ли меня на её счет: моя долгожительница соблюла себя в целости. И случись нам в очередной раз повоевать, я неизменно продолжу ощущать себя сапёром, шагнувшим на минное поле с маникюрными щипчиками.
Для контакта с ней в стиле «Повелевающего битвами» мне требовалось подрасти. Тармени был категоричен: через четыре года и никаких гвоздей. Чтобы послать на зондирование приведение, к которому я привыкла, требуются колоссальные физические затраты организма. Попытка форсировать события вызывает однозначную детскую смертность, так что прижми хвост и не петюкайся.
– Ольга, нам нужно поговорить, – важно провозгласил Тармени, стаскивая меня с перекладины.
Я честно хотела вести себя культурно. Но детские лапки упорно не желали отцепляться – с этим тоже приходилось бороться. Младенческое тело так и норовило подгадить интеллекту старушки.
– Ничего, скоро ты подрастёшь, и эта проблема исчезнет сама собой, – утешил меня вездесущий всезнайка, запихивая непоседу в свежеуложенную кучу фруктов. – Только не объедайся! Ты же взрослая женщина. И должна понимать всю тяжесть последствий.
– Не волнуйся, – хмыкнула я, сдирая шкурку с баклажана. – Вчера моя щенячья половина получила достойный урок обжорства. Хотя я честно предупреждала её о последствиях.
– Тебе было плохо?! – пропустил он мимо ушей совет не волноваться. – Я допустил ошибку. Вчера у меня было много работы, и я пренебрёг обязанностями… опекуна. Но бобики не предупредили меня об ухудшении твоего здоровья.
– Пришлось спряталась, – отмахнулась я правой задней. – Меня раздражает, как они вечно таскаются за мной.
Бобики – так с моей лёгкой руки Тармени стал называть биороботов, на которых лежала вся работа по дому. И в оранжерее, крыша которой выходила на поверхность, но была закамуфлирована под окружающий ландшафт. Барбосы были вдвое крупней и занимались техническими вопросами. Внешне от нас с Тармени эта публика отличалась пуговицами вместо глаз и отсутствием агрессии даже на зачаточном уровне.
– Так, о чём ты хотел поговорить?
– Надеюсь на твоё благоразумие, – попытался он заручиться тем, что являлось предметом моей гордости и сомнений всего остального человечества. – Ты должна понять, что в сложившихся объективных обстоятельствах моё решение было продиктовано самыми лучшими намерениями.
– Свершилось! – патетически вздохнула я и куснула бочок сладкого баклажана: – Я так и знала, что ты засунешь меня ещё в кого-нибудь. Это не червяк?
– Ольга, будь серьёзней. Потому, что вопрос и вправду…
– Давай уже к делу!
– Видишь ли, когда я тебе рассказывал о победе твоих друзей в Катаяртане четыре года назад, я не упомянул про… одно событие. Согласись, процесс твоей адаптации…
Мои ввинчивающиеся в сладкую мякоть зубки замерли. А потом лязгнули, смыкаясь с недетской силой. Кажется, там даже что-то хрустнуло.
– Надеюсь, что мотивы...
– Мотивы? – уточнила я, тупо пялясь на растерзанный фрукт, заливающий соком моё брюхо.
– Эби и Арнэр были очень расстроены твоей гибелью, – перешёл к конкретике знаток человеческой психологии. – Несмотря на тот факт, что задачу ты уже выполнила, они решили добраться до сгоревшего инкубатора.
– Как мило, – с трудом сдержалась я, чтобы не опробовать свои новые зубки на его ноге.
– Да, их чувства к тебе очень сильны, – вообще не соображая, что несёт, вежливо оценил Тармени. – Поэтому они и сделали этот эмоциональный, абсолютно ничего не решающий шаг.
– И, как шагнули? Удачно? – пыталась я словами развеять набухающий в голове страх.
– Очень, признаться, неудачно. Эби пренебрегла правилами безопасности и не зафиксировала себя в седле. А Рух-ара совершила слишком рискованный манёвр. Эби вылетела из седла, получив множественные травмы, несовместимые с жизнью.
– Она жива?.. – задохнулась я, скукожившись и тихонько скуля.
– Я предвидел, что твоё психическое состояние может дестабилизироваться, если ты узнаешь о её гибели. Вернувшись сюда, я очень быстро завершил все манипуляции с контейнером-уловителем твоего сознания и вернулся к ним. При этом на всякий случай захватил с собой ещё один контейнер. Всё сложилось удачно: я как раз успел к моменту физической смерти Эби. И её контейнер сработал почти со стопроцентной эффективностью. Кстати, Арнэр добровольно принял решение присоединиться к ней.
– Куда? В контейнер? – перестала я скулить, не решаясь понадеяться на лучшее.
– Не говори глупости!
– Ты что, псих?! – моментально ожило во мне всё физическое и моральное.
– Я вполне нормален, – возразил Тармени, отдирая меня от себя и пытаясь усадить или хотя бы уложить. – И уж определённо адекватен, – укоризненно добавил он, прижимая к полу задней лапой моё брыкающееся тельце. – А вот тебе я бы рекомендовал успокоиться, поскольку я не закончил. Если же мой рассказ будет так негативно влиять на…
– Не будет! – тотчас пискнула я, честно замерев под пятой этого аса тирании.
