Я зашипела от боли в порезах, рефлекторно лягнув его левой.
– Он бы не пришёл, если бы ты не прыгнула? – пролопотала Эби, отобрав у мучителя мою раненую ногу и занявшись медициной.
– А вы его что, не видели? – слегка удивилась я.
– В этот раз нет, – подтвердила Эби, прилепив к размазанному по бедру лекарству первый виток повязки.
– Эби, так ты его… тоже? – изумился Сарг, едва не оторвав мне вместе с сапогом левую ногу.
– И я тоже. И Джен тоже. И Арнэр его тоже знает, – не преминула ошарашить нашего сурового опекуна эта позёрка.
Рах и подоспевшая к ней на помощь Цах тихонько хихикнули. Слоняющийся вокруг Кух что-то буркнул – скорей всего о дурах, которым всё хихоньки да хаханьки. А Фух тихонько сидел на хвостике и задумчиво разглядывал своего дружка, словно снимал с Харлата мерку.
– Ладно, ты отдыхай, – закончив, тепло молвила Эби и поднялась: – А мы с Рух полетели. Надо помочь Джен.
Она мазнула меня губами по макушке и помчалась к нетерпеливо приплясывающей Рух.
– Она, Джен и Арнэр? – повторил Сарг. – А, может, Алесар? Или кто-то ещё?
– Нет.
– Может, он является только к смертникам? – не пожелал щадить меня Сарг. – И мы четверо тоже… скоро…
– Заткнись! – поморщилась я.
– Заткнулся, – нехотя согласился он.
Потом залез на Гра-ару и стащил с неё мешок с запасными трусами, майками и прочей галантереей. Быстренько раздел меня, натянул всё сухое, скрутил всё мокрое и сделал ручкой. Последнее, что помню, были руки Харлата, заталкивающие меня в седло. Они были какие-то нервные и чересчур жёсткие – пару раз довольно чувствительно прихватили меня даже сквозь куртку.
А потом я вырубилась.
– Ты чего такой кислый? – не смогла не заметить, продрав глаза и разодрав рот в упоительной зевоте.
Арнэр сидел спиной ко мне у костерка. Он помешивал варево в кипящем котелке и даже не повернулся, буркнув что-то невразумительное.
– Не обижай меня, – пригрозила я, выпутываясь из бурки, под которой взмокла, как мышь, перетаскавшая в свою норку содержимое мельницы. – Я нынче с головушкой не дружу.
– Они вытащили пять ящиков, – проворчал Харлат, и занялся снятием пробы.
– С того корабля, что сжёг Сарг?
– С него.
– И что? Из тебя всё клещами тянуть?
– Три уже употребили, – со вздохом признался Арнэр, соизволив явить мне свою хмурую небритую рожу. – В каменном торговом сарае на краю города. Согнали туда пару сотен народа и…
– Не порть мне настроение, – потребовала я, сунув нос в снятый с огня котелок. – Мы с девками глотки сорвали, уговаривая их спасти свою шкуру, – свернула я дурацкие нравоучения.
И поскакала в кустики за блаженным освобождением от излишков. Когда вернулась, Арнэр помешивал мой супчик, выдувая из него жар.
– Благодатная, а им ничем нельзя помочь? – пряча глаза, спросил он.
– Знал бы ты, сколько раз мне задавали этот вопрос, – постаралась я скрыть досаду, но тут до меня дошло: – С какой стати ты присвоил мне прозвище Кишагнин?
– Это моё дело! – огрызнулся Харлат, зыркнув исподлобья на капризницу, не желающую сознаться в своем небесном происхождении.
– Ну, вот, – хмыкнула я, – считаешь меня богиней, а сам хамишь.
– Ты несносна, – вздохнул мой радетель и почитатель, протягивая ложку. – Осторожно, не обожгись.
– Харлат, я тебя очень люблю, – брякнула я и вдруг вспомнила о гипотезе Сарга.
Этот засранец Тармени и вправду являлся только нам четверым. А чем, скажем, Алесар хуже Эби? Даже, наоборот: во всех отношениях более приятный знакомец – я бы и выбирать не стала. И почему Харлат? Чем так не угодил богу тот же Вутардар? Или Мейхалт, который вообще интеллигент и всё такое. Однако этот мутный экспериментатор выбрал тех, кого он выбрал. И среди них одна-то уж точно смертница. Будущее он не видит – это вообще полная бредятина. Умение разбрасываться голограммами и левитировать предметы не выходит за рамки научности, как я её себе понимаю.
А может, у него какой-нибудь орган предчувствий имеется? Всё ж таки иновселенец. А кроме того вивисектор и живодёр, шкурные интересы которого направлены лишь в сторону заполнения этих его информационных сот. Моему примитивному интеллекту они почему-то представляются кунсткамерой с кучей банок, забитых всякой пакостью.
– Я всё понимаю. И про слизняков, и про то, что эти люди уже мертвы, – продолжал нудить Харлат, как бормашина стоматолога. – Но, мёртвые тела нужно сжечь. Иначе их души не попадут в мир вечного покоя под рукою Тармени.
– Сжечь нужно, – прожевав, согласилась я. – Нечего этой заразе везде разгуливать. Тут я с тобой согласна.
– Когда? – оживился он.
– А где у нас Сарг?
– Фааф-хар! – заорал этот придурок, устроив в моём горле непроходимость пищи.
