ой. Через секунду женщина появилась снова и уже любезно пригласила их войти.
Главному врачу было за пятьдесят. Огромного роста, он был скорее похож на гренадера, чем на хирурга. Сквозь редкие волосы поблескивала лысина. У него были румяные щеки, на носу — очки в широкой черной оправе, над ними топорщились густые темные брови. Он дружески поприветствовал их и предложил сесть в большие кожаные кресла.
— Пожалуйста, товарищи, я вас жду. В нашем распоряжении десять минут, я жду еще одного посетителя. Вас интересует больной Адам, если не ошибаюсь. Доктор Гал уже сообщил мне об этом.
В словах врача они почувствовали искренность и действительное желание помочь им. Оба молча кивнули.
Профессор Ламош сам оперировал Адама. Он рассказал им о характере ранения, стараясь не пользоваться специальными терминами, и констатировал, что состояние больного таково, что можно разрешить разговор с ним в течение пятнадцати минут.
— А каково его психическое состояние? — спросил Глушичка. — Можем ли мы с ним говорить откровенно об убийстве, которое расследуем?..
— Как вам сказать… Это здоровый человек, несмотря на сотрясение мозга. Основные функциональные органы мозга не были задеты, память не пострадала. Ранение было вызвано ударом, который, по неизвестной причине, не был сильным. У меня такое впечатление, что больной увернулся от удара, вероятно машинально. Можете говорить с ним без опаски.
— Товарищ профессор, что вы думаете по поводу предмета, которым его ударили? — обратился к хирургу Дуда.
— Однозначного мнения у меня нет. Скорее всего, это был круглый, твердый предмет. Что-то вроде железного шара на палке. Заключение для вас уже подготовлено. Пожалуйста…
Профессор встал, протянул им лист бумаги и предложил пройти к Адаму. Они молча поднялись. Профессор вел их длинным коридором к палате номер 131. По пути к ним присоединился молодой человек в белом халате, доктор Гал. Дойдя до палаты, Ламош с извинениями простился с криминалистами.
Они искренне его поблагодарили. Не успела за ними закрыться дверь, как Глушичка обратился к молодому врачу:
— Товарищ Гал, вы можете остаться здесь, но предупреждаем, наш разговор с пациентом будет строго конфиденциальным.
Хирург молча кивнул.
В палате с огромным, во всю стену, окном стояла только одна кровать. На ней, укрытый одеялом, лежал старый Адам. На голове у него была повязка. Щеки и подбородок заросли седой щетиной. Но усы были старательно закручены. Из рукавов полосатой больничной пижамы высовывались большие руки, местами покрытые коричневыми пятнами. Голубые, как небо, глаза вопросительно смотрели на вошедших.
Криминалисты представились, спросили о здоровье. Глаза больного сразу оживились. Он небрежно махнул рукой:
— Я здоров как бык, только вот в голове трещина. Но врачи говорят, что срастется. А что с нашей Геленкой? Она очень странно лежала на кровати. Не заболела ли, бедняжка?.. Здесь мне никто ничего не говорит…
— Как вы попали в квартиру Гелены Багаровой и с какой целью?
— Почтальонша принесла ей деньги, но ее не было дома. Тогда она попросила меня отнести их ей. Прихожу я, значит, к ней вечером, а этот парень меня не пускает. Говорит, что она больна и что деньги он отдаст ей сам.
— Это был ее брат или знакомый?
— Черта лысого брат, у нее нет никого, только одна мать. Да и вряд ли это был знакомый, ведь к ней никто никогда не приходил… А вы его знаете?
— Если бы знали, не стали бы вас расспрашивать, — засмеялся Дуда, который вел разговор. — Я думал, что вы его знаете, поскольку с ним говорили.
— Говорил, говорил… Это как сказать… Я несу деньги, а вместо Гелены вижу парня. Незнакомого. Я стоял на своем, что деньги должен отдать в ее собственные руки, как просила почтальонша…
— А потом?
— Он только указал мне на дверь, в комнату, мол, проходи. А сам зашел в кухню.
Гелена почему-то лежала поперек кровати. Я ее окликнул, но она даже не пошевелилась… Я решил пойти позвать свою старуху. С девушками всякое случается, может, это был обморок.
Адам облизнул пересохшие губы и продолжал:
— Иду я назад, уже до двери дошел — только ручку повернуть, — и вдруг в глазах у меня потемнело, стало больно, и больше я уже ничего не помню…
— Не вспомните ли, как выглядел этот человек?
— Как выглядел?.. Обыкновенно. Хотя нет, у него был такой голос, что мне показалось, будто он пьяница. На нем был темный полушубок, наверное, он уже собирался уходить. Выше меня ростом и хромой… Но скажите же, что случилось?
Глушичка, сидевший возле кровати, стал поправлять одеяло, стараясь выглядеть равнодушным. Искоса посмотрел на Дуду, потом перевел взгляд на врача. У него сложилось убеждение, что Адаму нужно сказать, что случилось. Его рассказ подтвердил то, что уже было известно. Старик тоже жертва и никак не может быть соучастником преступления. А его реакция на их сообщение может кое-что дать.
Наклонившись над Адамом, он сказал, глядя ему в глаза:
— Гелена Багарова убита, пан Адам. И вы были первым, кто видел ее после смерти.
