«Арнэр, ты как?» - мысленно поинтересовалась я.
«Ксейя?» - лениво отозвался он. – «Я нормально. А как Эби?»
«Не знаю. Ещё не видала. У тебя уже трещина в скорлупе. Когда вылезешь?»
«Пробую», - буркнул он. – «Немножко отдохну и снова»
«То-то снаружи такой галдёж. Погоди-ка. Слушай, а они там не зря разорались. Похоже, Эби-то вылупляется»
«Ты бы помогла ей», - заволновался Арнэр, и яйцо закачалось.
«Чем? В скорлупу носом тюкнуть? Уж ты-то меня не раздражай. Или забыл шансы Тармени прихлопнуть комара на этом свете? Вот и у меня теперь с ними не богаче. Вылезешь, полюбуешься, в каком я нынче виде обретаюсь. Надеюсь, Эби обрадуется, что мне ещё паршивей, чем ей»
«Ну, тебе же не привыкать к бестелесности» - с безапелляционностью матёрого теолога напомнил мне этот змеёныш о моей божественной сущности.
Его обожаемую задрыгу, в своё время, я просила, чтобы та вправила ему в мозгах религиозный вопрос на мой счёт. А она только ржала да отмахивалась. Дескать, подумаешь, богиня – тебе чего, жалко, что ли? Не просят же у тебя всяких благ, ну, и не кочевряжься. Порадуй человека. Вот и дорадовались до ручки!
«Ладно», - решила я, что смыться сейчас проще, чем разводить антирелигиозную пропаганду. – «Я слетаю к ней. Не волнуйся, ничего с твоей красоткой не случится. Вылупится – никуда не денется. Раз уж в яйце не загнулась, так и снаружи не помрёт»
«Ты там её не обижай!» - пригрозил Арнэр, и яйцо завалилось набок.
Подросток активизировался, сонно хлопая глазами и ворочаясь вокруг новорождённого. Гвалт снаружи усилился, подбадривая моего друга. И предлагая мне убраться, дабы не мешать природе делать своё дело.
В гнезде Эби торчала молоденькая нартия. Она вожделенно пялилась на мордень младенца, выглядывающего из располовиненной скорлупы. Малышка протаранила её лбом и выпучилась на меня, покачивая слабенькой шейкой. Хорошенькая! Умереть – не встать. Такая манипусечка! Такая вся миленькая, что я позабыла о прежнем намерении разнести её в пух и прах, если начнёт ругаться.
Эби, видать, тоже позабыла обо всём, воочию убедившись, что она по-прежнему жива. Всё-таки, что не говори, а умирать насовсем жутко не хочется. Особенно молодой – восемь десятков лет, прожитых на Земле, давным-давно выветрились из памяти Эби. Она уже отвыкла от мысли, что была старухой, так что прерванная вторая жизнь показалась ей несправедливо короткой.
«Чего… пялишься», - неуверенно пробормотала новорождённая.
И, чуть было, не ткнулась носиком в отвалившуюся от яйца скорлупу.
«Осторожней!» - испугалась я и кинулась к ней…, чтобы пропустить малышку сквозь себя.
«Смешно», - чирикнула Эби и попыталась завернуть шейку в направлении моего полёта.
Когда этот манёвр завалил её на бочок, нянька зашипела на меня, вытаращив разгневанные очи. Я тоже шикнула на неё от всей души, оглушив бедняжку и вогнав в ступор.
«Правильно», - одобрила Эби, елозя и суча ножками в попытке перевернуться на пузико. – « Сразу покажи им… им тут… кто тут у них родился. А то нравы… у этих девиц… крутые. Фу-у!», - удовлетворённо выдохнула она, встав на подрагивающие ножки. – «Мой-то как? Ещё заседает?»
«А чего ты такая добрая?» - насторожилась я, вернувшись к её носу. – «Я, понимаешь, приготовилась, а ты не орёшь. На такой случай у меня ни одной заготовки»
«Как здорово всё-таки жить!» - подтвердила мою гипотезу хирургиня.
А ведь она распластала немало человеческих тел. И, надо думать, закрыла немало глаз тем, кто не пережил её хирургическое вмешательство. Да уж, тётка, как никто, знает цену жизни.
«Привет, Матрёшка!» - уже совсем жизнерадостно поприветствовала меня подруга.
«Господи! Как же я рада, что ты жива!» - исторгла моя душа с такой нежностью, которую я не ожидала, а эта скандалистка не заслужила. – «Не представляешь, что со мной было, когда этот гад Тармени признался, что ты чуть не умерла. Эби, ты не думай», - заторопилась я. – «Ты не останешься в таком…»
«Не надо», - благодушно оборвала она меня, выползая из скорлупы окончательно. – «Потом наобещаешь. А сейчас мне нужно немножко поосмотреться. Ты чего так редко заглядываешь?»
«Так я и сама ещё соплячка», - вздумалось пожаловаться мне. – «Я и так еле уговорила Тармени поскорей меня продырявить, чтобы к вам приходить. Задолбал своими причитаниями: рано, помрёшь, здоровье ребёнка…»
«Так ты не сама это делаешь?» - строго осведомилась врачиха, придирчиво рассматривая свой глюк.
«Неа. Я лежу в своём саркофаге. А в меня воткнута куча щупалец…»
«Оль, не надо, а», - взмолилась она, делая первый шажок в третьей по счёту жизни. – «Дай чуток оклематься. Потом всё расскажешь в подробностях. У меня в башке сейчас такой гудёж, будто туда паровоз засунули»
«Это тебя мамочка туда любит», - вспомнила я кое-что из советов Тармени. – «Ты уже сейчас способна глушить в голове эти посылы. Вот сейчас с мамочкой познакомишься, морду её запомнишь, а потом будешь мысленно от неё прикрываться. Только не увлекайся, а то она распсихуется. Кому понравится, если твоя дочь полная идиотка: не слышит тебя, ни черта не понимает»
«Разберёмся», - деловито пообещала Эби и заковыляла на выход.