– Итак, на тот момент у меня не было подходящего материала для трансплантации сознания Эби в тело. Я долго готовился к твоей трансплантации, но не рассчитывал на расширение эксперимента.
– Я поняла-поняла! Что с ребятами? – попыталась я вывернуться из-под его ноги.
– Понимаешь, эти контейнеры не рассчитаны на достаточно длительный срок хранения. Сознание не является…
– Короче! – захныкала я, как можно жалобней.
– С момента смерти Эби её сознание было законсервировано. Я пытался вырастить для неё носителя сознания. Но в его генетическом материале оказались серьёзные дефекты. А срок корректной работы контейнера истёк. И потери при таком хранении могли привести к гибели сознания. Знаешь, Эби мне очень понравилась. Она так эмоциональна, что мне проще устанавливать некоторые взаимосвязи…
– Кх-кх-кх! – завела я младенческий рёв.
– Да-да. Понимаешь, физические параметры мозга должны соответствовать уровню того сознания, которое ты пытаешься в него трансплантировать. Людей я в этом аспекте я даже не рассматривал. Я не имею права проводить подобные эксперименты над разумными.
У меня язык чесался ткнуть его бесстыжей рожей в то зеркало, что беспардонно таскает людей из одного мира в другой. Но, поссориться с Тармени сейчас было величайшей глупостью. Уйдет ведь собака с обиженной рожей!
– К сожалению, на планете лишь одно живое существо, теоретически удовлетворяющее условиям трансплантации, – продолжал гундеть профессор свою лекцию. – У меня, как ты понимаешь, не было времени. Поэтому я принял решение трансплантировать сознание Эби в зародыш того единственного носителя, который теоретически подходил для такой цели. Честно говоря, этот носитель уже подвергался подобным экспериментам. Хотя с тех пор я отказался от этой идеи. В конце концов, у меня не было под рукой ничего более подходящего, – тоном сожаления заверили меня в чистоте намерений.
– Тармени, – выдохнула я, затаившись. – Куда ты её засунул?
– Ты просто мастер неточных формулировок.
– А ты мастер тянуть котов за… все подробности! – возмутилась я, выпустив изо рта ногу. – Где они! – полезла, цепляясь за иглы, посмотреть в его бесстыжую рожу.
– В яйце.
– Где?! – охренела я настолько, что свалилась на пол.
– В яйце нартии. Верней, в яйцах. Понимаешь, я посчитал правильным держать в курсе событий Арнэра. Он мне нравится. Когда Арнэр узнал о единственной возможности сохранить Эби жизнь, он изъявил желание разделить её судьбу. Так что они уже четыре месяца находятся в развивающихся эмбрионах недалеко отсюда. И как только ты освоишь зондирование пространства, сможешь поприсутствовать при их рождении. Они как раз перед этим придут в сознание. Поскольку яйца располагаются практически над нашей головой, я могу тебе позволить кратковременное зондирование под моим присмотром.
– Я освою всё, что угодно! Лишь бы увидеть морду Эби, когда она поймёт, что не умерла. И когда до неё дойдёт, ради чего она выжила.
– Ну, это же не червяк, – безмятежно пошутил Тармени, приглаживая мои встопорщенные иголки. – К тому же, нартии им не совсем чужие создания. Они много времени провели вместе.
– Так ведь снаружи, а не внутри, – почти совсем успокоилась я, оценив происходящее, как шанс всё исправить, когда есть, что исправлять.
А смерть при любом раскладе таких шансов не оставляет. И если уж я освоилась в шкуре мартышки, Эби как-нибудь переживёт сей казус. А Харлат достаточно здравомыслящий и хладнокровный товарищ, чтобы помочь любимой не скатиться с катушек.
В конце концов, это же не навсегда. Эби тоже эволюционирует из ящериц в приматов. А там, глядишь, и о следующей ступени развития можно будет заикаться – Тармени не сможет не покуситься на столь великий эксперимент. Он же у нас учёный. И в каком-то смысле бог – пусть потрудится над созданием человека. Самое же главное: они будут жить!
Глава 27
В которой стало понятно, почему боги…
Прячутся от людей
Азия Ардженто права, утверждая, что не ложь, а истина эффективней всего разделяет и стравливает людей друг с другом. Чего бы это не касалось: страстей, науки и даже веры. Не говоря уж о дружбе, которую некоторые бессовестные люди внесли в разряд понятий круглосуточных. Настоящий друг не станет требовать, чтобы ты немедля отыскала какое-нибудь подходящее дерьмо и залезла в него лишь потому, что у него самого в нём ноги по колено. Или, к примеру, настоящая подруга не стала бы на тебя орать и грязно выражаться всего лишь из-за того, что события в её жизни описуемы только матерщиной.
Говорите: любовь ржавеет, а дружба нет? Уж лучше бы дружба тоже ржавела – окисление металлов не производит такой вони, как гниение. И таких оскорблений. Понятно, почему у великобританок в ходу пословицы, типа: «Сведение счётов укрепляет дружбу». Эти стервы вечно что-то тебе предъявляют на том простом основании, что они тебе подруги, а ты обязана. Дружба в духе отношений с кошкой: ты её любишь и кормишь, а она тебе за это от всей души дерёт обои и наваливает мимо лотка.