– Никогда не думал об этом, – решился высказаться Тармени, как всегда грея уши около моих размышлений.
– Вот и не забивай себе голову, – пробормотала я, концентрируя внимание на атакующем враге. – Убери! – пихнула ногой бобика, сующего мне клизму.
Мне уже целых полгода! И я доросла до их габаритов, чтобы драться.
– Пора есть! – мелодично пропела нянька, наступая на меня с клизмой наперевес.
Моё преимущество заключалось в умении принимать решения самостоятельно. И потому первый прыжок на ближайший турник ещё ни разу не перехватили. Но дальнейшие гонки по лианам мне выиграть пока не удавалось. Не потому, что трое на одну – это нечестно. А потому, что эти гады самообучаемые. И каждый мой новый финт откладывался у них в памяти навечно. А я терпеть не могла эту бурду и старательно избегала с нею встреч.
Сегодня меня поймали быстро и приволокли к лежанке за ноги. Один палач крепко держал ребёнка, зафиксировав конечности. А второй бестрепетной рукой блокировал доступ воздуха к носу. Где эти гады такому научились – ума не приложу. Все мои мысленные приказы бобики выполняли безупречно. Но, во время кормёжки игнорировали начисто, в чём я подозревала Тармени. И периодически клялась себе попомнить вплоть до собственноручного расстрела нашего диктатора, когда тот падёт.
Поужинав, я улеглась отдохнуть и поглазеть на внешний мир. Вейтел снова явился мучить меня на ночь глядя в самом жалком сиротском виде. Я, понятно, ему не верила. Джен можно заподозрить в чём угодно, но только не в бездушии. Даже меня – страстно не желая себе такой радости – она когда-то приняла потому, что я стала её семьей. Свекровушка не была сентиментальной или добренькой. Но семья – это у неё превыше самой жизни. Так что Вейтел совершенно напрасно мотал мне нервы, пока я не заснула.
А проснувшись утром, получила от Тармени два неописуемых подарка. Во-первых, сегодня мои ребята, наконец-то вылупятся. Во-вторых, мои тренировки по зондированию не прошли даром: я уже пару раз выходила в открытый космос приведением, чтобы поболтать с яйцами. И сегодня лично поприсутствую при эпохальном событии.
Между прочим, Арнэр по достоинству оценивал божественные старания: благодарил за жизнь любимой, за шанс быть с ней и за мои личные беспокойства на их счёт. Ему плевать, что какое-то время придётся повлачить пресмыкающееся состояние. Тем более что сюда же прицепом пошло умение летать. Он всегда любил природу со зверушками. А потом ещё влюбился и в эту английскую сквернословку. Все эти богатства так и остались при нём, так чего ж глотку драть? Но, вот Эби!..
А я так старалась. И столько претерпела! Для хождения богов в народ предназначался специальный… Я назвала его «саркофаг». В него Тармени укладывался, дабы подвергнуться насилию со стороны бездушных механизмов. Те втыкались в его живой организм множеством омерзительных с виду щупалец для поддержании общения с окружающим миром. А для втыкания, как известно, необходимы дырки, которые нужно ещё просверлить. Да оснастить специальными предохранителями-браслетами, чтобы дырки не забивались всякой пакостью, которая могла помешать сеансу связи с большой землёй.
Так что меня всю издырявили, обраслетили и уложили в гроб живьём. И вот кто бы осмелился обвинить меня в том, что я не пожертвовала своей шкуркой ради подруги? У той, между прочим, броня осталась целёхонькой.
А эта стерва в первый же сеанс связи устроила мне концерт. Обвиняла нас с Тармени во всех смертных грехах числом до сотни. А я-то искренно желала скрасить её выход в свет, удесятерив собственные усилия по собственному выходу наружу. Рвалась поскорей обрести способность к ментальному зондированию поверхности планеты. В теории эта процедура моего обожествления должна была проходить планомерно в течение года. Оно и понятно: сверление организма, усушка, утруска, усвояемость, обкатка и много чего ещё. Только вот два яйца, торчавшие в пещере над моей головой, имели ещё меньше шансов на этот год – не захочешь, а вылупишься.
– Тармени-и! – самым льстивым ментальным голоском покликала я, заглянув в открывшийся проём усыпальницы с саркофагами.
– Заходи, – дозволили мне проникнуть в святая святых, откуда я не раз вылетела на пинках из-за несанкционированного проникновения. – Придётся подождать. Необходимо подкорректировать вводные параметры зондирования.
– На охоту идти, собак кормить, – проворчала я.
И попыталась подлезть ему под руку, дабы подсмотреть принцип управления нашей усыпальницей. Неважно, насколько это бесполезно – главное, не прекращать трудиться над проблемой. Могучий хвост оценил мои труды подзатыльником, отшвырнув мелкую паршивку в угол. Я почесала отбитую попку и от скуки решила изучить другую проблему:
– Тармени, а почему тебя нартии терпеть не могут? Потому, что ты подсаживал в их яйца человеческие мозги? Или за то, что исправил их собственные?
