стремительно пополнялась. Первую партию добычи нарты уже оттащили в столицу и сдали Варкару под завистливыми взглядами катаяртанцев.
Спасаясь от южного, но всё-таки зимнего ветра, мы прижались к стене башни. Обсуждали планы предстоящей операции по ликвидации очага западной инфекции. А у ворот города уже собирались в поход безмозглые. Туда же от пристани по центральной улочке трусили три десятка новоприбывших. Туда же вслед за ними довольно внушительный отряд эскортировал пять ящиков, на которые мы объявили охоту.
– Итого семь штук, – констатировал Алесар. – И ворочать их то ешё удовольствие.
– Поэтому пойдут самые сильные, – выхвастнулся Арандар, поигрывая богатырскими плечами рядом с более щуплым Мейхалтом.
– А слизняки нам мешки не прогрызут? – усомнился Вутардар. – Кусаются-то они будь здоров.
– Они не кусаются, – поспешила вмешаться я. – У них на щупальцах множество мелких иголочек. Через них они выпускают кислоту и кое-какие другие вещества. Вот кислота и обжигает кожу. Скорей всего, она сможет прожечь и ткань. Поэтому холщовые мешки не подойдут. Нужны кожаные. А ещё они терпеть не могут обычную соль.
– Чего это? – выразил Арандар общее недоумение.
– Когда их кислота попадает на соль, между ними начинается реакция. Не стану объяснять! Я из всей химии помню только лакмусовую бумажку. Главное, что при этом выделяется ядовитый газ. Он, конечно, быстро улетучивается. Но в кожаных мешках может и подзадержаться. Шарли установила, что этот газ для слизняков смертелен. Так что есть шанс перетравить хотя бы часть их прямо в мешках. Может, остальные поостерегутся выпускать кислоту после первого печального опыта.
– А сами-то мы не потравимся? – преисполнился скепсисом Вутардар.
– А ты не суй в мешок башку, и пронесёт, – пообещала я. – К тому же, мешок можно подвесить на конец палки, а другой конец на плечо. Стекляшки с осьминожками лёгонькие, так что палки выдержат.
– Всё равно, проделать это нужно очень быстро, – хмуро подытожил Сарг. – До печи должны добраться, как можно скорей.
– Тогда двинем в лагерь горожан, – предложил Арандар. – Пусть подскажут, где у них тут что. Не может в нормальном городе не быть горшечников.
– Не нужно никуда двигать, – обрадовал Мейхалт. – Вон, видишь два десятка воинов, что отираются рядом с Хуур-гаром и Тахтугом? Ждут, когда позовём их на подмогу.
– Ну, так зови, – пхнул его Алесар, – чего время тянуть.
Рах с Кухом категорически настояли на участии в операции. Да мы и не особо спорили. Мейхалт притащил двух катаяртанцев – Китиуса и Бартиуса – утверждавших, что знают город, как себя. А кроме того, им преотлично известно, где располагается подворье горшечника, что совсем недавно запасся углём для двух печей. А печи у него добрые: большие и недавно чиненые. К тому же хозяйство горшечника располагалось не в самом городе, а за стеной, дабы не травить соседей дымом. Правда, сарай с ящиками торчал в городе, но с этим уже ничего не поделать. Да и делов-то: запустить в город оборотня. Устроить безмозглым национальную спартакиаду: беготню за мной по всем закоулкам.
Гра-ара жутко возмущалась и не желала отпускать меня на ратный забег в одиночку. На силу-то и убедили, что при её габаритах наш с ней забег застрянет в первом же переулке. А её способ – сбрасывать меня, подхватывать лапами и снова сбрасывать – годится лишь на пару таких манипуляций. После третьего сброса подруга притащит обратно мешок с бренчащими костями.
В операции участвовали все разработчики. Прихватили ещё Арнэра – признанного охотника – и Тахтуга, ибо пират есть специалист универсальный. Из лайсаков нас сопровождали только Рах и Кух – самые закалённые и небрезгливые на слизняков.
В ночной городок проникли без проблем: безмозглые твёрдо знали, что стена – это преграда, а ворота – это дыра, которую и нужно охранять за неимением в дыре ненарушаемой преграды. У сарая тоже всё прошло гладко, чему помог каменный забор с узкой калиткой, конец которого прилепился к стене нашего объекта. Десять безмозглых, подпирающих фасад сарая кариатидами, были тупым рядовым составом. Стоило мне высунуться из калитки, как двое крайних тотчас унюхали оборотня и потопали убивать. Я была и оставалась вне конкуренции – на меня переловили и передавили всю десятку охотников за нечистью.
В самом инкубаторе мужики разделились: одни ворочали сундуки, другие резали новобранцев безмозглых, на которых извели уже три комплекта слизняков. Содержимое семи сундуков ребята повытряхивали в мешки под хрустальный перезвон лопающихся внутри шариков. Дурно попахивающие мешки, затаив дыхание, цепляли на концы палок и кучковались у прикрытой двери, дабы стартовать всем разом.
Только-только успели запаковать последнюю партию шаров, как снаружи Китиус с Бартиусом подали сигнал тревоги. Я протиснулась в дверную щель, чуть ли не нос к носу столкнувшись с родственничками. И пуще прочих обрадовалась кокардоносцу со скромным лейтенантским блюдцем.
– О-бо-ро-тень! – возвестил этот чурбан, и веселье началось.
