– Что откроют? – уточнил Харлат.
– Забудь! – шикнула Эби и грозно потребовала: – Ксейя! Я иду с тобой. Даже не мечтай…
– Не припомню своего добровольного согласия! – возмутилась я. – Нашла дуру. Тебе надо, ты и воюй. А я не вижу причин нарываться.
Гра-ара мигом обиделась, а я моментально наплевала на её претензии всем своим видом: пренаифиолетово, что вы там обо мне думаете.
– В одиночку вы туда не сунетесь!– резко осмелел Арнэр. – Я никогда себе не прощу…
– И не надо, – одобрительно улыбнулась Джен. – Без тебя никто никуда не пойдёт. А с тобой Ксейя и Эби. Ну, а я присмотрю за вторым фронтом, – растянула она резиновую улыбочку в сторону Гра-ары.
Та глубокомысленно возвела очи к небу, поёрзала и внезапно кивнула. Нартии, мигом позабыв про войну и принципы, отправились обедать, чего и нам желали. Я попыталась, было, отбрыкаться, но меня уже выдвинули, так что моё мнение коллективно задвинули.
На дело пошли, когда стемнело. Не будь с нами мужика, завалили бы это самое дело ещё на подходе. Профессиональный охотник умудрился отыскать на открытой местности оптимальный путь для атаки двух неадекватных дамочек. Я миллион раз пожалела, что не хватило духу встать насмерть и предотвратить эту дуристику. Для прямоходящих ползать немногим лучше, чем летать – мы давно прошли эту стадию эволюции. С меня сто потов сошло, пока мы доползли до крепостной стены, которая ехидно поплёвывала на нас с высоты своего положения.
– Огородились знатно, – задрала я голову, лёжа на брюхе в какой-то пыльной ледяной яме.
А женщина, между прочим, не пивная банка – её травмирует температура газона, на котором она валяется.
– Окопались, будто под стенами у них слоны с носорогами бродят, – пробухтела Эби и чихнула.
Её бойцовский дух сдулся, и горлопанке приходилось изображать его силами одной лишь героической мимики.
– А кто это? – полюбопытствовал Арнэр на счёт неведомых чудовищ, известных только Внимающим.
Мы дружно отмахнулись, пялясь на стену с несуществующим энтузиазмом.
– Ну, тут всего-то два роста, – попытался успокоить пару пигалиц задвухметровый охотник.
– Да что ты! – беспощадно похерила Эби его попытку. – А чей рост ты взял за основу?
– Не стоит печалиться, Сиятельная, – пробухтел Харлат с едва уловимой издёвкой. – Разве это стена? Да мы её в один прыжок возьмём.
Тут мой очередной непреднамеренный подельник вылез из нашей ямы и поднялся. Он подошёл к стене, прижался к ней спиной и приглашающе махнул рукой.
– Печалиться? – подивилась я себе под нос. – Да он поэт. Так и тянет пристрелить.
Я мужественно отскребла себя от земли и выползла из ямы. Наверх даже не смотрела, раз Харлат не озабочен состоянием дел на стене. Он демонстративно сцепил лапы в замок, намекая на акробатический трюк с подбрасыванием меня вверх. Его плотоядный жест спровоцировал слюноотделение и призрачную тошноту при мысли о высоте. И на Эби не свалить: её мистические орденские навыки не доросли до создания в чужих мозгах эффекта невидимости.
Женщины всегда постоянны в том, чего им не хочется знать или терпеть. И всегда верны себе в этом постоянстве – потому-то мужики вечно тычут нас носом в разные прочие мелкие неверности. Кажется, Арнэр прочувствовал, что моего терпежу осталось на донышке, и проникся: наверх меня не закинул, а довольно аккуратно подтолкнул. Стоя на его руках, я зацепилась за край стены и даже умудрилась закинуть туда локоть. Сама удивилась, как легко у меня получилось вскарабкаться на самое настоящее фортификационное сооружение – кто бы мог подумать?
Боевой ход на стене крепости отсутствовал. Но к ней прилепили нечто деревянное в стиле строительных лесов. Фланирующие по ним стражники бдили с эффективностью разномастной собачьей упряжки, где одну лямку тянут недремлющая овчарка, флегматичный бассет-хаунд и шаловливый пудель. Последний проскакал мимо меня дважды, любуясь звёздами. Бассет, сонно свесившись с гребня стены у лестницы, проигнорировал бы меня даже видимую. А овчарка что-то вынюхивала достаточно далеко, чтобы о ней беспокоиться.
Во дворе признаки жизни проявляли только крысы. А в недрах небольшого донжона лишь компания алкашей. Я помогла Эби перевалить через стену, и мы присели в ожидании Харлата. Как взобрался он сам, даже неинтересно: всё равно нам не повторить этот трюк.
– С кого начнём? – поинтересовалась я у единственного среди нас спеца в таких делах.
В охотнике явно чувствовалась военная подготовка и отнюдь не начальная.
– Знать бы, кто из них уже спит, – заметил Арнэр, косясь на романтичного пуделя, что разглядывал небо в паре десятков шагов от диверсантов и не чесался.
– Кто из них, не знаю. Могу сказать, где ещё не спят, – честно призналась я. – Вон там, за светящимся окошком донжона напиваются. В том сарае с приоткрытой дверью мужик сейчас кончит, а дама сдохнет со скуки. Остальных через стены не чувствую.
– Тогда в донжон, – принял решение Харлат.