– Их мозги я не модифицировал, – мигом открестился патологический экспериментатор, не прекращая шуровать у панели управления. – Всего лишь искусственно ускорил их развитие по одной из потенциальных эволюционных схем. Благодаря этому сейчас их можно причислить к разумному виду. А иначе человеческое сознание просто не могло функционировать в них при условии…
– А скольким яйцам ты пересадил сознание? И чем всё закончилось? – вспомнила я, что упустила из виду столь немаловажный факт.
– Ну, всего их было пять. Все добровольцы, если ты сомневаешься в моральной стороне вопроса.
– Не сомневаюсь. Все пять экспериментов закончились удачно?
– Ну, как сказать, – сосредоточился он на ответе.
Бог не выбирал слова – он оценивал целесообразность ответа в принципе. Внутри моей мартышки всё похолодело. Да и в слизняке, заменявшем ей мозг, тоже.
– Лишь один из пяти экспериментальных образцов перенёс всё нормально, – принял решение ответить Тармени. – И прожил в теле нарта обусловленный природой срок. Двое не смогли справиться с психологическими проблемами. Один прекратил физическое существование самостоятельно. Второй прибегнул к моей помощи. Он не желал испытывать дискомфорт, связанный с болью и предсмертным шоком. Ещё двое были убиты людьми.
– За что?
– За совершенно недопустимое вмешательство в их жизнь, – невозмутимо объяснял учитель своей ученице. – Понимаешь, оба получили немалое физическое преимущество над людьми. А потому решили, что и все остальные преимущества на их стороне. Заметь, абсолютно необоснованное решение. Любая попытка позиционировать себя человеком, находясь в шкуре нартии, изначально обречена на провал. Все мои попытки это объяснить успеха не возымели. Эти два человека настолько уверовали в своё превосходство, что стали неадекватными. Как следствие, соответствующая реакция людей. Возможно, ты слышала древнюю легенду о героях, победивших двух кровожадных нартов?
– Не, меня пронесло, – облегчённо расслабилась я, удовлетворённая разумным объяснением. – Ну, тут я совершенно спокойна. Эби никогда не заносило на мании величия. А Харлат просто нормальный. Он о таких изысках вообще не подозревает.
– Я тоже так думаю.
Наконец-то, Тармени закончил меня мучить и распахнул оба саркофага: свой – размером с крейсер Аврора – и мой уютный кораблик.
– Час, – строго предупредил Тармени, запуская систему, превращающую нас в готовый для отпевания материал. – И ни минуты больше. Станешь упираться, как в прошлый раз, неделю никуда не выпущу. Я слишком нетребователен. Но, не потому, что не могу противостоять твоему напору. Просто не хочу, чтобы твоё психическое состояние влияло на соматическое. Мне некогда возиться с твоим лечением.
– Не занудствуй, – нетерпеливо отмахнулась я, укладывая конечности точно в отведённые для этого пазы. – И не подглядывай.
Он мысленно плюнул в нахалку и запустил процесс. Щупы тотчас зажили собственной жизнью, разбегаясь по местам гнездования в моём теле. Браслеты санкционировали контакт, и в моё тело безболезненно воткнулись чужеродные предметы. Я добросовестно сосредотачивалась на процессе, ибо надо.
Для того чтобы попасть в нужное тебе место, необходимо там побывать хотя бы разок, и ты уже никогда не промахнёшься. Без багажа, который приходится левитировать примитивным воздушным путём, тебя запульнет туда в считанные секунды. Да и с багажом тебе крыльями не махать – проедешься сквозь пространство, как по маслу, расходуя больше энергии и времени. Неприятность, как и в любом деле, есть: более опытные в путешествиях божества не смогут передать тебе наработанные тысячелетиями ориентиры. Верней, передать-то смогут, но вероятность точного попадания слишком мала, чтобы тратить на это силы. Нет, поначалу ты должен слетать туда сам и оглядеться – оставить свой ментальный маячок, настроенный на тебя одного.
Вторая неприятность заключалась в нестабильности формируемого образа проникальщика во все дыры. Можно, конечно, заявиться в гости и обычным облачком неопределённой породы. Но людям-то конкретную рожу подавай. Народ не любит вступать в отношения с безликим фантомом – ему требуется посмотреть этой пакости в глаза. И неважно, что сами глаза всего лишь пустое место – традиции нужно чтить. Вон у Тармени с этим вечные проблемы. У него в воображении даже привычный дежурный облик старца недолго задерживаются. Оттого и рожа во время гастролей в народ плавает туда-сюда.
У меня с этим проблем не было: и воображение будь здоров, и местный фасон внешности родней родного – не выскользнет в дырку межвидового несоответствия. А уж собственный неказистый портрет мне и спустя десяток реинкарнаций не позабыть. Да и полезность его несомненна: в нём я прославилась в этом мире, застолбив местечко в фольклоре.
– Привет, – помахала я ручкой подростку, обвившемуся вокруг яйца Арнэра в первом гнезде.
Решила, что начать с визита к нему разумней: никакой ругани, никаких попыток выморщить у меня клятву разыскать подходящее тело. Да и охраняли его вполне адекватные ребята, которым не приходилось иметь дела с истеричным яйцом. Вот этот, к примеру, лишь приоткрыл один глаз и вяло помахал кончиком хвоста. Я зависла перед яйцом и проверила его на предмет состояния жильца – тот бодрствовал, если можно так сказать.