«Будь умницей», - благословила я её. – «И тогда я покажу тебе, во что реинкарнировали меня»
«Это смешно?» - придирчиво осведомилась она, не сбиваясь с курса и потешно балансируя хвостом.
«Обхохочешься», - пообещала я и отправилась поприсутствовать при родах её любовника.
Харлат лихо разделался со скорлупой. И без задержки проследовал на встречу с мамашей, любовно сюсюкающей у входа в гнездо. Флегматичный надсмотрщик волочился за ним с видом человека до конца исполнявшего долг.
«Передай своим дружкам, что он под защитой богов!» - грозно предупредила я, слепив из себя голову нартии шириной во всю пещерку. – «Вздумаете его обижать, сопляки, я вам устрою весёленькую жизнь! Будете у меня с утра до вечера кувыркаться!»
Паренёк испуганно сморгнул и качнул башкой. Затем ринулся через узкий проход наружу, скрежеща боками о каменные стенки. Ещё бы! Пусть Тармени и не злоупотреблял своей левитацией в карающих целях, легенды о кувыркающихся в воздухе нартиях передаются из уст в уста. А я им тоже не какое-то беспомощное унылое приведение. Всесильная мартышка с саркофагом, извольте видеть! Как выскочу, как выпрыгну – полетят клочки по закоулочкам!
Спорить со мной снаружи никто и не собирался. Встречавшие пополнение нартии лишь недовольно позыркали в мою сторону и занялись Арнэром. Тест драйв – етить его в дышло! Моего опекуна подталкивали носами и кончиками хвостов, дабы не расслаблялся и маршировал по кругу. Новичок демонстрировал сородичам ходовые качества и общие потребительские свойства. Гордая мамаша не спускала с него глаз, ожидая похвалы. А нам что? А мы не гордые!
«У тебя необычный сын», - чрезвычайно и полномочно встряла я в процедуру, не имевшую до меня никакого касательства.
Тем не менее, дамы дружно нацелили на меня морды. А я подлетела к Арнэру и опустилась перед его носом, имитируя позу лотоса.
«Этот малыш станет великим вождём!» – провозгласил глюк с сомнительными правами на божественность сущности. – «Он будет мудрей самых мудрых и сильней самых сильных».
«Может, не стоит?» - нерешительно шевельнулось в мозгах скромника Харлата.
«Молчи, молокосос!» - насмешливо огрызнулась я. – «И не спорь с богами»
На том мы и расстались, поскольку нам обоим пора кушать, дабы поскорей набираться сил во имя прибавления роста. Вот, кстати, позабыла спросить Тармени: когда я стану по-настоящему взрослой? А то третий раз в первый класс. Это несправедливо!
– Но, вопрос справедливости мы изначально не обсуждали, – встретил мою душу нудный бубнёж сродственничка. – Ты дала согласие на участие в эксперименте, который был обусловлен неудачным симбиозом…
– Жрать хочу! – остановила я этот поток тем единственным, что срабатывало безотказно.
– Ты уже проголодалась? – забеспокоился учёный муж, вытаскивая меня из саркофага. – Вот видишь, я же говорил, что такие перегрузки пагубно влияют…
– Я наврала, – быстренько переориентировалась моя находчивость.
– Ольга, твоя непоследовательность утомляет, – без обиняков указал папаша макак на недопустимость и возбраняемость моего поведения.
И попытался отодрать от себя прилипчивую мерзавку, талантливо треплющую ему нервную систему.
– А то, что касается несправедливости…
– Я и тут была неправа, – согласилась с ним лучшая моя половина. – Ты совершил настоящий подвиг, изолировав меня от мира. Ты вычистил из него непонятную и весьма опасную заразу. Уж я-то знаю, о чём говорю, – доверительно прижалось дитятко к жёсткой груди.
– … настоящий подвиг, изолировав меня от мира, – бубнил Тармени, выволакивая меня из усыпальницы.
Надо же, цитирует. Я литературные-то мудрости за собой не помню – мне проще назапоминать афоризмов.
– Слушай, Тармени, всё забываю спросить: Варкар женился?
– Конечно, – задумчиво откликнулся тот, неся меня по коридору в мою горенку на пару сотен квадратов жилой площади. – У Джен с Вейтелом всё в порядке. Мальчик здоров и правильно развивается. Я периодически проверяю.
– А, когда ты меня к ним отпустишь? – подольстилась я тоном полнейшего и безприкословнейшего подчинения.
Он затеял безразмерную нотацию. Не дослушав, я оттолкнулась от его груди. Выкрутилась из рук, приземлилась на все четыре и понеслась к бобику у кормушки. А потом присосалась к ней, честно вытаращившись на папу-обезьяна. Тот мысленно покачал головой и удалился, отдав моим нянькам какой-то приказ. Я, понятно, не услышала, но какая разница? Пусть его – он же заботится обо мне.
И, в конце концов, Тармени прав: моё здоровье – это тоже оружие. Не стоит им пренебрегать. Потому что нам с Эби нужно ещё доделать недоделанное: разобраться с моими родственничками по другой линии.
Эпилог
– Бу!!
Стоит ли описывать, какого вселенского удовольствия ожидала я от своей хулиганской выходки? Не стоит – слов нет. А эта дрянь подняла голову и медленно обернулась. Посмотрела на меня поверх довольно примитивных очков местного производства и зависла на десяток секунд.