И спрыгнул на землю, проигнорировав лестницу. Я решила не рисковать и усыпила пуделя. Тот сполз на деревянные доски и свернулся калачиком. Бассет и без меня дрых непробудным сном. А овчарка уже скатилась со стены и шмыгнула к завлекательному сараю, где можно гораздо приятней провести время. Мы с Эби осторожно спустились по шаткой лестнице и дёрнули к донжону. Арнэр беспрепятственно отворил нам дверь, и дурацкая диверсионная операция вошла в следующую фазу.
Эби заявила, что задержится внизу, последить за входом – Харлат не возражал, а я тем более. Мы с ним осторожно поднимались по лестнице, когда передо мной нарисовался он. Да так внезапно, что я и моё сердце подпрыгнули вразнобой. Упав в пятки, взбудораженное адреналином сердечко скакнуло обратно на свою орбиту и ощутимо ударилось о рёбра. Этот поганец Тармени виновато проморгался от зелёного цвета глаз до янтарного, и, наконец-то, счёл нужным объясниться:
– Захотелось прогуляться.
– Подышать свежим воздухом? – вежливо осведомилась я. – Ты слепил приведению лёгкие?
– Возможно! – порадовался он шутке.
– Я под впечатлением. Может, теперь обзаведёшься мозгами?
– Ты интересная, когда злишься, – тоном исследователя одноклеточных оповестил бог.
И посмотрел мне за спину со скепсисом бетонной опоры линии электропередачи, атакованной трудоголиком-бобром. Я рефлекторно обернулась. Арнэр торчал столбом, не сводя потрясённого взгляда с дедушки: видел его парадный выход из воздуха. Я сделала попытку разрядить обстановку:
– Тармени, позволь тебе представить: Арнэр по прозвищу Харлат.
Дедок благосклонно кивнул. Охотник упал на одно колено и чуть не врезался в каменную ступеньку лохматой башкой. Началось – с досадой чертыхнулась я – а времени, как назло, кот наплакал.
– Понимаю, ты занята, – спохватился Тармени. – Что ж, не буду тебя отвлекать. Удачи, и не забудь позавтракать, как следует.
При этих словах подлец испарился. Я даже не успела придумать, как он мне сейчас немедленно поможет.
– Чего вылупился? – максимально грубо процедила я, глядя на прижавшего уши Харлата. – Ты ничего не видел. Понятно?
– Понятно, – прохрипел тот и попытался прочистить горло.
Я цапнула его за руку и потащила дальше вверх по лестнице. На третьем этаже, где я зафиксировала пьянку, нас догнала Эби – ей стало страшно оставаться внизу одной, что было неизбежно. Она открыла, было, рот, чтобы о чём-то спросить, как…
– Плешивая мать всех шлюх! – качаясь в дверном проёме, поприветствовал меня здоровенный детина средних лет в прикиде сотника.
А из-за его спины по всему донжону расплывался кислый запах перегара. Не знаю, сколько он тут гуляет, но артобстрел нартий его рук дело. Знакомое развлечение: нажрался, тянет пострелять, пострелял, тянет догнаться. И так до посинения.
– Внимающие! – гаркнул этот синяк вполне в духе команды «огонь батарея».
Когда женщину застают врасплох, она как-то теряется – возможно, у природы были веские основания наделить нас таким сомнительным рефлексом. Но, стоит женщине осознать факт «застатости», как у неё немедля включается другой рефлекс: вдохновленное нахальство. При этом уже не играет роли, кидается она обвинять или выкручиваться.
– Допрыгался? – нагло осведомилась я, привычно надавив на мозги и обездвижив грубияна.
– Допрыгался, – поддакнула Эби, крутя башкой по сторонам.
– К… куда? – нервно икнул кадр в штатском, выползая из-за спины окаменевшего крикуна.
Арнэр – умный, всё-таки, мужик – просто застыл у двери, изучая наши профессиональные приёмы захвата вражеской крепости. Видимо, он твёрдо решил ничему больше не удивляться – встреча с богом и не такому научит.
Моя телепатическая щупалка не обнаружила в помещении ничего живого, кроме обесточенных алкашей. Что дальше – я не знала, хоть убей. Эби тоже растерялась, словно заснула в своей постели, а проснулась уже здесь. Харлат всё понял по нашим глупо-обиженным физиономиям и вздохнул. А я вспомнила, кто больше всех орал о мщении и обернулась к Эби:
– Ну? Кто будет убивать?
Она покривилась и зацепилась взглядом за Арнэра, как хронический утопающий за лодку раздражённого спасателя. Тот хмыкнул и отрицательно качнул головой – от его суеверного страха перед Орденом давно не осталось и следа. А потакать бабским капризам такие мужчины не приспособлены.
– Давай ты, – пихнула меня в спину Эби.
– С какой стати?
– У тебя опыт! – нашлась эта паршивка и приободрилась: – Ты стольких прикончила, что не сосчитать. Только на днях шестерых укокошила.
Надо было видеть морды у статуй сотника и штатского. Ограничение двигательной активности ничуть не отразилось на слухе и зрении, хотя само по себе здорово пугало. Но услышанный бред произвёл на них классическое впечатление от вида обезьяны с гранатой. Мужики повисли между жизнью и обмороком, как говорится, одна нога здесь, другая там. Харлат, прислонившись к стене, прикрыл лицо рукой и давился немым хохотом. Я чувствовала себя полной дурой и по-прежнему не знала, что делать.