Как было уговорено, из дома вылетели Арнэр с Вутардаром. Подхватив меня, они бросились вслед за Китиусом и Бартиусом в ту же самую калиточку. Оттуда переулочками повели погоню в какое-то городское захолустье. Как ни странно, погоня прирастала медленней, чем я боялась. К тому же, городские трущобы – где бы те не произрастали – всегда были угловатыми, перекошенными и поваленными на разные стороны. Но главное, дырявыми везде, где удобней всего линять. У нас это получалось превосходно!
А вот роботы-трансформеры испытывали трудности с пролезанием, протискиванием, пропихиванием и продиранием сквозь препоны. Наступил момент, когда мы их вовсе потеряли. Не стесняясь в выражениях, я полезла обратно через два забора и три дыры.
Топчущийся на месте олигофрен с кокардой ткнул своей железякой в мою торчащую из дыры голову:
– О-бо-ро-тень!
И попёр на штурм дышащего на ладан заборчика. Вутардар безо всяких осторожностей выдернул приманку из дырки, ободрав мне ухо.
– Не верещи, – приказал он, заталкивая меня в следующую щель. – И не выпендривайся. От твоих царапин на ногах и следа не осталось. Ещё и двух суток не прошло. На вас безмозглых всё заживает, как на собаках, – бухтел он, перекидывая меня через забор.
А едва перелез сам, забор издевательски рухнул, подняв тучу пыли.
– Интересно, наши выбрались из города? – тревожился Арнэр за воришек с мешками добычи.
– Фыр-фыр-фыр! – отчитался нагнавший нас Кух и снова смылся.
– Выбрались, – с облегчением выдохнул Харлат и уточнил: – Может, и нам пора уводить Ксейю?
– Лучше ещё побегаем. Вдруг эти придурки займутся дымом над рощей, – резонно возразил Вутардар. – А тут им есть, чем заняться. Вон, как грохочут по всем закоулкам. Думаю, мы ещё и половины города на уши не подняли. Нужно теперь вторую половину дожимать.
– Они сюда стягиваются, – заметил Бартиус. – Надо бы их чуток поморочить.
– Есть идеи? – хищно оскалился Вутардар.
– Как не быть? Вон в том домике наискосок от нас жил скупщик краденого. У него там лаз в подземелье. Так мы по нему можем чуток пробежаться. Да шумнуть в другом конце города. Ещё дальше от мастерской горшечника.
– Катаяртанец, ты мне нравишься, – заявил даранин и потащил меня к новой дыре.
Если уж в чём-то везёт пожизненно, то в буквальном смысле пожизненно. Я, к примеру, обречена вечно ползать по вонючим подземельям. Зато у меня есть хотя бы один приятный повод умереть досрочно: на том свете подземелий не существует. А на этом я снова тащилась, царапая макушкой осыпающийся свод. Где-то впереди весело чирикала Рах – она реально думала, что нашему провожатому Бартиусу приятна её компания.
Вылезли не где-нибудь, а в городской кутузке, поразительно удобно сопрягающейся с домом скупщика краденного. Какой миленький круговорот околоворовских событий в природе. Мы, было, решили выбраться на поверхность – минуя подземный этаж с камерами – как Рах решительно воспрепятствовала нашему восхождению к свету. И, конечно, Вутардар уступил – лакей бесхребетный. А потому и нагрёб на наши шеи очередную проблему.
Камеры в этом заведении отделялись от корявых плесневелых коридоров решётками. В мрачных загонах мы и обнаружили умников, решивших, что с любым захватчиком можно как-то договориться, если поразмыслить и постараться. Хотя самих умников – отцов семейств и холостяков – тут было не густо. Их сегодня вырезали мои друзья в разорённом инкубаторе. Оставалась ещё пара десятков тех, до кого у моих кузенов не дошли руки, и все остальные: женщины и дети. Стариков безмозглые убивали на месте. Эта категория лабораторного материала была непригодна для употребления в любом виде: и безмозглом, и рабском. Женщин они тоже отказывались осчастливить, поскольку те служили средством воспроизводства нового материала.
Немногие вернувшиеся с запада руфесские шпионы докладывали, что женщины там рожают на износ. А всех детей после шести лет собирают в специальные лагеря, где их очень хорошо кормят и обихаживают. Мальчиков тренируют, закаляя организмы потенциальных экзоскафандров, а для девочек разработали собственную программу укрепления здоровья. Да, и вообще, на западе никто не голодал и не чах от непосильных трудов: там всё было дозировано самым конструктивным образом. Всё было рассчитано на поддержание организмов людей в рабочем состоянии в течение максимально возможного срока эксплуатации. Так что эти женщины и дети были ценной добычей, которую предстояло использовать по назначению.
– Их нужно вытащить отсюда, – набычился Арнэр, готовясь дать мне бой.
– Детей обязательно, – сдалась я без боя. – Женщин тоже, но тут, как получится. Кого успеем.
– Я требую, чтобы меня немедленно освободили! – завопил какой-то мужик в клетке, у которой мы обсуждали насущную проблему. – Я известный на весь Катаяртан торговец украшениями и дорогой тканью! Сам хавтан…
– Вот это правильно, – одобрил Арнэр мою дежурную казнь, брезгливо покосившись на хрипящего ублюдка, от тела которого отшатнулись соседи. – С таким мы точно в беду попадём. И остальных выпускать не будем.