В светло-голубых глазах появился испуг, сменившийся выражением ужаса. Сухие губы скорее шептали, чем говорили:
— Господи боже мой! За что? Ведь у бедняги ничего не было… Такая добрая душа, мухи не обидит. Это ее тот парень убил! Я чувствовал, что там пахнет смертью… Вы уже поймали его?
Голос его задрожал, из глаз потекли слезы. Правой рукой он пошарил по ночному столику, нашел носовой платок. Громко высморкался, вытер глаза.
— Больше вы ничего не заметили?
— Да нет… Хотя постойте… очки!.. Больше ничего не помню.
— Поправляйтесь скорее, пан Адам, — простился с ним Глушичка, заметивший знак врача. — Если что-нибудь еще вспомните, сообщите нам, мы придем поговорить.
— Вы ведь поймаете его, правда? Вы должны его поймать!
— Не волнуйтесь, все для этого сделаем.
В отдел оба криминалиста возвращались городским автобусом. Всю дорогу они молчали, погруженные в свои мысли. Входя в управление, Глушичка с удивлением заметил, что Дуда не собирается идти вместе с ним к лифту.
— Зайду к соседям, — объяснил Дуда. — Посмотрю результаты дактилоскопических исследований. И к Ноге заскочу.
Майор пожал плечами и один вошел в лифт.
Эксперт-дактилоскопист разочаровал Дуду, надеявшегося, что на блокноте, найденном в комнате Багаровой, будут обнаружены отпечатки пальцев.
— На такой шероховатой поверхности отпечатков не нашли бы и специалисты из Скотланд-Ярда. Как всемирно известный сыщик, ты это должен знать, — пошутил он.
Но капитан не принял шутки. Он взял блокнот, перелистал его, потом постучал пальцем по обложке:
— Преступник держал этот блокнот в руке и, конечно, листал его. Результат — отсутствие странички с датой 10 февраля. Он вырвал эту страницу, и у нас ее нет. Следовательно, он прикасался и к другим страницам! Иначе ведь нельзя ее вырвать. Поэтому не ссылайся на Скотланд-Ярд и посмотри еще раз.
Осторожно, касаясь лишь края страниц, эксперт начал исследовать листочки блокнота с помощью разноцветных лучей. Дуда с интересом наблюдал за его действиями. На странице с датой 9 февраля эксперт задержался:
— Все правильно. Бумага гладкая, и кое-какие отпечатки на ней есть. Скорее всего, они принадлежат самой хозяйке. Но есть и другие, к сожалению, смазанные. Скорее пятна, чем отпечатки. Попробую их обработать.
Эксперт потер страничку специальным средством. Проступило пятно.
— Видишь? Это не отпечаток. Здесь к странице приклеилось что-то мягкое, не похожее на человеческую кожу. Жаль, что ничем не могу тебе помочь.
— Очевидно, это опытный парень, раз действовал в перчатках.
— Совсем не обязательно! Сегодня перчатками пользуются даже сопляки, грабящие табачные киоски.
Дуда поблагодарил и двинулся пешком на четвертый этаж. На белой двери, перед которой он с улыбкой остановился, кто-то написал крупными буквами одно слово: «Нога». Потом слово зачеркнули и нарисовали босую волосатую ногу. Дуда уже был знаком с такого рода шутками: на его двери тоже кто-то нарисовал дудку.
Капитан Нога принял Дуду как доброго знакомого. Предложил кофе, но Дуда отказался:
— Не хочу тебя задерживать. Здесь, как видишь, отсутствует одна страница. На ней было написано что-то важное, поэтому убийца ее вырвал. В дактилоскопической лаборатории отпечатков не обнаружили, но в графе на семнадцать часов что-то выдавлено. Может быть, определишь, Ярослав?
Капитан Нога взял из его рук блокнот и стал рассматривать его страницы. Потом приставил к глазу лупу, отчего сразу стал похож на часовщика. Отложив лупу, он сел за маленький столик в углу кабинета и нажал какую-то кнопку. Слева от него загорелась фиолетовая лампочка. Он долго манипулировал с блокнотом, и Дуде показалось, что коллега что-то обнаружил.
Наконец Нога подозвал Дуду, тот склонился над плечом товарища.
— Видишь? — Нога указал острием карандаша на совершенно чистое место. — На предыдущей странице было что-то написано. Мне кажется, большое «Д» и за ним точка. Тот, кто писал, сильно нажимал на ручку. Бумага тонкая, и не удивительно, что остался след. Я не уверен полностью, но иначе не объяснишь.
— Говоришь, «Д» с точкой?.. Ну, спасибо тебе, Ярослав.
Штефан Панек, в строгом черном смокинге с блестящими лацканами, со снежно-белой манишкой и бордовой бабочкой, стоял в углу и бдительным оком наблюдал за залом. Время от времени он посматривал на официанток, обслуживавших гостей с любезной улыбкой, как и положено в ресторане первого класса. Обе они были опытные, и ничто не могло вывести их из равновесия, даже излишняя фамильярность некоторых посетителей. Когда они проходили мимо него, он веселил их острыми прибаутками.
Музыканты на маленькой эстраде закончили играть вальс и сложили инструменты. Для них наступил перерыв, во время которого они могли поужинать в помещении возле кухни. Пробило одиннадцать часов. Панек тоже уже чувствовал голод и ждал Анечку, чтобы попросить заменить его на время.