Когда я откашлялась, дело было сделано. Гра-ара открыла глаза и заворочалась, поднимаясь с земли. А где-то за моей спиной в небе глухо захлопало крыльями, быстро приближаясь. Причём хором. Я загадала и угадала: Сарг, Алесар и Мейхалт – три столпа моего мироздания. Пока я вливала в себя через край бульончик, Арнэр уже вкратце поведал опекунам о якобы моём пожелании избавить некие человеческие души от поругания и погубления.
– Согласен, – безо всяких яких резюмировал Сарг. – Заражённых нужно уничтожить. А ящики тем более. Только как?
– Способ известен: передавить в закрытом помещении, – предложил Алесар. – Завернёмся, как следует, и вперёд. Для такого дела вместе с Ксейей нас троих будет достаточно.
– Четверых, – поправил Арнэр с самым решительным видом. – Мне уже приходилось.
– Да, придётся так, – задумчиво кусал губы Сарг. – Этот каменный сарай поджигать бесполезно. А чтобы раскалить сундуки и поджарить слизняков, нужно в сарае полдня огонь поддерживать. Впрочем, передавить их быстро тоже не получится. Сундуки большие. Этих тварей в каждом может быть до сотни.
– А если в мешок да в огонь? – выдал гениальную идею Мейхалт. – Разом ссыпать шарики из сундука в мешок. Там-то они пусть бьются, сколько угодно. А потом этот мешок целиком в огонь.
– В печь, – подсказал Арнэр. – В такую, для обжига глиняной посуды. Раскалить её, мешок туда, а после закрыть плотно, чтобы не повылазили.
– Из раскалённой не повылазят, – уверенно пообещал Алесар, злорадно ухмыляясь. – Спекутся махом.
Над нашими головами вновь захлопало и заухало. А потом рядом с Хакар-гаром и моей подружкой – развесившими уши в первых рядах – плюхнулся деловой сверх всякой меры Болид.
– Досточтимые опекуны! – торжественно проорал с его спины Гранис. – Досточтимый опекун Вутардар велел передать, что два десятка кораблей уже пристают! На носу одного намалеваны те самые знаки! Он сказал: вы знаете какие!
– Десяток золотых на то, что в этот раз они первым делом вытащат сундуки, – тут же прицепился к Саргу Алесар.
– То есть, взять, и ни за хвост собачий подарить тебе деньги? – язвительно осведомился тот, поднимаясь. – Эй, парень! А где сам даранин?!
– Так на том же пригорке! У города! Следит! И досточтимый опекун Арандар с ним! Правда, скоро уйдут оттуда!
– Что, они опять?! – насмешливо уточнил Алесар, получил в ответ серию жарких кивков и взмахом руки отпустил посыльных.
– Кто они и что опять? – не поняла я.
– Штурм нашего наблюдательного пункта, – очень старался сохранить серьезную мину Мейхалт.
– В четвёртый раз за сутки штурмуют, – сиял белозубой улыбкой Алесар, обряжая меня в полёт. – Все чётко, как чириканье винтиков в часах. Мы на холме рассядемся, и они сразу же начинают выстраиваться. Потом, аккуратно держа строй, лезут на вершину.
– Там же склон паршивый, – припомнилось мне.
– Я ж и говорю: аккуратно, не ломая строй. Поэтому долго. Затем мы в небо, а они обратно в город, только охрану на холме оставляют. Мы, понятно, возвращаемся, охрану в распыл и снова заседаем. А они внизу собираются, выстраиваются и, как в бесконечной песенке пьяницы. Вот, уже на четвёртый заход пошли. И на кой устраивать баталии по всем правилам, если на таком холмике безмозглых можно порционно пережёвывать? В битве у Свастла сколько народа тогда положили.
– Без нартий эта схема не работает, – напомнил Мейхалт, двинув навстречу Герою. – Ты сначала летать всех научи без крыльев! Тоже стратег выискался!
Глава 18
В которой западная зараза все никак не преодолеет…
Инкубационный период
В чём-то Франсуаза Саган права: у мужчин и впрямь больше проблем, чем у женщин. По крайней мере, на одну проблему точно больше: у них есть мы. Я всегда гордилась широтой взглядов своей самокритики. Она у меня, к тому же, отличается дотошностью аптекаря, ошибка которого может изменить твои планы на продолжительность жизни. Я всегда честно признавала, что со мной у моих мужчин возникала тьма проблем – по большей части непреднамеренного свойства. Беда в том, что у женщин вслед за признанием ошибки вечно тянется шлейф дурацкой непреднамеренности. И этот шлейф тут же подхватывают в свои цепкие ручонки самооправдания.
Самооправдания – это неотъемлемая часть женского инстинкта самосохранения, работающего исключительно на сохранение жизни на земле. Как не крути, мы основополагательницы, сохранительницы, упасительницы от бед и воспитательницы будущего. И вот как при таких-то делах не обзавестись инстинктом самооправдательства – этим купоном на скидки, действующим на постоянной основе.
Упомянутый холмик действительно имел ямочно-ухабистые склоны, но вершина была почти плоской. Если потесниться, на ней могли приземлиться до десятка нартий помельче. И не менее шести таких здоровяков, как Хакар-гар. По центру вершины горожане выстроили башню, с которой наблюдали за морем и пускали в небо предупредительные дымы. Несмотря на три атаки, никаких тел на склонах не валялось – нартии терпеть не могут никакой вони, кроме собственной. А потому они оперативненько утаскивали и сбрасывали в море трупы, как только люди забирали доспехи – наша копилка