал снег.
Дуда нагнулся, поднял пригоршню снега и сделал снежок. Потом, как когда-то в детстве, вытянул руку в направлении ближайшего дерева, прицеливаясь, и бросил. «Ну, подожди, — подумал он, не попав в цель. — Все равно от меня никуда не уйдешь».
Он снова набрал снегу, сделал новый снежок и метнул, на этот раз не целясь. На мокром черном стволе осталось белое пятно. Дуда с увлечением продолжал свое занятие, пока его не остановил смех Глушички.
— От самого шоссе иду и думаю: не иначе как кто-нибудь убежал из психиатрической больницы. А это, оказывается, знаменитый сыщик Дуда! Ты что, тир себе здесь устроил?
— Расстреливаю таким образом мешающих нам жить негодяев, раз уж не могу сделать это на самом деле.
У них было хорошее настроение, и оба подумали, что этому способствует и прекрасная погода, и уже ощущаемый запах весны.
Высокие ворота были распахнуты настежь, но путь преграждал шлагбаум. Когда они его обошли и направились к больнице, из окошка будки высунулся усатый старик в белом халате. Фуражку, как подумали оба, он позаимствовал у водителя трамвая.
— Куда, куда? Сегодня нет посещения.
Они вежливо поздоровались с ним и предъявили свои документы. Внимательно осмотрев их, старик взял под козырек:
— Пожалуйста, проходите. Не сочтите любопытным, в какой корпус вам нужно? Чтобы вы напрасно не блуждали… Хирургия? Это третий корпус слева. Вы увидите большую букву «Д».
Дорога постепенно поднималась в гору. В обе стороны от дороги тянулись тропинки к отдельным корпусам. Кабинет главврача находился на втором этаже хирургической клиники. Его самоотверженно охраняла пожилая женщина в белом фартуке. Фартук был надет поверх облегающего фигуру голубого форменного платья.
Едва Глушичка и Дуда появились в дверях, как женщина решительно двинулась им навстречу. И хотя она не сказала ни слова, было понятно, что к главному врачу, профессору медицины доктору Мариану Ламошу, попасть будет не так-то просто. Она грудью встала на защиту двери, высоко подняв голову.
Выражение ее лица не изменилось и тогда, когда они вежливо попросили передать главврачу, что по договоренности с ним пришли майор Глушичка и капитан Дуда. Она скрылась за дверью, вся — воплощенное достоинство, и закрыла ее за соб